Дочь Первого Наместника

Тем больнее было осознавать, что судьба отобрала у него самое дорогое, что он когда-либо в жизни имел.

Он стоял и смотрел на дом, не в силах ни зайти внутрь, ни уйти прочь. А из-за угла за ним наблюдал любопытный мальчишка.

Демьян был тогда совсем мал. Той ночью, когда пропала жена Первого Наместника, он потерял отца. Но не растерял своей воли к жизни и смелости. И сейчас тайком подглядывал за своим кумиром — оборотнем Мансуром, о котором по сей день говорили лишь с восхищением. Но в тот день Демьян увидел, как внезапно постарел и ослабел его герой. Мансур был еще молод, но волосы уже тронула седина. Он ссутулился, глядя на собственный опустевший дом. И мальчуган не понимал тогда, почему прославленный воин так и не зашел внутрь.

Мансур все-таки сдвинулся с места и пошел прочь от дома. Он медленно шел по улице, опустив голову и шаркая ногами. Демьян вжался в стену, боясь, как бы Первый Наместник не прогнал его. Но тот прошел мимо, будто не заметив мальчишку. Демьян поймал его взгляд, в котором больше не было огня, прежде зажигавшего в сердцах других надежду и веру в светлое будущее. Мансур прошел мимо, а Демьян вышел из своего укрытия на середину улицы и долго смотрел на удаляющуюся фигуру своего сломленного судьбой кумира...

С того дня прошло уже два десятка лет. Мальчишка вырос и сам стал отважным воином, каким когда-то был Первый Наместник. После того, как Олан взял его с собой с официальной делегацией в столицу в качестве ответственного за их охрану, многие пророчили ему место в Совете, а то и вовсе пост наместника, когда Олан уйдет на покой. Сейчас сложно было поверить в это — Демьян был молод и служил всего лишь в городской страже. Хотя Олан не скрывал своего расположения к Демьяну, тот мало верил, что такое действительно возможно. И всё же его грела честолюбивая мысль, что он сможет стать таким же, как Мансур, и продолжить дело Первого Наместника.

Конечно, все эти политические трения показались ему сложными еще тогда, когда он впервые попал в столицу. И вот он снова перед императором. Теперь уже с самостоятельным отчетом о том, что произошло в Фаргире до и после похищения Алиши, и о поимке архимага. Пришлось встретиться с представителями Ковена магов и обсудить с ними изобретенный Вилардом артефакт для поиска одаренных. К счастью или сожалению, все разработки были уничтожены, а единственный сохранившийся артефакт находился в руках у Демьяна. И ему предстояло решить: оставить недоработанный артефакт у себя или вновь доверить его магам.

Было и еще много вопросов, которые хотели обсудить многочисленные министры здесь и сейчас, пока Демьян, которого уже и во дворце называли приемником Олана, находился в столице. И он уже сейчас мысленно покрывал бранью того, кто первым придумал называть его будущим наместником. Он едва справлялся со всеми этими письменными и устными отчетами, где каждый норовил найти свою выгоду и по-своему трактовать сказанное. Все эти расшаркивания с придворными утомляли больше, чем недавняя битва с магами. Каждое неверное слово было опаснее острого клинка. Наверное, если бы не помощь Второго Магистра, которому по совету Виена пришлось довериться, Демьян бы наломал дров и не справился со всеми этими интриганами, что окружали Императора.

Едва удалось решить все вопросы, Демьян тут же покинул дворец, не злоупотребляя императорским гостеприимством, и молил всех богов, чтобы наместник Олан прожил долгую жизнь и так же долго оставался в здравом уме во главе города.

Потом была свадьба Алиши. Демьян не испытывал сожаления о том, что не он стоит рядом с ней. Если быть честным, он понял, что им не быть вместе уже в тот день, когда Виен Онсур догнал их на пути в Фаргир. Слишком сильны были чувства девушки, хоть она и пыталась их скрыть.

К тому же Демьян считал величайшим чудом, что они вообще нашли её после стольких лет, что он мог говорить с дочерью Первого Наместника и даже делать что-то потомка Мансура. И казалось, он больше бы поверил в то, что сам Император однажды предложит ему своей трон, чем в любовь к нему Алиши. Слишком невероятным ему это казалось. Он не навязывал ей свое внимание, но старался во всем ей помогать. Задирал Виена, потому что считал его недостойным дочери Мансура. Даже обещал Алише быть рядом, что бы ни случилось, потому что только это считал правильным.

Сейчас, глядя на её счастливые глаза, смотрящие на Виена Онсура, Демьян четко осознавал, что видел в ней лишь дочь Первого Наместника, а не её саму. Свои честолюбивые мысли считал влюбленностью. И теперь боялся, что окажись он на месте Виена, не смог бы преодолеть и части того, что этим двоим пришлось пережить. И всё же он испытывал душевное тепло и даже радость за девушку. Единственное, чего он сейчас отчаянно желал, это вернуться в тот день, когда он стал свидетелем того, как Мансур сдался, и сказать, что его дочь жива и однажды обязательно найдется. Зажечь в глазах оборотня тот потухший огонь, вернуть надежду человеку, который отдал свою семью и самого себя за веру последовавших за ним людей...

Отъезд из столицы планировали через несколько дней после свадьбы. Хотя Алиша и Виен ничего не говорили о том, что станут делать дальше, Демьян хотел, чтобы они вернулись в Фаргир. Он нарочно планировал отъезд на несколько дней позже, чем это было нужно, чтобы дать им время подумать. Обсуждал с ними дату и маршрут, ни разу не указав в разговоре о том, поедут ли они вместе или оборотни вернутся без них — общение со Вторым Магистром и императорскими чиновниками не прошло для него зря, и Демьян научился такому витиеватому построению речи.

Утром он вышел на улицу. Прислонившись к дверному косяку, он смотрел, как от дома отдаляются два всадника. Алиша и Виен ушли не попрощавшись, но Демьян не мог сдержать улыбки, заметив, что двигаются они в сторону северных ворот, а значит и в сторону Фаргира.

Демьян неторопливо вернулся в дом. К обеду оборотни собрались и так же неторопливо покинули столицу. Демьян не стал догонять Алишу и Виена. Ему достаточно было знать, что они где-то впереди и в случае опасности он успеет им помочь. А потом, когда они вернутся в северный город, станет оберегать и Фаргир, и их дитя, как если бы сам Первый Наместник просил его об этом.

Конец