Крылья Алавы

Посыпались стекла разрушенной перегородки. Но шар не рванул, рассыпаясь тысячами осколков, как предполагала я. Он плавно потек мне навстречу, остановился шага за два и только потом плюнул в меня миллионом сверкающих красных капель. Я лишь успела отвернуться и прикрыть голову руками, чувствуя, как мне в спину впивается рой стеклянных жал.

Крики стихли, а я осела на пол и разрыдалась.

Меня взяли за плечи и резко вздернули вверх.

— Ну, и что ты творишь? — холодный как лед голос звучал спокойно.

— Спустила пар, всего лишь, — издевательски расхохоталась я ему в лицо, наблюдая в синих глазах панический страх. — И да. Я ржу нимагу. Кстати, у нас у землян это даже приветствуется — помогает быстрее выйти из шокового состояния.

— В карцер! — грозно прорычал он, пронизывая меня льдом насквозь. — И запомни. Это все, что я могу для тебя сделать сейчас. За последствия не отвечаю.

— Да не вопрос! — ответила я. — Только скажи, они точно выживут?

— Да!

Запирал Советник меня лично. Странно, но даже пребывая в шоковом состоянии, я все чего-то ожидала от него. Но Советник был типичным круосом. И что бы я там себе не фантазировала ночами, в карцер темным подземным коридором вел меня иномирянин, которому не было свойственно милосердие и сострадание. Мне даже не была оказана медпомощь, хотя я в ней явно нуждалась. Спину все еще кололи стеклянные осколки, а ноги оставляли кровавые следы.

В карцере я сидела не в первый раз. И ит Ипециан, и ит Праттен любили отправлять одного-двух излишне по их мнению активных учеников посидеть-подумать о бренности бытия.

Но думать здесь было проблематично, так как постоянно приходилось отпинываться от фиитов — крысо-пиявок, которые присасывались к жертве со скоростью пираний. Ночью фииты были особенно активны.

Пиная зловредных тварей, я поначалу рыдала в голос, и посылала проклятья Советнику и его чертову миру, наградившим меня сомнительными способностями и лишившим любых мало-мальских перспектив на будущее. В то, что здесь меня ждет карьера убийцы, я уже не сомневалась. Как показала моя ночная вылазка, в моем арсенале уже имелись все необходимые для этого навыки. А отношение ко мне со стороны Советника ясно показало, что снисхождения мне не дождаться.

Впрочем, меня могли после всего случившегося просто потереть, а не отправлять в карцер. Кстати, может еще и потрут. Сейчас мне было все равно.

Сотни раз, обливаясь слезами, я прокручивала в голове случившееся и спрашивала себя, а если бы Советник меня не остановил? Если бы не сказал об ожидавшей Ашаса и Чану дальнейшей участи, смогла бы я их убить? А если бы убила, а потом узнала? Смогла бы я тогда убить самого Советника? Ответы на эти вопросы не находились.

Потратив силы на самобичевание и борьбу с фиитами, я уже готова была сдаться и рухнуть на каменный пол, когда послышался скрип отпираемого замка.

Директор школы лично пришел посмотреть в глаза нарушительнице.

Карцер был маловат для двоих, и ит Ипециан остановился в дверях, разогнав фиитов посланным мне под ноги синим разрядом из шокера.

Сведя брови над переносицей и строго глядя на меня поверх окуляров, ит Ипециан произнес высоким скрипучим голосом:

— Велла, признаться, я в недоумении. За столь тяжкий проступок тебя должны были тут же отправить в медицинский блок, но... видимо твои способности некоторые считают столь перспективными, что тебя решили... простить.

Выдержав довольно продолжительную паузу, директор продолжил:

— Учти, за тебя поручились. Выходи, но помни — отныне за тобой будет особый присмотр.

Смысл его слов до меня доходил смутно. Поняла лишь, что свободна и молча потопала на выход. Проходя по пустынному коридору, взглянула в окно и выдохнула — там было темно и не понятно, то ли раннее утро, то ли вечерние сумерки — чувство времени смешалось. Спать, это все, что я сейчас хотела.

Согрупники мирно спали, досматривая ночные сны. Значит, прошло не так много времени. Забравшись на свой лежак над сопящей Эстой я тут же отрубилась.

Сигнал подъема я не услышала. Меня растолкала Эста, и я долго не могла понять, о чем она меня спрашивает. Наконец, она вздохнула и поинтересовалась моим самочувствием. Я по глазам видела, как ей любопытно, что же со мной произошло ночью, но решила не вмешивать девушку в свои проблемы.

Странно, но все осколки вышли из моего тела самостоятельно. Только дырки в белье красноречиво говорили о том, что мне пришлось нелегко. Ита Ипециан, выдававшая мне новое белье, долго ворчала, что финансирование на мои подвиги не предусмотрено. Но глаза из-под очков поблескивали явным интересом.

Следующую неделю я отработала на раздатке в столовой.

Готовила нам кухарка ита Пейна — женщина необъятных размеров. Ита называла всех деточками. А порции выдавала с таким зверским выражением на лице, что невольно закрадывался вопрос о съедобности блюд, которые особым разнообразием не отличались. Утром каша, днем жидкая каша с овощами и мясом, вечером каша с мясом, из напитков — чай из местных трав.

Всю неделю я размышляла о том, что Советник меня по какой-то причине явно прикрыл. Как он это сделал и что рассказал тем, кто решал мою судьбу, меня волновало мало. Больше беспокоило то, зачем он это сделал. Какие-такие перспективы меня ожидают в будущем? Вспомнилась не кстати судьба одной не безызвестной героини фильма под названием «Никита».

Советник не появлялся, хотя я нутром чуяла — он где-то рядом. Ведь не спроста же он тогда так быстро появился в медицинском блоке.

А вот сны с его участием сниться перестали, и это радовало. Правда, взамен в груди поселилась какая-то дикая тоска, но я ее давила, понимая, что это лишь психологический откат.

Мы продолжали изучать простейшие мыслеформы, и я видела, как непросто даются они моим согрупникам. Мне же после практики со слонами и котятами создать любую мыслеформу оказалось пустяком. Пришлось старательно филонить, скрывая потенциал из-за страха поощрить местных Макаренко на новые эксперименты.

Но меня ожидала очередная засада. Днем, на занятиях, я могла контролировать себя, а вот ночью во сне мозги развлекались самостоятельно, без моего участия. Теперь во снах я создавала мыслеформы. Причем самых немыслимых свойств. Иногда получались вовсе не безобидные и тогда... являлась тень Советника и уничтожала плоды моих трудов легким взмахом руки.

Я понимала, что все это мне лишь снится, но тревога не покидала. Особенно после того, как однажды проснулась с горящими странным темным огнем руками. Пожар потушила, но крепко задумалась. С этим что-то надо было делать. Например, стоило попытаться создать мыслеформу, которая ограничит мою спонтанную ночную деятельность. Хотя, именно во сне рождались самые удачные формулы и я понимала ценность для себя такой ментальной практики. В общем, задачка оказалась не из легких.

Благодаря тому сбою, я стала загадочной алавой с какими-то странными способностями. Стань я красной, молотила бы руками и ногами по движущимся и не движущимся предметам, а теперь не знаю. Пока что усиленно тренировали только красных. Остальные усиленно изучали теорию.

Некоторое сходство со мной обнаруживали черные. У них, как и у меня в состоянии трансформации проявлялись на теле замысловатые темные знаки. В спокойном состоянии татушки бледнели, становясь почти незаметными. Мы с Эстой сравнивали. У нее знаки были как и у меня на шее, на руках выше локтя и спине. Но у нее не было крыльев. А у меня на спине был рисунок, формой напоминающий крылья.

Эх, полететь бы, да не дают. Хорошо наверное жилось древней фее Шиосара Ала-Ве. Никаких тебе браслетов. Куда хочешь, туда и полетишь. Почитать бы про нее поподробнее.

Что я знала о земных темных феях? Да пока только то, что успела вычитать в свое время из фэнтезийной литературы.

Темная фея способна совершать чудеса, а еще убивать без жалости и оглядки на мораль. Привлекательна внешне и любвеобильна. Замуж кажется земные феи выходили редко. Но это там. Про местных я ничего не знала и даже подозревала, что кроме меня тут их нет вообще.