Страница 117 из 127
В настоящее время известно тринадцать списков ЛВ середины XVI — начала XIX веков. Среди них нет ни одного, который содержал бы весь текст летописи с древнейших времен до 1541 года. Разрешить вопрос о политических симпатиях и антипатиях составителя ЛВ помогает сравнение изложений одних и тех же событий в разных источниках XVI века, а также анализ умолчаний составителя ЛВ. Все это позволяет предположить, что ЛВ составлена сторонником Шуйских.
17. Летопись Ермолинская (конец XV века) включает ряд известий о строительной деятельности русского архитектора и строителя В. Д. Ермолина в 1462–1472 годах. Единственный список ЛЕ был открыт А. А. Шахматовым, давшим летописи ее название.
ПСРЛ, СПб., 1910, т. 23
18. Летопись Ипатьевская — общерусский свод южной редакции конца XIII — начала XIV века, древнейшим списком которого является Ипатьевский XV века, найденный Н. М. Карамзиным и содержащий второй по древности (после списка летописи Лаврентьевской 1377 года) список начальной русской летописи — Повести временных лет. ЛИ охватывает хронологический период до 1292 года и включает в себя три основных памятника: Повесть временных лет, Киевскую летопись и Галицко-Волынскую летопись.
ЛИ сохранилась в семи списках. Источники ЛИ (пронсхождение, состав и формирование ее текста) выделяются крупнейшими специалистами по-разному. Текст летописи сложен для анализа, поскольку имеет очень мало аналогий с другими летописными памятниками. ЛИ состоит из трех основных компонентов: ПВЛ — от начала летописи до статьи 1118 года (л. 1–106 об.); киевская летопись — от 1119 до 1200 года (л. 106 об. — 245); Галицко-Волынская летопись — от 1201 до 1292 года (л. 245–307 об.). Однако, поскольку ЛИ представляет собой свод (то есть она формировалась путем последовательного включения одного в другой разных сводов), состав ее представляется значительно сложнее.
Об основных компонентах ЛИ в науке существуют следующие суждения. Первый из них — 3-я редакция ПВЛ, составленная в 1118 году в Киево-Печерском монастыре; в Ипатьевскую летопись она вошла в составе Киевского летописного свода. Второй компонент ЛИ — Киевский свод 1200 года. Он (согласно А. А. Шахматову и М. Д. Приселкову) был составлен игуменом Выдубицкого монастыря Моисеем и кончался сообщением о постройке вокруг Выдубицкого монастыря в 1199 году каменной стены; под 1200-м годом в нем помещена речь игумена Моисея с благодарностью князю Рюрику Ростиславичу и с похвалой ему. Поскольку известия о Рюрике Ростиславиче и его семье содержатся в этом своде регулярно, начиная с 1173 года (притом, составитель свода приписывает Рюрику деяния его предшественника, Святослава Всеволодича), М. Д. Приселков предлагал считать Киевский свод 1200 года великокняжеским сводом Рюрика Ростиславича. В этом своде он выделял три источника, первым из которых является семейная хроника Ростиславичей, с некрологами каждому из них: Святославу (1172), Мстиславу (1177), Роману (1180), Давыду (1198). Эти некрологи, написанные традиционным этикетным языком, содержат похвалы князьям без индивидуальных характеристик и фактических сведений об их деятельности. Они написаны одним автором — Моисеем (многие из них текстуально совпадают) в Киеве (а не в тех городах Киевского государства, где княжил тот или иной князь) в связи с получением известий о смерти князей, то есть «хроника Ростиславичей» не содержит ни фактических сведений о княжении князей Ростиславичей, ни каких-либо местных данных. Второй источник Киевской летописи — летописец Переяславля Южного князя Владимира Глебовича, заканчивающийся описанием смерти этого князя в 1187 году и вкпючающий повествование о военных действиях его против половцев. Третий источник — Черниговский летописец князя Игоря Святославича, оканчивающийся сообщением о смерти в 1198 году черниговского князя Ярослава Всеволодича и вступлении на черниговский стол Игоря Святославича. Черниговский летописец, как полагал М. Д. Приселков, был начат при Святославе Ольговиче (отце Игоря), продолжен при Игоре и потом при его брате Олеге Святославиче, так что это семейный летописец Святославичей, возникший в 40-х годах XIII века. Однако летописец Игоря Святославича перерастает рамки семейного летописца; после 1120 (под годами 1123, 1140, 1142 и другими) появляются сведения о черниговских князьях и епископах (за пределами семейной хроники). Это летописание велось в Киеве, а не в Чернигове (о чем можно судить, например, по враждебным — невозможным в Чернигове — сообщениям об Олеге Гориславиче).
Принципы работы сводчика, сочетавшего киевский и черниговский источники, хорошо прослеживаются на примере рассказа об убийстве князя Игоря Ольговича киевлянами. В этом рассказе видны два источника: киевский рассказ (подробный, но деловой) и черниговский (условно-литературный, «житие»). Анализируя повесть об убийстве Игоря, Д. С. Лихачев высказал мнение, что в ней соединились три повести, причем соединение это сделано небрежно и противоречиво: версия Ольговичей, канонизировавших Игоря, написанная в житийном стиле, переяславская версия, нейтральная, и киевская, оправдывающая Изяслава и обвиняющая Ольговичей и Давыдовичей. В тексте Киевской летописи, как это отмечал еще А. А. Шахматов, имеются вкрапления из Галицко-Волынского свода, начиная с 40-х годов XII века, и из ростово-суздальского летописания. Влияние этого источника наблюдается во всех частях ЛИ, но главным образом это касается Киевской летописи. Поскольку все известия, взятые из ростово-суздальского летописания и включенные в ЛИ, связаны с Черниговом, М. Д. Приселков считает, что они попали в Киевскую летопись через черниговский летописец Святослава Ольговича.
Третий компонент ЛИ — Галицко-Волынская летопись, резко отличается от предшествующего текста по стилю и содержанию. Можно считать, что это самостоятельный, почти независимый от общерусского летописания памятник. В частности, повествование в Галицко-Волынской летописи составлялось не по годам: в Хлебниковском списке вообще нет годовой сетки (как ее, по-видимому, не было в протографе), а в Ипатьевском списке годы проставлены при составлении списка, притом с механической ошибкой: при присоединении к Киевской летописи, оканчивающейся 1200-м годом, составитель ЛИ первым годом Галицкого летописца поставил год 1201, хотя на самом деле события, о которых повествуется под этим годом, произошли, как свидетельствуют другие источники, в 1205 году, так что хропологическую сетку следует сдвинуть лет на пять. Пашуто, опираясь на мнение Приселкова, считал, что первоначально Галицко-Волынская летопись писалась в форме свободного рассказа, потом (в конце XIII века) материалы были перегруппированы в соответствии с хронологией событий, но без годовой сетки, которую внес в летопись лишь редактор Ипатьевского списка.
ЛИ оказала влияние на ряд последующих летописных памятников.
ПСРЛ 1843 т. 2
19. Летопись Лаврентьевская — летопись 14 в., сохранившаяся в единственном пергаментном списке, переписанном в 1377 г. монахом Лаврентием по заказу великого князя суздальско-нижегородского Дмитрия Константиновича. Текст летописи доведен до 6813 (1305) г. В четырех местах ЛЛ обнаруживаются пропуски текста — за 6406–6430 (898–922), 6711–6713 (1203–1205), 6771–6791 (1263–1283), 6795–6802 (1287–1294) годы. Два первых пропуска являются следствием дефекта текста в рукописи. ЛЛ принадлежала до начала XVIII века Владимирскому Рождественскому монастырю, затем была привезена в Петербург, а в 1792 году приобретена А. И. Мусиным-Пушкиным, подарившим ее затем Александру I (и была помещена в Публичную библиотеку). Уже в 1804 году была предпринята первая попытка издания ЛЛ, но она не была доведена до конца; первое полное издание ЛЛ (в ПСРЛ) осуществлено в 1846 г.
Со времени ее открытия для науки ЛЛ постоянно привлекала внимание историков. Ею широко пользовался (наряду с двумя другими «харатейными» летописями — Новгородской 1-й по Синодальному списку и Троицкой) Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» (именуя ее «Пушкинской» — по имени владельца). До конца XIX века исследователей ЛЛ особенно привлекала ее начальная часть, содержащаяся в ней Повесть временных лет и редакции Сильвестра.