Страница 107 из 127
и дальше, если продолжить изложение своими словами, ставленники Шуйского не то убили самозванца, не то, по другим сообщениям, убить не смогли, и он спасся. И снова появился с войском в селе Тушине, в 12 верстах от Москвы, причем враги прозвали его «Тушинским вором», а историки «Лжедмитрием Вторым». А по третьим сказаниям он, изгнанный из Тушина, явился снова в 1611 году среди казаков близ Пскова и с их помощью овладел этим городом, а потом был схвачен неизвестно кем и казнен в 1613 году.
А вот что рассказывает о нём «Малый Энциклопедический Словарь» Брокгауза и Ефрона:
«Лже-Димитрий I, царь Московский 1605–1606 гг. Его происхождение до сих пор неизвестно. Грамоты Бориса Годунова (его противника) излагали его историю, как Гришки Отрепьева, беглого монаха. Этот рассказ вошел в летописи и в труды старых историков и занесен в „Историю Соловьева“. Сомневались в его достоверности историки Погодин и Костомаров. Димитрий не был обыкновенным обманщиком и сам верил в свое происхождение. Судьбой же его распоряжались другие, как полагают — бояре… Учился он в арианской школе (а где была такая неизвестно), потом жил у литовского князя Вишневецкого, где объявил себя сыном Иоанна Грозного Димитрием и был поддержан польскими вельможами, склонив на свою сторону и духовенство принятием католичества и обещанием ввести его в России. Он получил руку Марины Мнишек, обещая закрепить за ней Новгород и Псков.
В 1604 году он двинулся к Москве с католическими войсками. Русские войска неохотно сражались против него, и 20-го июня 1605 года, провозглашенный царем, он въехал в Москву. Он перестроил боярскую думу, удвоил жалование служилым людям, мечтал о политическом союзе Европейских держав против Турции (покровительствовавшей, кстати, православию)… Забвение им старинных обычаев не нравилось придворным старожилам, а народ, видимо, любил его.
Заговор бояр против него, с Шуйским во главе, был открыт при первых же днях царствования нового царя, но прощенный им Шуйский продолжал свою темную работу. В ночь на 17 мая 1606 года народ, обманутый ложными криками, будто поляки бьют царя, толпами бросился к дворцу (очевидно, чтобы царя защитить)».
И его тут будто бы застрелили. Но правда ли это, и куда же делся его труп? И не более ли правдоподобно сообщение, что он бежал, и в следующем же 1607 году объявился в селе Тушине, почему и назван был своими врагами Тушинским вором.
Царица Марина признала его, как своего мужа Дмитрия. Польские воеводы Сапега и Лисовский служили ему со своими войсками. Неудачная осада поляками Троицкого монастыря задержала его успехи.
«Когда поход польского короля к Смоленску отвлек от Димитрия поляков, он бежал в Калугу и его признали за царя южные и юго-восточные области России. А когда его убил из мести татарин Урусов (за что же он ему мстил?), Калуга провозгласила царем сына его и Марины — Ивана».
После его очередной смерти (в 1610 году) Марина осталась при охранявшем ее все время старшине Донских казаков Заруцком, который, разгромив Коломну и часть Рязанской области, двинулся по Дону к югу. Затем, настигнутый в 1613 году московскими войсками у Воронежа, он поворотил к Волге, чтоб поднять волжских казаков, что ему и удалось. Позднее начались несогласия, московские войска выбили Заруцкого из Астрахани и в 1614 году привезли в Москву, где он и был казнен, да и Марина с сыном, отвезенная в Москву, погибла здесь ужасным образом.
И насколько же правдоподобна традиционная, официальная наша история? Да настолько же, насколько путешествие героя Троянской войны Одиссея. Ведь это чистый роман! Пусть плохо сочиненный, но все же:
Вот чванливый польский пан Мнишек принимает к себе в семью самозванца Гришку Отрепьева (беглого монаха; ничего себе?) и позволяет своей дочери Марине выйти за него замуж (монах жениться не может). Да он скорее вырвал бы ей все волосы, чем допустил такой мезальянс! А он, такой доверчивый, сопровождает их в Москву, где видит, как вдова великого Иоанна Грозного, царица Марфа встречает и публично обнимает «Гришку», как сына. Ах, Дмитрий — на самом деле Дмитрий? Царь! Коронуется в Москве, любим народом, царствует меньше года, успевает сделать ряд демократических реформ и завести сношения с государствами Западной Европы. Бояре-византинисты составляют против него заговор, он пропадает… Убит. Вдруг другой какой-то Дмитрий появляется в 12 верстах от Москвы в селе Тушине. Марина признает мужа, и все ее сановитое семейство тоже. Любовь торжествует! (О, Анжелика! О, Жоффруа! Им такое и не снилось.) Но бояре прозывают нового самозванца Тушинским вором, — не признают своего царя, хоть тресни, — и этого достаточно (для историков). Что делать? Помощь авантюристу приходит из тогдашней Польской Украины! Вождь Донских казаков, потомков черноморских католических колонистов Заруцкий спешит на помощь! Дмитрий опять исчезает и появляется под Псковом. Он ли это? Здесь его хватают и казнят.
Ну, чем не роман? Конечно, он имел отголоски в умах последующих фантазеров: «Если какой-то Гришка Отрепьев, вообразив себя царевичем Димитрием, мог завладеть московским престолом, так почему не могу и я?»
Если же отбросить литературное фантазерство, то вывод можно сделать только один: наследник престола добивался соблюдения своих прав, силой вернул свое законное царство, его ошельмовали и прав лишили, превратив его жизнь и деятельность в какую-то сказку, а поддержавших его достаточно умных и влиятельных людей представили дураками. И мало того: почему поддержали его польские магнаты? Да потому, что считали отход России от унии с католиками неправомерным, и были в своем праве, если согласиться с тем, что во все время так называемого «татарского» ига Русь была в союзе с католическим Западом.
И вот в результате искаженного понимания истории мы видим в России невиданные в остальных государствах земного шара попытки самозванства, самой выдающейся из которых, помимо истории с Дмитрием, был Пугачевский бунт.
Вот как рассказывает об этом официальная история (воспользуемся опять «Энциклопедическим Словарем Граната»):
«Среди казаков-раскольников (сторонников унии) имя Петра III было в большом почете. По происхождению он был немец, сын цесаревны Анны Петровны и Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского и родился в Киле в 1728 году, а потом был воспитан, как лютеранин и претендент на Шведский престол. Но тетка его, русская императрица Елизавета Петровна, вызвала его из-за границы, заставила принять православие и в 1742 году объявила наследником русского престола. Фридрих Великий в 1744 году прислал ему в жены принцессу Ангальт-Цербстскую Софию-Фредерику-Августу,[82] принявшую в православии имя Екатерины Алексеевны (Екатерины II). Но перемена вероисповедания не сделала Петра III православным в душе, и навязанный ему брак с Екатериной не был счастлив.
25 декабря 1761 года, когда умерла императрица Елизавета Петровна, его воцарение совершилось без препятствий, начались реформы, были прекращены все дела о раскольниках (приверженцев „старой церкви“, сложившейся при унии „тартарских“ времен) и тем из них, которые бежали в Польшу и другие заграничные места, было позволено возвратиться с отведением им земель за Уралом для жительства (вот причина, по которой имя Петра III пользовалось такой популярностью среди раскольников). Опальные прежних царствований были им возвращены из ссылки. Но намерение отобрать в казну монастырские поместья вызывало неудовольствие в (православном) духовенстве, которое еще усиливалось явным предпочтением Петра III лютеранской религии. Не менее недовольной была и гвардия, к которой Петр III относился пренебрежительно…
С Пруссией был заключен тесный союз, но тут произошел дворцовый переворот… 28 июня утром Алексей Орлов прибыл в Петергоф, где находилась императрица и побудил ее немедленно ехать в С. Петербург, где она с восторгом была принята гвардейскими полками. Солдаты и офицеры присягнули ей. В Казанском соборе архиепископ Новгородский с высшим (православным) духовенством отслужил благодарственный молебен, торжественно провозгласив Екатерину „Самодержавнейшею императрицей“… Узнав об этом Петр III, пораженный таким поступком, подписал присланный ему акт отречения от престола и был отправлен в сопровождении военного отряда под арест в замок Ропшу около Петергофа, где КАК ГОВОРЯТ, скончался через несколько дней 7 июля 1762 года, ибо так, БУДТО БЫ, было сказано в письме сторожившего его Алексея Орлова к Екатерине II».
82
Супруги не являлись Романовыми по рождению, а потому и они, и следующие за ними самодержцы считаются членами династии Романовых в силу традиции.