Амурский Путь

Царь. На него у Дурнова были все ставки. Вся поездка затевалась ради большого личного разговора с царем. В бояр беглец из будущего не верил. Он очень хорошо понимал их классовую шкурную натуру. А вот царь… Царь — он, конечно, тоже полностью боярский. И защищает их. Но могут же у него иметься более высшие интересы! Помимо шкурных…

«Да я ему и шкурные удовлетворю! — стискивал кулаки беглец из будущего. — Только дай до тебя добраться…».

…– Божиею милостию великий Государь, Царь и Великий князь всея Великия и Малыя и Белыя России, самодержец Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, — бесконечно длинный титул без запинки отлетал из уст рослого и статного рынды в белоснежных одеяниях и высоченной шапке. — … и иных многих государств и земель, восточных, западных и северных, отчич и дедич Федор Алексеевич повелеша Сашку Дурнову из земель Руси Черной явитися пред ним!

Глава 62

Три дня. Три дня в тереме Волынского царило тревожное ожидание. И вот, наконец, явился вестник — и призвал. Дурной покосился на Волынского, чтобы по его реакции понять: успех это или его дурака сейчас на дыбу поволокут? Посветлевшее лицо Василия Семеновича выражало полнейший восторг. Искренний или фальшивый — этого лицедея поди раскуси!

Снова в Кремль. Снова в Теремный дворец, правда, минуя Золотую лестницу. И палата оказалась поскромнее. В ней, помимо царя с почетным караулом рынд-херувимов, находились с полдесятка бояр в мехах и пара дьяков, пристроившихся к резным конторкам. У дальней стенки (со стороны приходящих) стоял приодетый Хун Бяо. Большак вопросительно вздел брови и получил в ответ утвердительное подмигивание.

Старый придворный с колыхающимися подбородками, которые еле-еле прикрывала жидкая борода (Дурной уже знал, что это был «хозяин» Кремля Хитрово) зычно возвестил:

— Божиею милостью… — и снова в три колена бесконечная череда царской титулатуры. — … Федор Алексеевич указал, а бояре приговорили! Лекарю Олешке Китайскому дозволено невозбранно бывать в Аптекарском приказе, пользоваться всеми его запасами на благо Государя! Означенному Олешке и посланнику Руси Черной Сашку Дурнову дозволено поселиться в Гостином дворе, что на Ильинской улице! Прочих черноруссов покуда расселить в черной тягловой Покровской сотне, поставив на казенный кошт!

«Похоже, это все-таки успех, — выдохнул Большак. — Надеюсь только, что официальными милостями не ограничатся?».

Царь, словно, услышал мысли беглеца из будущего и жестом руки остановил Хитрово.

— Книга твоя о стране Китайской зело хороша оказалась. Видно в ней не только умение складывать слова, но и дюжий ум. Сам слагал?

Дурной кивнул, зардевшись. Идея составить детальное описание Империи Цин возникла почти случайно — из тех историй, что он записывал для сына Демида. Пришлось потратиться на корейскую бумагу, сшить десяток тетрадей — и выплеснуть на них все полученные знания. Дурной ввел в книге ряд ноу-хау — оглавление, нумерацию страниц; четко обозначил разделение слов и предложений (хотя, в печатных книгах это уже применялось).

— Мы певелеша отослать сей кодекс на Печатный двор, дабы сделали с него два на десять оттисков.

«Это хорошее дело, — невольно улыбнулся беглец из будущего. — Даже можно сказать, не зря съездил…».

— Но ты, Сашко, рёк, что имеешь для царя еще дары, — легкая улыбка тронула губы царя. И, кажется (а кажется ли?), что наконец-то на его лице не было тени вечной боли.

— Да, государь, — голос Дурнова дал петуха… слишком долго он ждал этого. Слишком долго готовился и оттачивал в голове свои речи. — Есть у меня дары… Но тут мне время понадобится, дабы всё разъяснить…

Федор Алексеевич вопросительно посмотрел на Хитрово. Толстяк нахмурился… Но царь заявил:

— Дарую тебе потребное время. Только поспешай…

— Да, Государь! — Дурной стрелой метнулся за дверь за тяжеленным свертком, который предварительно захватил и оставил в дальней горнице. Попросил выделить ему двух рынд для поддержки — и развернул огроменную карту немногим ниже человеческого роста и почти в три метра шириной.

— Ехали мы к тебе, Государь, через всю бескрайнюю Сибирскую землю. Вёз я тебе чертеж наших, чернорусских земель, но в дороге решил обрисовать всю эту землю!

Дурной нагло врал. Карту эту (из намертво склеенных лошадиных шкур) долго и мучительно рисовали в Болончане. Всё Темноводье и окрестные земли обозначили с помощью очевидцев. А вот Сибирь с ее реками беглец из будущего наносил сам по памяти. Чтобы не палиться северные окраины на карте остались белым пятном, но вскользь были очерчены Чукотка, Камчатка, Курилы, Сахалин, Хоккайдо и хвостик Корейского полуострова. Карту рисовали так, чтобы она не сильно выбивалась из картографических традиций XVII века, но, при этом была информативна, точна в расстояниях, а по цвету легко различались суша и вода, реки и дороги.

— И впрямь ценный дар! — искренне восхитился царь.

— То, Государь, не сам дар. Дозволь изречь мои думы, что из этого чертежа проистекают.

Федор Алексеевич кивнул. Заинтересованно.

— Вот Урал-Камень, — очертил Дурной левый край карты. — А вот самые дальние остроги твоего царства — Ленский, Селенгинский. Их и многие другие остроги, слободы и городки потребно снабжать хлебом. Сама Сибирь покуда хлеба родит мало, и везти его приходится аж из-за Камня. Что долго, дорого и ненадежно.

— А вот Русь Черная, — он ткнул в правый нижний угол. — Вот Амур — наша Черная Река — что тянется от западных гор до восточного моря-океана. Здесь теплое лето и тучные земли. Уже сейчас у нас русскими хлеборобами распахано не менее трех тысяч четей земли. У дауров мы не считаем, но, думаю, не меньше. Конечно, со всех этих земель мы готовы платить тебе, Государь, тягло. Посмотри, насколько наши земли ближе к Лене, к Ангаре. Ежели б мы могли продавать хлеб в сибирские острожки, то был бы он гораздо дешевле, чем привезенный из Москвы. А если на Черную Русь послать еще крестьян — то сможем мы обеспечить зерном всю Сибирь дешевым зерном. Земли у нас вдосталь.

Беглец из будущего поначалу опасался, что такими заявлениями привлечет не столько крестьян, сколько нищающих феодалов. Но подумал и решил, что это самодержавию невыгодно. Помещикам дают землю, чтобы они служили в войске конно и оружно. Поэтому бояре и дворяне должны находится поблизости от Москвы. Так что наплыва кровопийц-феодалов пока можно не опасаться.

— Но это далеко не всё, Государь, — Дурной заметил, что слегка сбивается на лекторский тон, но «ученик» слушал во все уши, так что сойдет. — Понимаем мы, что главной ценностью для Русского государства является пушная рухлядь. Ну, в нашем случае — еще и злато. На это богатство Русь покупает всё потребное из немецких стран. Понимаем. Но взгляни, государь, какой тяжкий путь предстоит идти той рухляди от Черной Руси. Мы прошли всё, и мы ведаем, каков он. Поверь, мы во всем себе отказывали, спешили, но ушло у нас 15 месяцев. А ведь можно обойтись гораздо скорее. Всего в трех местах нет речного пути: меж амурскими притоками и притоками Селенги, на Ангарских порогах, и меж Енисеем и Чулымом. Но в тех местах наш ход замедлялся в десятки раз! Вот ежели бы там проложить торные дороги, посадить людишек, что станут работать для извоза, понастроить телег и саней для сдачи внаем — это так сильно помогло бы! Всего в трех местах по всей Сибири! Еще важно: вот прошли мы сухим путем, дошли до реки — а плыть не на чем. А вот ежели бы в ключевых местах были отстроены большие барки парусные, и их тоже сдавали бы внаем — то уверен, что с таким путем можно добраться от Темноводного до самого Урал-Камня за пять месяцев! От ледохода — до ледостава. И ведь не только ясак и подати так можно возить. Все торговые караваны станут ходить быстрее — оживет торговля. И людям — добро, и государству — прибыток!

— Пишите до слова, — строго бросил царь дьякам (видимо, те недостаточно старательно вели протокол).