Страница 40 из 51
Овладевая им, мы не противоречим Христу, Который владел искусством задавать краткие риторические вопросы, например: «Который из двух исполнил волю отца?» В том обществе такая история и такой вопрос превращали собравшихся во дворе храма в некое подобие слушателей семинара, который проводит Е. Ф. Хаттон. Сегодня у нас есть только 5-10 секунд, чтобы заставить людей слушать нашу проповедь.
Что касается музыки, то если ее действительно хорошо исполняют, она в какой-то мере может повысить внимание к богослужению. Столь же эффективным оказывается и то, что дает пищу глазу, например, драматическое представление. Хотя некоторых адвентистов слово «драма» может напугать, почти в каждой адвентистской церкви в субботу утром она используется самым широким образом. Мы называем это детскими историями. Отгадайте-ка, кто больше всего от них получает пользы? Те, кому два года, обычно не обращают на них никакого внимания. Детские истории предназначены для взрослых! Они огорчатся, если не будет хотя бы одной.
Не надо меня обманывать. Вот я начинаю разыгрывать для детей какую-нибудь историю, а сам краем глаза гляжу по сторонам. Все взрослые наклонились вперед и глаза у них, как чайные блюдца. Они не хотят пропустить ни малейшей детали. И тогда я вхожу в роль. Я ложусь, храплю, встаю на голову (да, почти что так!), делаю все что угодно. И если малышам это нравится, взрослым нравится еще больше. Правда, некоторые из этих взрослых встревожились бы, если бы вы разыграли драматическое представление или включили видеомагнитофон. Когда же я поднимаюсь на кафедру, они начинают тихонько дремать!
Вот и все.
Драма доносит смысл духовных наставлений в доступном для наших современников виде, причем ничто не в состоянии ее заменить.
Если в вашей церкви раздаются решительные протесты против драматических представлений, используйте вместо них детские истории. Постарайтесь сочетать их с проповедью, гимнами и чтением Писания; сделайте так, чтобы все богослужение стало единым целым. Пусть детская история задаст тон всей проповеди. Пусть она заострит внимание на каком-либо вопросе или поднимет проблему. Сделайте так, чтобы детская история была немного длиннее, а проповедь немного короче, но соедините их в единое целое, и тогда все служение станет более живым.
В той или иной форме все мы привыкли к драме, и, следовательно, само это слово не должно нас пугать. В этом веке и в эти дни, когда люди с детства не расстаются с телевизором, мы наверняка почти ничего не добьемся, если заставим их дремать на богослужении. Небольшие изменения, которые я предлагаю, не должны задевать тех, кто склонен к наиболее традиционному стилю. Вы наверняка ничего не добьетесь, если тяжелой поступью войдете в церковь и произнесете: «В этой церкви мы собираемся начать драматические представления». Начнется борьба. Поэтому просто возьмите детскую историю, сделайте так, чтобы она была более творческой, лучше вписывалась во все богослужение в целом, и вы достигнете того же результата без всякого напряжения.
Пятый аспект, играющий важную роль в деле обновления церковного богослужения, заключается в том, чтобы сохранять серьезную духовную атмосферу. Сегодня простого признания истины недостаточно, чтобы человек оставался в церкви. Большинство отступников по-прежнему верит в истину. Мать моей жены, например, уже 25 лет не ходит в церковь, однако если речь коснется субботы, то она может переспорить любого баптиста! Итак, теперь одной лишь истины мало, чтобы удержать человека. Она должна сочетаться с духовной жизнью. Люди нуждаются в том, чтобы ощутить присутствие живого Бога. Когда секулярный человек решает пойти в церковь, это происходит потому, что он жаждет общения с живым Богом. Секулярных людей влечет в те церкви, где знают Бога и знают, как научить этому познанию других. Природа духовной жизни не предполагает ничего такого, что было бы чуждо адвентизму; нет ничего еретического в том, чтобы молиться и изучать Библию. Как раз сейчас, когда в нашей церкви более 100 членов, в ней сформировались три молитвенные группы, которые собираются каждую неделю. Постоянно растет интерес к семейному благочестию, молитве и духовной жизни в церкви. Многие из тех идей, которые мы обсуждали во второй части этой книги, могут оказаться полезными в решении вопроса духовности.
Начиная искать веру, секулярные люди ищут доказательства тому, что Бог действительно есть и что другие люди переживают это на своем опыте. Церковь, состоящая из тех, кто знает Бога и кто знает, как научить других богопознанию, будет, подобно магниту, привлекать к себе нерелигиозных людей. Движущей силой всего, что происходит в церкви, будь то проповедь, соответствующая музыка или молитва, должна быть духовная энергия тех, кто в этом участвует. Секулярных людей не так-то легко обмануть. Если духовная жизнь церкви фальшива, это не обманет никого и уж, конечно, не обманет молодежь.
Все это подводит нас к шестому аспекту улучшения адвентистского богослужения и, вероятно, самому важному. Сегодня люди просто жаждут подлинного, достоверного христианства или, говоря языком улицы, натурального. Не так давно я обедал вместе с несколькими ведущими богословами адвентистской Церкви. В ходе разговора один из них спросил меня: «Джон, как ты думаешь, что в данный момент больше всего нужно адвентистской церкви?»
«Перестать лживо жить!» — почти тотчас ответил я.
На этом наша беседа сразу замерла, однако чем больше я размышлял над своим случайным ответом, тем обоснованнее он мне казался. В адвентистских церквах люди нередко живут на уровне эмоций, как бы играя в церковь. Почему вы в нее ходите? Потому что ваша мать туда ходила? Или вы стремитесь, чтобы ваши дети получили религиозное воспитание? А может быть, потому что… просто ходите? Вероятно, посещение церкви — это просто игра, в которую вы играете? И, проведя эту игру, вы пре7 красно можете развлекаться всю оставшуюся неделю? Похоже, секулярные люди каким-то шестым чувством распознают тех, кто искренен и кто фальшивит. Они за километр могут почувствовать «липовых» христиан.
Однако что значит быть настоящим и искренним? Достоверность имеет место тогда, когда внутреннее не противоречит внешнему. Человек живет во лжи, когда внешнее и внутреннее — разные вещи. Однажды мне рассказали, как на одном собрании среди христианских наставников разгорелся ожесточенный спор, все перешли на крик и даже послышалась брань. Нашлись два служителя, которые угрожали разделаться друг с другом. А в 19.30 в дверь постучали, и вошедший напомнил: «Разве вы не знаете, сколько времени? Люди уже собрались для молитвы». И тот, кто затеял свару, вышел навстречу собравшимся со словами: «Разве это не прекрасно, когда братья пребывают в единстве? Разве не прекрасно в этот вечер быть вместе с народом Божьим?»
Если бы я был там, мне бы сделалось дурно. Почему он так поступил? Чтобы сохранить свой имидж христианского руководителя? Все дело в том, что лицемер — это, как правило, тот человек, кто в последнюю очередь догадывается, что все уже видят его лицемерие.
Как в этой ситуации повел бы себя настоящий христианин? Держаться так, словно ничего не случилось, — значит лгать. Быть может, надо было выйти навстречу собравшимся, не переставая ругаться? Нет, и это не по-христиански. Хочется надеяться, что на пути из кабинета на кафедру он догадался, что произошло нечто крайне безобразное. Лучше было бы, если бы, выйдя к людям, он сказал: «Знаете, у нас только что было собрание, и, честно говоря, некоторые вели себя совсем не похожим на Христа образом. По правде сказать, я недостоин стоять на этой кафедре и вести собрание. Но все же я знаю, что во Христе есть возможность получить прощение и измениться. Во-первых, приношу извинения всем сидящим здесь братьям, а во-вторых, прошу всех преклонить колени и помолиться за нас, потому что мы в этом крайне нуждаемся». Это было бы искренне, и такая церковь показалась бы секулярным людям гораздо более привлекательной, чем та, в которой всегда сладко улыбаются, хотя на самом деле их обуревают другие чувства.