Страница 7 из 8
Услышав приподнятое Вероникино «Алё!» – в первом часу ночи, я осмелела:
– Представь! Совсем не могу дома одна. Тут немножко… Можно к тебе?
Ника даже не стала ничего допытывать – приходи, потом расскажешь.
– А Кирилл… ничего?
Кирилл – муж её.
– Да его нет. К родителям поехал.
Хороший муж у Вероники, заботливый, в меру деловой, в меру весёлый, практически идеальный. Да и она сама – ему подстать. Я преклонялась перед её умением разбираться в самых разных вещах и вразумительно втолковывать их другим. Написать материал достоверно, по-научному, найти подходы – к проблемам, к людям, всё расставить по местам, структурировать всё – настоящее искусство. Неотструктурирован – не живёшь.
Не без экстравагантностей, как у всякого одарённого. Ну, разные шляпки для приёма в Букингемском дворце, это мелочи. Было и такое, что делало Нику действительно не такой, как все. Ещё в начале нашего знакомства, прознав мою склонность к орошению всего подряд слезами, она сказала: «А я вот никогда не плачу» – так прямо и заявила, безо всяких, глядя на меня в упор прозрачными голубыми глазами. Как это? Такое бывает?! «Конечно. Когда знаешь от кого, что и в каких размерах ожидать, чего переводить себя на соленую влагу? Все эти сантименты – вредная привычка, смешной рудиментарный хвостик, подлежащий купированию».
Коллеги в один голос уверяли, что её голубые глаза холоднее льда, и сама она такая же. «Как вообще можно с ней дружить?» Да я и не помню, как это случилось. Сама удивлялась, что на меня ни лёд, не высокомерие не распространялись. Так и дружили.
И жила она не так далеко от меня, через три квартала, можно и пешком. Сделав всего несколько шагов по ночной улице, где кроме меня только ветер, пожалела, что покинула дом. Надо было преодолеть три двора, потом через дорогу, потом ещё дворы…
Освещения во дворах, как в поселении неандертальцев – лишь слабые отсветы из пещер. Хоть так и дальше по расстоянию, пошла вдоль дороги по улице – с фонарями. И что народ так рано ложится спать? Никого. Машин, и тех немного. Но вот что-то джипообразное, промчавшись мимо, вдруг затормозило со страшным скрежетом и стало сдавать назад, явно приближаясь ко мне – больше не к кому. Уже и музыка стала слышна, если музыкой можно назвать тюремную баланду… Я и до того шла спортивным шагом, а тут рванула вскачь – на другую сторону дороги. Дворами… перелетая через ямы, ямки, кочки и колдобины. Пулей влетела в Никин подъезд.
Открыла незнакомая женщина с двумя змеино-тугими косицами рыжего цвета и в очках в пенсионной оправе со сверхтолстыми стеклами. Стекла были просто ужасающими – мутными от толщины, сквозь которые вряд ли что-то можно увидеть. Я в испуге шарахнулась назад: и-извините, этаж перепутала.
Женщина же проворно и цепко схватила меня за руку своей прохладной рукой – тут уж я испугалась по-настоящему. Биясь, как пойманная рыбёшка на крючке, стала с силой вырывать руку, не тут-то было! Кошмарная хозяйка непонятной квартиры держала её, как клещами, и тянула меня внутрь. «Что ей от меня надо?! Ведьме этой!»
В борьбе никто не побеждал – я не могла вырваться, а она не могла меня затащить. Наконец женщина Никиным немного гортанным голосом возмущённо прокричала: «Да ты что! Это же я!» Ещё и голос Никин подделала!
– Кто? – смотрела я в муть стёкол обалдело.
– Ты что, совсем? В очках меня никогда не видела?
– Н-нет, никогда… Эт-то очки?..
Никак не могла признать в этой очкастой тоненькую Нику, верную своему студенческому 44-му размеру. Из-за немыслимой толщины стекол она сама казалась крупнее раза в два. Да и не такой уж рыжей я её помнила.
– Я просто в линзах обычно хожу.
– А-а косы?..
– Косички? Правда прелесть? – подруга приподняла двух своих змей за хвосты и кокетливо помотала головой. – Заплетаю на ночь всегда. Что, нельзя? Легче уложить потом – естественной волной.
Рассказав о своём происшествии, тут же и пожалела об этом. Озвученная, эта история казалась совсем уж бредовой, да просто маловероятной. Действительно ли всё это произошло?
– А милицию? Что же ты не вызвала милицию?
– Понимаешь. Не могла я сидеть там, ждать их. Ну и потом, если ничего не пропало…
– А ничего не пропало?
– Не знаю.
– Никто из знакомых не мог? Из старых-то, конечно, нет. Может, какие-то новые у тебя завелись?
«Завелись… Как заводятся паразиты…». Я сникла окончательно.
– Не знаю…
Сон-забытьё – после двойной валерьянки и пустырника. Пробуждение – запах кофе, смешанный ещё с чем-то. Благовония. Смешное слово. Благо, соединённое с… И музыка, чуть слышная, из тех же восточных краёв. Любит Ника всё это. Хлебом не корми, дай про фен-шуй статейку накатать. Она сидела тут же, в гостиной, на полу, лицом к окну, в полупрофиль ко мне. Сидела с очень прямой спиной, вытянувшись подбородком вверх, с закрытыми глазами. Слышно было, как глубоко она дышит. С силой растирая ладонь о ладонь, грациозно подносила их полураскрытой книжкой к лицу, но не касалась его, держа сначала ладони на расстоянии, а потом кружа ими у лица, будто бы умываясь. Волосы её уже были расплетены и действительно лежали артистичной волной, ужасных очков не было.
– Ну слава Богу! Вроде сегодня похожа на себя. Вчера ты меня даже напугала. Ну и впечатлительная же ты. Ну свет, ну горел… Есть из чего трагедию устраивать?
Я не заметила, как Ника повернулась ко мне – светлой утренней зарёй. Вернулась в своё нормальное обличье. И это вселяло если не радость, то покой. Но, наверно, безмятежность моя была не слишком убедительной, потому что подруга вновь захлопотала вокруг меня, как вокруг больной. Накануне, тревожным вечером, она не терзала меня расспросами, поспешила уложить, как дитя, в постель, напоив чем надо, укрыв уютным одеялом. Теперь у неё наготове был кофе. И не только.
– Если хочешь… Я как раз вчера только прорвалась к одному колдуну. Повезло!
– К кому?!
– Что, плохо слышишь? К колдуну. К настоящему, продвинутому. Просто потрясному.
– Да ведь шарлатаны они все.
– Ты что, МНЕ не веришь? Я их тоже всяких перевидала. Говорю тебе, этот – высший класс. Доктор наук, хоть и молодой. Шесть языков знает, два мертвых. Красавец кстати.
– Ну, разве что красавец…
– Я с тобой серьёзно, а ты… Колоссальный труд человек проделал. Сопоставил разные учения и чисто научные, и шаманские, заклинания и заговоры, в том числе, и изобрел уникальный прибор. Он диагностирует на основе набора сведений – безошибочно. Безумно интересный мужик.
– А он… Точно шесть языков знает? Не пять?
– Нет, с тобой невозможно! Хватит язвить! Я тебе о приборе – такого еще нигде на земле нет. Да он войдёт в историю!
– Я просто… не поняла. Чего диагностировать-то? Свой диагноз я и так знаю – острая форма наивности, осложненная мечтательностью 4-ой степени…
– Да ты точно – балда. Он диагностирует ситуацию, а не тебя. Дает картину, вследствие чего она произошла, какие составляющие её провоцировали, какие последствия могут наступить… Да Вениамин Борисович – гений!
– Вениамин Борисович?..
– Уже слышала о нем?
– Нет-нет… Я про другого…
– Загадочная не по годам! Поподробнее про другого, конечно, нельзя. Насквозь ведь вижу… Хоть бы раз меня послушала. Повстречать-то мало – случай поработал. А потом твоя работа – сумей выстроить так отношения, чтобы он остался.
– Кто остался? Ой! Совсем забыла. У меня ведь Чапли остался там некормленый и негуляный…
Ника с осуждением уставила на меня свои проницательные линзы.
– Не сдохнет твой Чапли. Ну что, клещами из тебя вытягивать? Что за тайны мадридского двора?
– Да нет… Ну честно? Меня просто бесит это ношение с колдунами и колдуньями. Ну вот ты – сама, если не доктор, то кандидат наук, знаешь кучу всего, тонкая, проницательная – ну как ты можешь?..
– Именно потому, что проницательная! Я же тебе сказала, что он – не такой, как все эти. Ну давай назовем его по-другому – предсказатель.