Vолна. Эпизод 1

Vолна. Эпизод 1.

Глава 1

Нелюди большие и малые

1.

Его мотобиль повело. Раз, другой. На третий Майкль свернул на узкую обочину. Как он и думал, прокол. В шине торчал острый пневношип, который сработал от наезда тяжёлого бота. В этой половине Антрахта на испещрённых выбоинами дорогах постоянно попадался различный хлам. Чертыхаясь, ездок отворил кабину, вынул из ячейки ящик с инструментом, снял с крюка домкрат.

Обычно на демонтаж колеса у него уходило пять мин, в этот раз Майкль справился побыстрее. Хлоп, хлоп – колесо выскочило из оси, пневмошип был извлечён, на пробой наложил заплату из мягкого пластимета. Предпоследняя. Ещё один наезд – и придётся раскошелиться на сто жетонов за новый ремкомплект в лучшем случае.

Осталось хорошенько забортировать колесо и подождать, когда клей высохнет. Семь минут, или восемь. Целая вечность на пыльных дорогах.

Пять минут прошли без единого постороннего шума. На шестой сработал шумоуловитель из наручного цикломера. К нему пожаловали гости!

Гонщик вытащил из кобуры боевой блок, активировал его. Оружие сработало не сразу, с большой задержкой. Второго поколения пистолет уже как пятьдесят лет исчез из внутреннего обращения, но Майкля он вполне устраивал. Остановить грабителя он мог с одного выстрела, а встроенный плазменный резак автоматически превращал архаику в мегаполезный девайс.

Послышалось шевеление ползучего песка, и звук блестяшек. Ездок смахнул блок в кобуру, собрал лишний инструмент, чтобы случаем ничего не пропало в пустыне, и почти одну мину ничего не делал. Скучал и таращился на местность.

На небольшую возвышенность поднялись три человеческие фигурки.

Они вынырнули из подножия движущейся насыпи на четвереньках, как гигантские сколопендры, один за одним. Только вместо узких и цепких лап они опирались на деформированные конечности, голые и покрытые коркой давно засохшей грязи. Эти существа тоже считались людьми, только на самой низкой стадии развития.

Неприкасаемые.

Это слово Майкль услышал от одного умника. И оно прочно укоренилось в памяти гонщика, который иногда встречал странных бродяг в пути, закутанных до пят одеждами даже в суровую жару. В крупных городах их считали нелюдями, иногда эпидемиками – теми, кто приносят болезни. В последний пункт Майкль не верил. Он привык доверять только увиденному своими глазами, а не слушать религиозные проповеди новиков. Они и в подмётки не годились для скитальца на дорогах, что вот уже десять лет ищет хотя бы какой-нибудь смысл в своей никчёмной жизни.

Майкль терпеливо ждал, когда пугливые «неприкасаемые» подползут поближе и предложат товар к обмену. Хороший товар, ценный. Иногда ему везло, и тогда жадный владелец бота уезжал с большим куском вулканического туфа или горой красного стекла с вкраплениями различных минералов. За стекло торгаши платили втридорога без всякого торга в любом городе.

Худощавые и безмолвные тени сползли с насыпи, поближе к мотоботу. Застыв смирными статуями, они с любопытством и страхом уставились на взрослого мужчину. Песок лениво полз под ними, перетекая ручейками с места на место. И чем дольше Майкль наблюдал за оборванцами, тем громче пел песчаный кряж и мрачнело обветренное лицо мужчины.

В этот раз ему не повезло. Ожидание выгодной сделки сменилось привычным брюзжанием одиночки, который в уме уже подсчитывал текущий ущерб. Вместо навара он получал расходы, вынужденные, между прочим. И всё по причине крайне мягкотелого характера. Дорога закалила тело и высушила слёзы от ветра, но не смогла ожесточить выживальщика, как требовала того суровая жизнь. Он не мог теперь уехать, хотя здравый смысл настойчиво долбил в темечко о том, какой же гонщик дурак.

К нему пожаловали дети.

Майкль не разбирался, кто из них мальчик, кто девочка. Неприкасаемые скрывали пол одинаковой одеждой в подростковом возрасте, стирая различия. Короткие стрижки золотистых волос, закрытые повязками любопытные мордашки, одинаковые игрушки на узких ремешках, с которыми не расставались даже взрослые неприкасаемые. С ходу и не разберёшь, кто тебя пожирает любознательными зенками напротив. Даже на лица мелкие оборванцы не отличались друг от друга.

- Ну и что мне с вами делать? – пробормотал Майкль.

Решение нашлось быстро. Вязкое серое желе с отвратным запахом шмякнулось в лоток белкового преобразователя. Выдавив туда каплю аромы из запыленного тубинга, гонщик захлопнул крышку отсека и нажал на сенсорный экран. Не забыл он выбрать нужный рисунок – эмблему вишнёвого пирога. Две секунды жужжания – и вскоре в воздухе повис густая и приторная вонь аромы.

Майкль помнил этот запах по памяти. Но прошлогодняя болезнь притупила обоняние. Теперь арома не казалось такой противной.

Заинтересованные подростки подтащили свои тела вплотную к мотоботу, что совсем не понравилось путнику. Надо же, какие смелые пошли «неприкасаемые». Детское любопытство сильнее страха перед жутким негодяем.

Два надреза ножом – и куски белка отправились в свободный полёт. На песок они не упали. Худые тонкие ручки выдернулись из тканевых одеяний вслед за пахнущими квадратиками, не позволив угощению упасть в пыль. Мелкие оборванцы только прикидывались слабыми калеками, а на деле оказались шустрыми зверьками. Желейная ароматизированная дрянь исчезла в карманах ребятни до того, как успела подняться пыль, а Майкль растянул потрескавшиеся губы в невольной ухмылочке.

- Хватит с вас. – сказал он подросткам на общем языке, показывая жестами уходить.

Дети покидать пустырь не хотели. Голодные затравленные глаза из-под повязок выжигали в спине Майкля огромную дыру. А он лишь хотел побыстрее отвязаться от мелких оборванцев и понять, стоило ли разыгрывать этот спектакль. Время – деньги, а уж считать жетоны Майкль хорошо научился.

Мотобот завёлся с пятой попытки. Ездок мазнул взглядом по паре датчиков с небольшой тревогой, взглянул краешком глаза на окошко саркофага, и выжал ручку с газом. Турбированный движок взревел на всю округу, выпуская из чрева сгоревшую топливную смесь. Он переключился на электротягу, и крутящий момент тут же упал. Три фигурки внимательно наблюдали за ним не двигаясь. Чертыхаясь, Майкль тронулся вперёд, набирая скорость. Встречный ветер задорно забрался под куртку, затрепал волосы.

Мимо пронеслись сгнившие опоры ЛЭП, изогнутые столбы со старыми следами краски. Пустыня с песчаными дюнами и перекати-поле по-прежнему замыливала взгляд и дышала в затылок безнадёгой и голодом. Майкль сбавил скорость, объехал огромную яму прямо посредине старого асфальтового полотна и внезапно ударил по тормозам. Как заправский байкер, он выкинул ногу на шершавое покрытие. Россыпь мелких камней рванулись шрапнелью в разные стороны. Шины устало завизжали по бугристому асфальту, сухому и горячему, оставляя за собой пьяный след. Навьюченный мотобот замер не сразу: люлька саркофага в качестве противовеса не позволила тяжёлой машине остановиться мгновенно.

Ветерок исчез. Обволакивающая тишина «ничегонепроисходящего» навалилась на него привычным зудом в правом ухе. Майкль помотал головой, ощущение дискомфорта исчезло.

- Murgu, – выругался мужчина на шумерском.

Зря он так затормозил! Остаться без колёс в этом краю сродни самоубийству. Но поступить иначе Майкль не мог минимум по двум причинам. Одна из них навеки застряла в груди воспоминанием о тяжёлом детстве. Вторая сквозила тонким шкурным расчётом.

Майкль обернулся. Только бы они не ушли!

Три подростка всё ещё торчали едва заметными фигурками на привычном месте. «Дети пустыни» не торопились покидать блуждающие пески, и взрослый мужчина понимал - почему.

Гонщик развернулся и подъехал к глубокому провалу. Его заинтересовал увиденный ранее технический мусор. На полуметровой глубине в разломе из синтбетона и пластимета торчало метровое антикрыло. Чуть дальше в поле чернели останки куба-грузовика. Взрыв разворотил его внутренности. Уцелело только антикрыло, отброшенное ударной волной.