Дедская площадка

- «Пудис» слышал? «Карл Маркс штад»?

Тот дважды кивнул.

- Ну тогда подпевай!

Сыграли и это. Мы спели её на русском, а потом тот, как сумел, на немецком….

Слушали нас с удовольствием. Двери постоянно открывались- молодежь летела на музыку как бабочки на огонь. Среди всего прочего мы сыграли и «Отель «Одиночество». Когда мы остановились после него один из француз подошел и крикнул:

- Откуда вы её знаете? Пластинка ведь только-только вышла?

- Тут следует спрашивать у вас, почему она вам известна?

- Я услышал её на французской пластинке Поля Мориа. Неужели песня уже добралась и до СССР?

Переглянувшись мы рассмеялись.

- Мало того! Она именно тут и родилась!

- Не понял?

Француз реально удивился. Пришлось объяснить.

- Эту песню сочинили мы. Именно у нас Поль Мориа взял эту мелодию и обработал для оркестра.

- Шутите...

Я пожал плечами.

- Там и вторая есть. Наша...

Я подошел к микрофону и объявил «белый» танец» и затянул «Ты меня на рассвете разбудишь…»

Журналист слушал и кивал в такт, словно дирижировал.

Закончив, мы стали сворачиваться.

- Я хотел бы поговорить с вами...

- Охотно, - согласился Сергей. – Только давайте мы сейчас с инструментами разберемся...

Он кивнул на дверь.

- И тогда мы в вашем распоряжении....

- А вы что, хотите взять у нас интервью? – поинтересовался Никита из-за моего плеча.

Француз прищурился.

- А что? Вам нельзя?

- Ну почему же? - удивился я. - Можно, конечно... Только вот насколько я слышал серьезному интервью корреспонденты готовятся, изучают материал... А вы нас сегодня только первый раз увидели... Что из такого разговора может получиться?

- Ну...

Он задумался.

- Тогда давайте просто поговорим. Мне интересно, как это у вас все получается- и учиться, и играть...

Нам хватило десяти минут, что все вернуть инструменты в коморку за сценой.

- Куда пойдем? - Спросил я, ориентируясь больше не на друзей, а на сопровождающих корреспондента лиц. Вспомнив неоткрытые бутылки, предложил. – Может быть к нам?

- Нет. Не стоит, - включился Сергей. – У нас тесновато будет... Давайте в буфет? Вот товарищи посмотрит как у нас студенты питаются... Мы угощаем.

Секретарь довел нас всех до буфета. Аккуратные столики, чай, кофе, пирожные... Все как у людей. Усевшись за столы и взяв пирожные и чай, мы приготовились к разговору.

- Как это у вас получается? Вы же студенты и сочиняете такие замечательные мелодии!

Стыдиться сил у же не было.

- Вы наверное знаете нашего поэта Пушкина Александра Сергеевича.

Журналист не заметил иронии.

- Конечно!

- Так вот он однажды сказал:

«Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей...»

- Вот и мы также. Мы и учимся и песни сочиняем... И за мир во всем мире боремся! Музыкантам это проще, чем политики. Язык музыки понятен всем!

- А вам не мешает отсутствие свободы в вашем творчестве?

Секретарь дернулся, но корреспондент, словно и не заметив этого, продолжил.

- Творчество- это свобода. У вас её не так много... Вы знаете про Солженицына?

- А что там? – удивился я. – Мы что-то пропустили?

- «Архипелаг ГУЛАГ» читали?

- Нет.

- А что так?

Я рассмеялся наивности провокации.

- Насколько я знаю он у нас не издавался.

Я вопросительно посмотрел на секретаря. Тот пожал плечами.

- Вот видите- не издавался. Если бы издавался, то обязательно прочитал бы...

- Он недавно вышел во Франции.

- На французском?

- На русском!

- А зачем французам книга на русском языке? – спросил я. – Там, что, много любителей русских книг, знающих наш язык? Может быть если только для изучающих язык?

- Ну что вы, - влез Никита. – Для изучающих язык можно найти книги и поинтереснее... Вот того же Льва Николаевича. Там и так треть книги на французском, насколько я помню.

Журналист пожал плечами, чувствуя отсутствие логики, а я продолжил.

- Так что повторюсь - не читал... Надо сказать, что я много чего еще не читал. К стыду своему признаюсь, что я и «Войну и мир» до конца не читал, ну так что с того? Или вы считаете, что Солженицын пишет лучше Льва Николаевича Толстого? И почему это у вас такое внимание к конкретному автору?

- Это не у меня внимание к нему, а у вас. Недавно у вас постановление приняли о разоблачении антисоветской компании буржуазной пропаганды в связи выходом «Архипелага...» По Толстому такого постановления не принимали... А тут высказал человек свое мнение, а его - так вот.

Он запнулся, подбирая аллегорию.

- Мордой об стол...

- Вы хорошо знаете язык, - сказал Сергей, а я пробормотал:

- Ну, так уж и мордой об стол? Это еще ничего. Это считайте легкая критика...

После его слов всплыло воспоминание, что совсем скоро, в феврале Солженицына Указом Президиума Верховного Совета СССР вообще лишат гражданства и попрут из страны.

- Не буду спорить, - примирительно сказал Никита. - Правильно с ним поступили или нет сами решайте... Лично мы никаких ограничений в своем творчестве не чувствуем. Пишем, что хотим, играем что хотим.... Наши песни поют и другие артисты и вот даже у вас они есть. А что касается Солженицына...

Он откусил половинку эклера, проживал, запил чаем.

- Демагогия это все. У нас в стране культ личности Сталина осужден, заключенные, кто безвинно пострадали, реабилитированы. Есть ли смысл возвращаться к старому и перебирать все это? Если все время оглядываться назад некогда будет идти вперед…

- Да. Глядя назад рискуешь споткнуться, идя вперед,- кивнул Сергей. А я добавил:

- Нельзя все время вспоминать и каяться. Уж вам-то об это должно быть хорошо понятно?

- Нам? – удивились гости. – Почему нам?

- Ну, французам… - поправился я. - Сколько голов во время своих революций порубили! Потом Наполеона вырастили, и он что в мире натворил? Каяться, просить пардону и снова каяться… Так ведь нет этого?

- А вы Наполеоном даже гордитесь! – «макнул» их Никита. – Даже торт в его честь изобрели!

Французы переглянулись и после этого разговор свернул на традиционную тропинку - где учились, когда начали сочинять, почему попали сюда на учебу... Они считал, что говорят с двадцатилетними юношами, но ему отвечали шестидесятилетние старики, так что беседа получилась занятной. Мы шутили, где можно было, или говорили серьезно. В итоге мне кажется, все остались довольными. Во всяком случае секретарь, когда выводил французов из буфета, обернулся и показал нам большой палец.

- Понравилось, - сказал я. – Мы себя показали!

Глядя в спины покидающих буфет Сергей сказал с легким пренебрежением:

- Да ну... Французы... Работал бы он в «The Daily World» могли бы через него Джону Леннону привет передать.

- Так она вроде бы в Америке?

- Да все равно...

- И есть ли она сейчас вообще? Кажется, уже и нет...

- Да какая разница? – повторил Сергей. - Тут главное передать...

Глядя на уже закрывшуюся дверь я спросил.

- А Еврокоммунизм сейчас есть или позже будет?

Ребята насторожились.

- Звякнуло? – осторожно спросил Никита. Я медленно кивнул, словно не решаясь расплескать то, что всплыло в памяти. Этот слово- «еврокоммунизм» - всколыхнуло и их память.

- Есть... 1976 год. Берлин. Общеевропейское совещание компартий. Будут критиковать КПСС за недостатки политических свобод и потерявшую актуальность концепцию диктатуры пролетариата.

- Итальянцы, французы, испанцы...

- Ну что ж... Порадуем Юрия Владимировича...

Если у вас возникнет желание поощрить автора сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Глава 3

3.

Каникулы закончились и снова началась учеба…

Теперь это все было совсем не так как раньше. Если месяц назад мы, да и не только мы, но и деканаты наших институтов смотрели на нас как на потенциальных инженеров, то теперь у нас пошла какая-то облегченная версия обучения. Самое главное- она оставляла нам больше свободного времени.