Страница 3 из 13
Фотографии были в его рюкзаке, он достал их. Каюк разинул рот и чуть слюну не пустил на драгоценные снимки, выпучил глаза. То ли от зависти, то ли от восторга у него дыханье сперло, и он просипел:
— Лимузи-и-ин!
Наташка молча смотрела на них со снисхождением. А вот на меня глянула как на равного.
— Какая крутая штука… Хрена себе фонтан! — восторгался Каюк. — А если на струи прыгнуть — удержат?
— Там нельзя прыгать в фонтаны, — важно ответил Борис.
— Ух какое колесо-о-о! — Каюк жадно сглотнул.
Другой бы от зависти лопался, он — радуется, хотя, наверное, самому бы хотелось и в ресторан, и на карусели. Жалко его стало, и я сказал:
— Юр, я… мы тебе подарки купили. — И полез в пакет, достал рубашку, брюки, туфли. — Вот.
Он замер с открытым ртом, погладил целлофан.
— У меня ж только пятнадцать тысяч накопилось. Разве этого хватило?
— Еще как хватило! — наконец заговорила Наташка. — Ты бы видел этот рынок! За день не обойдешь! Целый город. И там вот это все копейки стоит.
— Потому что там под землей сидят китайцы и это все шьют, — поделился я знаниями из будущего.
Высунув кончик языка, Юрка распаковал рубашку, собрался доставать штаны, но я его остановил:
— Давай уйдем с солнца на скамейки.
Мы направились к остановке, увешанные цветными пакетами, уставшие, но довольные. Может, и правда Наташка не такая уж язва, а Борька — размазня и стукач? Каюк так вообще другим стал.
Или это потому, что я ему внушил, мозги промыл? Интересно, я нынешний умею внушать? И научусь ли?
А на таймер влиять смогу? Наверное, нет, потому и произошло изъятие: реальность отторгла меня-взрослого, она и раньше пыталась, шла помехами. И вот остался просто я, который на нее влиять не умеет и потому не опасен.
Вот бы научиться! Пусть две тысячи двадцать шестой год и очень нескоро, но я хотел бы пожить дольше. Неприятно жить, зная, когда умрешь.
Как бы подумал я-взрослый, это все в долгосрочной перспективе. А в краткосрочной — научиться жить по-новому. То есть принять новые вводные, не показывая свой страх.