Страница 19 из 54
— А, ты уже в курсе?
— Все про них знают.
— Они хотели поговорить с тобой.
— Это была их идея с путешествием в Германию?
— Нет. Думаю, демонстрация на ТВ убедила их, что ты можешь перемещаться на луче света. Но теперь они хотят знать в подробностях, как ты это делаешь.
— Это делается при помощи…
— Зеркал. Да, я знаю. Ты не против, если Жизель назначит тебе встречу с црушниками?
— Если она хочет, то пожалуйста.
Я встал.
— Когда она зайдет к тебе?
— С минуты на минуту.
— Жизель сказала, что собирается с тобой на Ка-Пэкс. Это правда?
— Если полетит роб, то она хочет быть с ним.
— А если он не захочет или ты не сумеешь его найти?
— Подозреваю, Жизель захочет остаться с ним. Странно, не правда ли?
— Что именно?
— Вы лучше будете жить на обречённой ПЛАНЕТЕ, чем отправитесь в райское место и оставите любимого человека. Это один из самых интересных феноменов[85].
— Думаешь, ты вправе вселять в неё надежду таким образом?
— Я просто отвечал на вопросы Жизель. Надежда — её собственная идея.
— Но ты можешь включить её в список.
— Многие из людей, с кем я общался, с удовольствием отправились бы на Ка-Пэкс, если бы имелась возможность. И почти все другие существа. Вы сделали так, что их жизнь на ЗЕМЛЕ полна страданий. Сократить список до сотни землян будет сложнее, чем я ожидал.
— Перед тем, как ты примешь окончательное решение, пообщайся с пациентами третьего отделения. Они тоже хотят поговорить с тобой. Зайдешь к ним на ланч?
— А там будут фрукты?
— Организую.
— Тогда зайду!
Мне нужно было выпить кофе. В столовой для докторов я встретил Лауру Чанг, читавшую журнал за чашкой чая. Она работала у нас всего пару месяцев, и я до сих пор почти ничего о ней не знал, кроме того, что Лаура пришла к нам с дипломом отличницы и превосходными рекомендациями. В молодости она участвовала в чемпионатах по фигурному катанию, но получила травму, положившую конец её карьере и планам принять участие в Олимпиаде 1988 года. В результате травмы и последовавшей за ней депрессии Лаура заинтересовалась медициной, а затем психиатрией.
Я спросил, как она ладит с пациентами, есть ли у неё вопросы по работе госпиталя, не возникало ли проблем с персоналом и претензий к условиям работы.
— Стук и сверление при строительстве нового крыла сводят меня с ума, — сказала она, не отрываясь от своей статьи (о связи аутизма и кислородной депривации[86] зародыша).
— Строительство закончат в ближайшие двадцать-сорок лет.
Лауре было не до смеха.
— Это как ежедневный визит к стоматологу!
Я сходил за чашкой «тропической смеси». С другого конца столовой доносились голоса Торстейна и Меннингера. Они обсуждали Кассандру. Карл обладал зычным голосом, который можно расслышать в час пик на Центральном вокзале. Он говорил, что Кейси ещё глубже погрузилась в свои мысли и мечты. Ничего необычного: у всех пациентов бывают хорошие периоды и не очень. Вызывало недоумение, что она была единственным пациентом, на которого возвращение прота оказало негативное влияние. Даже прот не может справиться со всеми, подумал я.
Когда я вернулся к столику Чанг, она всё ещё читала журнал. Я посмотрел на её чёрные блестящие волосы, светлое моложавое лицо, и на минуту увидел проблеск будущего. Несмотря на астрономические затраты на подготовку медиков и психиатров, стремление поставщиков медицинских услуг сократить расходы, а также другие проблемы, связанные с врачебной практикой, я с удовольствием осознал, что новый урожай клиницистов будет лучшим из когда-либо покинувших стены институтов. Возможно, из-за того, что большие испытания не для малодушных.
— Ещё какие-то претензии имеются? — спросил я. — Может, ты хотела о чём-то поговорить?
На самом деле меня больше всего интересовало, не возникло ли у неё проблем с её подопечными. Она подняла голову и посмотрела на меня.
— Я бы хотела узнать больше о проте.
— Ты имеешь в виду Роберта. Прот всего лишь вторичная личность.
— На собрании я узнала, что вы не можете достучаться до Роберта. Какие методы уже пробовали?
«Боже правый!» — подумал я. Она хочет помочь мне. Не знаю, как это воспринимать — как оскорбление или как комплимент. Но чем чёрт не шутит, может, она заметит то, что я пропустил. Я коротко рассказал ей о первом и втором «визите» прота, какого прогресса мы достигли (если достигли) за четыре беседы с момента его возвращения.
— Свисток в этот раз не сработал?
— Насколько я могу судить, нет. Роберт ещё глубже ушел в себя, чем семь лет назад.
— Но раньше свисток помогал его вытащить?
— Да.
— С гипнозом или без?
— Без. Это было постгипнотическое внушение.
— Вы пытались подуть в свисток, когда пациент был под гипнозом?
У меня отвисла челюсть. Затем я обжёг небо. Каким я был дураком! В 1995 году достучаться до Роба было намного легче, и я по ошибке считал, что в гипнозе нет необходимости и сегодня.
Не произнеся ни слова, Лаура опустила голову и вернулась к чтению статьи. Но её глаза были яснее, чем прежде, и я был почти уверен, что она улыбалась.
Лекция в четверг стала ещё одной катастрофой. Когда я сообщил, что прот не согласился участвовать в эксперименте с путешествиями на луче света, аудитория зашумела. Вспыхнула дискуссия (как будто я вообще отсутствовал) о том, доказывает ли отказ прота его человеческую природу. Когда я добился контроля над аудиторией и вернулся к рассказу о расстройствах пищевого поведения, отовсюду доносились шарканье, шелест бумаг, кашель и неизбежное: «А эта тема будет на экзамене?»
Я был уставшим и старался рассказать материал как можно быстрее. Как и раньше, мои мысли занимал прот и все нежелательные последствия, к которым всегда приводило его присутствие, хотя я слышал, что последний его визит в третье отделение имел заметный благотворный эффект. И Милтон тоже сильно изменился: не просто перестал шутить и балагурить на каждом шагу, жонглировать овощами и кататься на своём моноцикле[87], - он просто не мог продолжать этим заниматься, не мог вспомнить ни одной шутки. По мнению Бетти МакАллистер и других медсестёр, «Дядюшка Милти» был так же здоров, как они, и был готов к переводу в первое отделение.
А что насчёт Кассандры? Почему она стала более отрешённой, чем раньше, и как это связано с протом? Конечно, мои мысли в первую очередь фокусировались на Роберте. Я должен был снова его найти, даже если это потребует введения его «инопланетного» друга в гипнотический транс. Если и он не подействует, я планирую сымитировать события из его раннего детства, а затем резко вернуть в сознание тем или иным способом. Надеюсь только, что шок не станет для него ещё одним коротким замыканием.
Я снова не принёс чашу с фруктами. Хотел, чтобы прот почувствовал себя нервным и неуверенным. Он вошёл в мой кабинет, огляделся по сторонам, пожал плечами и сел в кресло.
— Как ты сегодня? — спросил я небрежно.
— Офигенно, — ответил прот немного демонстративно.
— Ты разговаривал с агентами ЦРУ сегодня?
— С?^/ сен ^ ор, я вижу цру на побережье[88].
— Что ты им сказал?
— Сказал, что для путешествия на луче света нужно использовать зеркала.
— Что ещё?
— Они интересовались, не объяснял ли я весь процесс зарубежным войскам.
— А ты?
— Я спросил: «Что ты имеешь в виду под „зарубежный“, белый человек?»
Я улыбнулся.
— И?
— Они потребовали подписать документ, в котором я даю обещание никому не рассказывать, как это делается.
— И ты подписал?
— Нет.
85
Феномен — необычное явление, редкий факт, то, что трудно постичь.
86
Деприва́ция — сокращение либо полное лишение возможности удовлетворять основные потребности — психофизиологические либо социальные.
87
Моноцикл — одноколёсный велосипед.
88
Всё предложение — это шутка прота. Оно набрано без ошибок. В оригинальной версии прот просто сидел и поначалу перебирал звуки, а потом сказал «I see the cia by the seaside», где cia — это CIA, ЦРУ. Предложение переводится как «Я вижу ЦРУ на побережье.»