Страница 49 из 80
Имена московских послов: князь Дмитрий Петрович Елецкий, воевода кашинский и придворный великого князя московского; Роман Васильевич Олферьев, воевода козельский, придворный великого князя и брат Михаила Безнина[366]; Никита (Басенка) Никифорович Верещагин, секретарь московского князя, которого они называют дьяком, и Захарий Свиязев, подьячий.
Как только А. Поссевино совершил св. службу и дал некоторым из своего окружения святое причастие, к нему пришли послы обеих сторон. Все они сидели, но один из двух переводчиков, которых А. Поссевино привез с собой в Московию, стоял. Антонио в коротких словах сказал о чистоте помыслов, которую нужно проявлять при ведении столь значительного дела, и о том, что нужно чистыми очами взирать на Иисуса Христа, который и есть наш истинный мир. После этого он заставил предъявить на рассмотрение и прочитать полномочия или, как они их называют, «поручения» обоих посольств. Первыми прочитали свои полномочия московские послы. Они заключались в следующем.
ПОЛНОМОЧИЯ ПОСЛОВ МОСКОВСКОГО КНЯЗЯ, НАПИСАННЫЕ НА РУССКОМ, ТО ЕСТЬ МОСКОВИТСКОМ, ЯЗЫКЕ
Божественной милостью и милосердием, которые возвысили нас яа Востоке и которые направили стопы наши на стезю мира, милостью бога нашего в Троице, мы, великий государь и царь (то есть король или император) и великий князь всея Руси, князь владимирский, московский, новгородский, царь казанский и астраханский, государь псковский, великий князь смоленский, тверской, вятский, болгарский и иных мест, господин наследник земли ливонской Стефану божьей милостью королю польскому и великому князю литовскому, русскому, прусскому, самогитскому, мазовецкому, государю трансильванскому и иных мест отправили наших великих послов: нашего придворного воеводу кашинского князя Дмитрия Петровича Елецкого, придворного нашего воеводу козельского Романа Васильевича Олферьева, дьяка нашего Никиту (Басенка) Никифоровича Верещагина, подьячего нашего Захария Свиязева на съезд ради заключения мира говорить с твоими послами. И то, что они начнут говорить о наших делах с твоими послами на съезде, это будет исходить от нас[367]. Написано в нашем государстве, во дворце крепости Слобода. В году от сотворения мира 7090, месяца ноября индикта 10, на 47-м году нашего царствования, царствования нашего российского 35, казанского 29, астраханского 28 лет.
Когда эти полномочия были прочитаны, они показались недостаточно основательными и вызвали законные подозрения. Польские послы приказали зачитать те [полномочия], которые были раньше присланы с Захарием Болтиным к польскому королю в его лагерь. В них значилось, что московский князь не откажется прислать послов с полной свободой действий, о чем настоятельно просил А. Поссевино. Тогда же он прислал письма и к А. Поссевино через того же Болтина и Андрея Полонского. Когда потребовали прочитать эти письма, оказалось, что они имеют то же содержание, что и письма к королю. Вследствие того что рассеялись подозрения о неосновательности полномочий московских послов, Михаилом Гарабурдой были зачитаны полномочия польского короля.
ПОЛНОМОЧИЯ ПОЛЬСКОГО КОРОЛЯ, НАПИСАННЫЕ НА ПОЛЬСКОМ ЯЗЫКЕ, СКРЕПЛЕННЫЕ ПЕЧАТЬЮ КОРОЛЕВСТВА ПОЛЬСКОГО И КНЯЖЕСТВА ЛИТОВСКОГО
Мы, великий государь Стефан, милостью божьей король польский, прусский, самогитский, мазовецкий, ливонский, князь трансильванский и иных мест. В этих письмах напоминаем, что великий государь Иоанн Васильевич божьей милостью государь русский, великий князь владимирский, московский, новгородский, казанский, астраханский, псковский, тверской, иверский, пермский, вятский, булгарский и иных земель прислал нам письмо со своим гонцом Захарием Болтиным, где сообщал, что достопочтенный А. Поссевино написал к нему от имени своего господина, святейшего пастыря верховного первосвященника, желающего авторитетом апостольского престола способствовать установлению согласия и мира между нами, а также, чтобы мы прислали от обеих сторон послов в одно место, и они в присутствии этого посла верховного первосвященника смогли бы заключить мир между нами. Вскоре после получения писем от первосвященника великий князь отправил своих послов на определенное место между Порховом и За-волочьем в Ям Запольский, расположенный на дороге, ведущей от Великих Лук к Порхову. Также и мы, не желая видеть разлития крови христианской, отправили в это же место в Ям Запольский наших послов: воеводу браславского Януша Миколая Збаражского, придворного маршалка великого княжества литовского капитана ковенского князя: олыкского и несвижского господина Альбрехта Радзивилла, секретаря великого княжества литовского Михаила Гарабурду. Мы даем им в этих наших письмах такие полномочия, чтобы они, встретясь с послами великого князя московского, говорили об установлении между нами и великим князем московским дружбы и согласия, а затем, закончив дела, закрепили бы их в письменных документах, а также клятвой в присутствии достопочтенного посла Поссевино и чтобы довели дело до завершения, определенного конца и становления. Всему этому мы намереваемся способствовать, будем [этим] удовлетворены и нерушимо будем [это] соблюдать в соответствии с решением наших советников как со стороны королевства польского, так и великого княжества литовского, находящихся при нас в настоящее время. Нашим королевским словом обещаем, что будем всё это держать крепко и нерушимо и лри преемниках наших в этих владениях в соответствии с установлениями и письмами наших послов. Когда же великий князь московский пришлет к нам своих послов, мы должны будем под письмами, данными нашим послам, поставить подпись, скрепить королевской клятвой и отправить этих же послов к великому князю московскому. Таким же образом должен себя вести и великий князь московский по отношению к нашим владениям, нашим преемникам и своим владениям. Исходя из этого, мы вышеупомянутым послам дали эти письма, подписанные нашей королевской подписью, скрепленные печатью нашего королевства польского и великого княжества литовского.
Дано в нашем лагере под Псковом в 1581 г. от рождества Христова, 30 ноября на 6-м году нашего королевства.
После того как всё это было прочитано, королевские послы стали решительно настаивать, чтобы московиты показали им более широкие полномочия и заставили их понять, что они не будут проводить дальнейшего обсуждения дел, основываясь на столь ненадежном основании. Для обоснования этого они снова прочитали главу из своей инструкции. Московиты же оправдывались тем, что у великого князя московского всегда был такой обычай составления полномочий, и это можно достаточно хорошо уяснить из писем великого князя к королю и А. Поссевино, что и даёт им полную возможность вершить все дела.
Так как за одним спором следовал другой, и в настоящее время невозможно было найти средств к их прекращению, А. Поссевино убедил королевских послов, чтобы они написали протест, а он даст ему ход, а также, чтобы этот вопрос был перенесен на следующий день. А те и другие послы в ночь, предшествующую заседанию, должны тотчас предоставить ему экземпляры своих полномочий. Сам же он приложит все усилия, чтобы поручить это дело воле божьей, в частной беседе разузнать у московитов, не имеют ли они других полномочий, а также изучить содержание самих полномочий.
Когда это было сделано и обнаружилось, что у московитов нет других полномочий, заседание тех и других послов было назначено на следующий день. На нем говорилось следующее.
14 ДЕКАБРЯ. ВТОРОЕ ЗАСЕДАНИЕ ПОСЛОВ
Московские послы говорят, что не имеют никаких других полномочий, и не представляется вероятным, чтобы великий князь действовал неискренне, так как он знает, что все содержание переговоров станет известным богу и всем христианам.
Пусть они [московские послы] скажут, смогут ли они поклясться в том, что знают, что великие князья московские имели обыкновение писать другую формулу полномочий при [обсуждении] подобных дел. Когда сначала спросили подьячего Захария, он ответил, что может дать клятву в следующем: он перечитал акты московского архива за 100 лет и никогда не читал других формул. После этого остальные, каждый в отдельности, подтвердили это, а Роман Васильевич [Олферьев] сказал, что 20 лет тому назад он прибыл посланцем к королю Сигизмунду Августу и вскоре заключил с ним мир на 5 лет (а великим, послам московским князь дал полномочия такого же рода). На вопрос Антонио, обращенный к Михаилу Гарабурдё, видел ли он когда-нибудь какую-либо формулу или грамоту (ведь, естественно, чтобы секретарь великого княжества литовского имел что-нибудь подобное при себе), Гарабурда ответил, что никогда не принимал участия в подобных переговорах и поэтому не видел полномочий. Антонио спросил королевских послов, не соизволят ли они сказать ещё что-нибудь, прежде чем он сам изложит то, что думает. Они сказали, что твердо стоят в своих начальных требованиях, но под влиянием авторитета верховного первосвященника начнут дело переговоров; однако объявляют, что уйдут отсюда не раньше, чем разрешат те вопросы, которые изложат им московиты. Антонио сказал: «При такого рода переговорах ни одна сторона ничего не потеряет, но дело будет доведено до конца и породит еще более высокие блага. Если же дело будет вестись со злым умыслом, оно вечным позором падет на тех, кто был его причиной. Далее. Оба государя должны укреплять в себе мысль вести дело с чистыми помыслами. Я считаю, что к делу нужно подходить так, чтобы само его ведение не смогло ущемить интересов ни одного из королевских послов (в той части, что касается полномочий). Но между тем пусть московские послы знают, что другие христианские государи не имеют обыкновения составлять полномочия подобным образом». Затем, обратившись к королевским послам, стал увещевать их, чтобы они подумали, не возникнут ли основания для всякого рода беспорядков, если мир в Яме Запольском не будет заключен. И один из послов, Альбрехт Радзивилл, ответил, что нет никаких оснований для сомнения в том, что в селении Ям Запольский будет заключен мир и повсюду провозглашен. После этого Антонио продолжал: «Поскольку победителям подобает диктовать свои законы побежденным, королевские послы могут первыми предложить условия заключения мира, которого московиты уже в третий раз требуют посредством третьего посольства»[368]. Тогда браславский воевода (принеся благодарность верховному первосвященнику и Антонио, присланному им, за то, что он взял на себя отеческую обязанность примирения обоих государей) красноречиво и убедительна потребовал всей Ливонии, то есть и той, что находится в руках московита, а если он ее не уступит, они нисколько не продвинутся вперед в этом деле и при этом прервутся дальнейшие переговоры.
366
Ошибка Поссевино. Вторым послом, официально не входившим в состав посольства, но принимавшим деятельное участие в переговорах, был Михаил Андреевич Безнин. См. прим. 42 к II книге «Московии».
367
Иван IV дал русским послам подробную инструкцию с перечнем городов и крепостей в Ливонии, которые они могли передать польской стороне. См.: Успенский Ф. И. Наказ царя Ивана Васильевича Грозного князю Елецкому со товарищи. Одесса, 1885.
368
Первые два посольства: И. В. Сицкого и Р. М. Пивова в июле 1580 г. и Е. М. Пушкина и Ф. А. Писемского в марте 1581 г.