Дедская площадка

С очевидностью трудно споить, да и нет в этом никакой необходимости, поэтому я согласился.

- Да, Иосиф Давидович. Обычно так и бывает.

- Однако случается и совершенно иначе! – возразил Никита. - Гениальность - это ведь не всегда сложность и трудоемкость. Иногда это и простота и быстрота.

- Простота - это чаще всего примитивность! –пренебрежительно откликнулся Кобзон. Он сказал это так, что стало понятно, что «плохую» песню ему предлагать не стоит. -Это признак не специалиста, а любителя. Тяп-ляп и готово. Видели, как дети рисуют человечков? «Палка, палка, огуречек, вот и вышел человечек». А у настоящего художника все получается хоть несколько дольше, но явно красивее.

Я возразил. В головах наших лежало столько музыки, что возражать было легко.

- Но при этом трудолюбие не может заменить талант. Можно год трудиться и в итоге написать очень серенькую симфонию для симфонического оркестра, а можно сочинить отличную песню за несколько минут и для минимума инструментов.

- Или вообще без них, - вдруг сказал Никита. Мы посмотрели на него с удивлением. На мой взгляд это было слишком и я, пожалуй, удивился даже посильнее Кобзона.

- Ну, ты загнул… - сказал Сергей. – Вообще ничего?

- Точно, - сказал Никита. – Можно... Кто-то из умных людей сказал, что артистизм венчает оба конца шкалы - и сложность и примитивизм. Вот это как раз тот самый случай.

Он подмигнул нам. Я понял, что аргумент в этом споре у него уже приготовлен. Гадать какой именно бессмысленно, наверняка прямо сейчас мы все его и услышим.

- О! Музыка- это удивительно! Шедевр можно создать как говориться «на коленке», – вдохновенно сказал он.

- Ну что ж, - сказал Кобзон иронично усмехнувшись. - Коленка у вас есть. Даже две. Что-то еще нужно?

Никита задумался, посмотрел в потолок.

- Да нет, пожалуй. Разве что...

Он оглянулся.

- Разве что палочку какую-нибудь да пустой кокосовый орех...

Иосиф Давидович рассмеялся.

- А без ореха не получится?

Он, кажется, подумал, что это попытка перенести спор в шутку и дал хороший повод Никите выйти сухим из воды, не проиграв его, но наш поэт возразил.

- Можно, конечно...

Поглядев по сторонам, он взял шариковую ручку, миску и начал выстукивать и насвистывать насквозь знакомую и мне и Сергею мелодию. Знакомую нам, но никому другому из этого мира. По первым тактам стало ясно, что он вспомнил именно то, что было необходимо. Появившаяся в конце 80-х годов песня «Don’t Worry Be Happy» пользовалась тогда бешенной популярностью. Наверняка и тут будет так же.

Он насвистел пару куплетов, заменяя текст куплета простым русским «тра-ля-ля». А вот припев оставался английским.

- А почему на английском? - поинтересовался Иосиф Давидович. - Русских слов нет?

Он явно что-то прикидывал в уме. Слов не было, но ведь мелодия была хороша.

- О! Это странная история. Песня пришла во сне, когда я еще учился в школе... – сказал Никита. – Готовился к уроку английского языка и тут в голове...

Он постучал по макушке.

- Тут вот как-то родилась мелодия. Я даже не знаю, я ли её сочинил или это придумал какой-нибудь дикарь, у которого всего имущества только тот самый орех и набедренная повязка. Слова написать пока руки не дошли. Хотя теперь...

Он оглядел палату.

- Теперь время много, может быть и дойдут.

- А что откладывать? – предложил я. – Давай прямо сейчас...А Иосиф Давидович его исполнит, ну, если захочет.

Я прищурился и предложил вариант:

- «Ходит по свету человек-чудак.

Он свистит в пустой кулак,

Радость на лице...»

Никита меня поддержал, но не совсем так, как я рассчитывал. Не схватился за ручку с блокнотом, только добавил:

- Да. Напевая такую песню надо ходить босиком по берегу Океана, жуя банан.

- И чтоб попугай на плече.

- Нет. Это уже будет пират.

- Ну тогда мартышка.

- И шарманка....

Мы засмеялись.

- Ладно. Останемся при своих мнениях... Ну вот на пирата я никак не похожу. А что-нибудь иное у вас есть?

- А эта не подходит?

Кобзон пожал плечами.

- Пока нет слов – это не песня. Подумайте над словами.

Вместе с несколькими почитателями мы проводили его до выхода. Глядя как певец усаживается в автомобиль Никита сказал:

- Жаль, что «Семнадцать мгновений весны» уже сняли и песни он уже спел... Такие песни!

- Договорились же, что на святое не замахиваемся, - сказал я.

- Это не замах, - вздохнул Никита, - а сожаление... Потому и говорю, что уже все прошло. Осталось только облизываться.

Никто не возразил. В головах, автоматом, включилась песня из фильма. Мы стояли молча, как Штирлиц смотрели в темное небо, а в головах звучала прекрасная музыка. Таривердиев- это голова! Пока мы стояли народ, провожавший Кобзона рассосался. Вокруг не осталось ни белых халатов врачей, ни больничной униформы.

- А вам мелодия ничего не напоминает? – спросил вдруг Сергей. Я задумался, а потом со смехом ответил.

- Нет. Только анекдот про Штирлица. А у тебя другие ассоциации?

- У меня деловые ассоциации. «Englishman in New York» помните?

- Еще бы!

Я «запустил» в голове песню Стинга. А ведь действительно. Какие-то интонации, нюансы, полутона...

Сообразив, что пришло Сергею в голову, спросил.

- Это же конец 80-х? Ты хочешь её предложить?

- А почему нет?

- Несвоевременно.

- И что с того? Пусть эта песня ознаменует какой-то новый этап в жизни певца.

Мы с Никитой с сомнением переглянулись.

- А Мироздание не треснет? Точнее по нам. Все-таки почти десять лет разницы!

- А вот и посмотрим у кого чего треснет. Можно предложить, а если Иосифу Давидовичу понравится...

Никита закряхтел.

- А слова? Слова снова мне писать?

Сергей кивнул.

- Можно и так. Напиши что-то вроде «Москвич в Мариуполе». Что-нибудь о тоске по дому.

- Тогда уж лучше по тоске по Парижу... Напишу я «Москвич в Париже»...

Он запнулся и с воодушевлением продолжил.

- Это ведь отличная песня может быть о русской эмиграции. О тоске какого-нибудь белого офицера, работящего в Париже таксистом, о Москве!

- Ага! И в фильм какой-нибудь... Жаль, что «Новые приключения неуловимых» уже сняли. Там бы ей самое место.

- Нет уж, – возразил я. – Давайте серьезно. Если это новый этап, то давайте и мы поступать по-новому. Можно написать музыку, а вот слова пусть кто-то из профессионалов напишет. При всем моем уважении к тебе...

Я посмотрел на Никиту.

- Я думаю, что Рождественный не хуже тебя слова придумает. Да и нам в плюс пойдет. Одно дело мы с готовыми стихами известного автора работали, а другое когда известный автор напишет слова на нашу мелодию.

- И что, так вот просто придем к Рождественому и скажем: «А не написать бы вам песню на эту музыку»?

-Так, конечно тоже можно, - согласился я. - Но лучше будет, если все это скажет Рождественному сам Кобзон. Там творческая дружба крепче, да и взаимное уважение есть. Чего мы теряем?

- А действительно, - согласился Никита. – А если не получится- тогда уж я про Мариуполь или про Париж напишу... Мелодия-то останется.

Мы замолчали. Сергей машинально постукивал пальцами по коленке, выбивая ритм звучащей в голове песни. Никита шевелил губами. Он уже подыскивал рифмы к той же мелодии, а я задумался о другом.

Мы ждали перемен, а они все не наступали и не наступали. Может быть это знак для нас, чтоб мы сами должны их начать? Вот с ВГИКовцами мы попробовали. Теперь неважно получилось или нет, но ведь главное, что мы сами это сделали. Может быть и с музыкой тоже? Начать писать тексты, толкающие людей задумываться, толкающие к переменам. Тем более есть они уже, такие песни... Макаревич, Цой... Припомнить их и дать Кобзону!

- А не предложить ли нам Иосифу Давидовичу «Поворот»?

Сергей прекратил выстукивать звучавшую в голове мелодию.

- «Поворот»?

И Никита не сдержал удивления.