Страница 39 из 80
И вот еще о чем я очень прошу вашу милость: если я смогу получить другого надёжного русского переводчика для моего возвращения в Московию, о чём я уже писал, я буду бесконечно благодарен вашей милости, которая знает, что я прошу этого только ради распространения славы божьей и ради того, чтобы со всем моим старанием оказать услуги вашему государству по милости божьей. И так как я знаю, что это письмо ваша милость отошлёт светлейшему королю, то я не сомневаюсь, что его королевское величество извинит меня, если я присоединю к этим письмам не очень большое письмо к нему. Ведь гонец торопится, и мне кажется, что этого будет достаточно.
Да исполнит господь вашу милость своей небесной благодатью.
Из деревни Киверова Горка, возле Пожеревиц и Яма Зяпольского на исходе ночи, между 14 и 15 декабря 1581 года.
АНТОНИО ПОССЕВИНО — СТЕФАНУ, КОРОЛЮ ПОЛЬСКОМУ [321]
В четвертый раз я пишу вашему королевскому величеству после моего отъезда из лагеря. Это письмо будет не очень пространным, так как я описал почти все в других письмах, в особенности в тех, которые три дня тому назад я послал его милости, великому канцлеру. Я думаю, они попадут в руки вашего величества раньше, чем в его руки.
Беседы послов, которые с 13 дня этого месяца до сегодняшнего дня ведутся почти ежедневно в моем присутствии, еще не привели к желаемому результату. Ведь московиты настаивают на том, чтобы крепости, взятые вашим величеством в предыдущие годы, все вообще были возвращены их великому князю (Полоцка же и других, примыкающих к нему крепостей, они и не требуют). Я очень надеюсь, что вашему величеству будут отданы все остальные крепости Ливонии, находящиеся во власти великого князя московского, хотя московиты и заявляют, что отдадут их на том условии, чтобы по своему желанию оставить некоторые из них у себя. На мой вопрос они ответили, что им поручено, чтобы они были возвращены безо всякого промедления. И как это ни было трудно, я возразил им относительно Невеля, а затем Велижа, Великих Лук и Заволочья, говоря, что, по моему мнению, их никоим образом нельзя вернуть. Но, несмотря на всю мою настойчивость, я не мог добиться и того, чтобы они признали, что эти крепости будут оставлены у вашего величества, и в особенности, не уступят ли они всех крепостей, которыми владеют в Ливонии. В конце концов послы вашего величества отправили одного гонца, и я вместе с ними послал другого к его милости канцлеру, от которого мы сможем узнать самым подробным образом о намерениях вашего величества. Но о том, что московские послы недовольны таким завершением переговоров и что не нужно будет никого отсылать к великому князю московскому, они часто говорили мне, и, кажется, это совсем не является признаком увиливаний и хитрости. Завтра или послезавтра все, с божьей помощью, станет более ясным, прежде чем эти письма дойдут туда, так как, может быть, его милость канцлер уже отослал письма с быстрыми гонцами. Я же захотел отдать некоторые письма к вашему величеству этому кучеру, когда тот уезжал.
Да исполнит господь ваше величество всеми своими благами и вечной милостью.
Из Киверовой Горки, возле Яма Запольского. 17 декабря 1581 года.
ЯН ЗАМОЙСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КАНЦЛЕР ПОЛЬСКИЙ И ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ — АНТОНИО ПОССЕВИНО
Посылаю я вашему священству моего родственника господина Станислава Жолкевского[322], сына белицкого воеводы. От него ваше священство узнает о том, о чем захотело бы узнать от меня самого. Можно верить не только его словам, но, и если нужно будет что-нибудь сообщить ему, можно совершенно положиться на то, что он будет молчать. Я ручаюсь, что он это так и исполнит.
Поручаю себя вашему священству.
Написано в псковском лагере. 17 декабря 1581 года.
АНТОНИО ПОССЕВИНО — ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ МОСКОВСКОМУ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ [323]
Я писал твоей светлости из Бышковичей. Затем вместе с твоими послами я прибыл сюда, в Киверову Горку, расположенную недалеко от Яма Запольского, так как Ям, назначенный тобой для съезда послов, был настолько выжжен казаками, что там не осталось даже кола, чтобы привязать лошадь. Мы начали, с божьей помощью, вести переговоры о мире, и, хотя твои великие послы прилагали при этом много стараний, чтобы заключить мир как можно скорее, великие послы короля Стефана представили им много оснований того, почему они отстаивают то, что просят, — и до сих пор еще не принято ничего определенного. Но я надеюсь, что это будет, по милости божьей, через 2— 3 дня и с известной надеждой на мир. Тогда я подробнее напишу твоей светлости и сам в знак своей величайшей преданности отвезу все записи того, о чем шла речь. Я надеюсь, что господь, который и поражает, и исцеляет, из этой столь продолжительной войны создаст еще более продолжительный и прочный мир, а также доставит случай твоему благочестию раздвинуть еще шире границы твоего владычества настолько, насколько, может быть, ты никогда не смог бы, если бы божественное провидение не открыло тебе из твоих страданий лучшего выхода.
Между прочим, я приношу величайшую благодарность от имени великого первосвященника и своего собственного за то, что твои великие послы проявляют ко мне и к моим спутникам свою щедрость по поручению и великодушию твоей светлости среди этой пустыни и скудости во всем. Я прошу у святой троицы вечного воздаяния для твоей светлости и самого счастливого исхода всех благих начинаний.
Из твоей деревни Киверова Горка, близ Яма Запольского. 18 декабря 1581 года.
ЯН ЗАМОЙСКИЙ, КОРОЛЕВСКИЙ КАНЦЛЕР И ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ — АНТОНИО ПОССЕВИНО [324]
Хотя я уже раньше отослал к вашему священству Жолкевского, с помощью которого я открыл вашему священству, что именно в Ливонии можно уступить московиту и каким образом, однако впоследствии мне в голову пришла мысль отослать это в написанном виде вашему священству, как я и делаю. Об остальном ваше священство сможет узнать от того же самого Жолкевского, а также в первую очередь от господ послов.
Да пребудет ваше священство в добром здравии.
Написано в псковском лагере. 19 декабря 1581 года.
АНТОНИО ПОССЕВИНО — ЯНУ ЗАМОЙСКОМУ [325]
Сегодня я получил от вашей милости две связки писем: одну от того, кто привез ко мне гонца великого князя московского, задержавшегося в пути или в другом каком-нибудь месте целых восемь дней[326], другую — от господина Станислава Жолкевского, родственника вашей милости, который более подробно сможет рассказать о том, что, по-видимому, полезно знать королевским послам и мне. И если ко всему этому ваша милость пришлет нам грамоту, подписанную его рукой и запечатанную его печатью, мы в своих начинаниях продвинемся вперед с надеждой на самый почетный мир. В противном случае пусть ваша милость воспримет с самой хорошей стороны все, что мы должны решить, так как нам должна быть предоставлена свобода наших действий и со стороны вашего государства, и со стороны великого первосвященника, и самого великого князя московского, и, может быть, со стороны прочих государей. Я уже не говорю ничего о нашем ордене, залогов и заложников которого в таком количестве имеет, конечно, Польша, так что еще следует очень позаботиться о них и их добром имени.
Я знаю, что ваша милость со свойственной ей проницательностью уже очень хорошо поняла, насколько важно для дела, чтобы та инструкция, которую король обещал дать послам, написав ее своей рукой, была им передана и остальное было обсуждено таким образом, чтобы в столь суровое время года не было никакой задержки для завершения этого благого дела. Я так рад, что ваша милость одобряет мою верность, что я позволяю себе надеяться, что она никогда не подвергнется осуждению.
321
Латинский текст письма см.: ДАИ, с. 68.
322
Станислав Жолкевский, коронный гетман; в 1606 г. принимал участие в польско-шведской интервенции в Россию.
323
Латинский текст письма см.: Relacye.., t. I, p. 371—372.
324
Латинский текст письма см.: Коялович М. О. Указ. соч., с. 427.
325
Латинский текст письма см.: там же, с. 433—434.
326
См. прим. 70.