Страница 7 из 9
Нагнувшись, Павел поднял нож – на чистом лезвии не было ни пятнышка крови. Обернувшись, он увидел, как Лена быстрыми нервными движениями сдирает с себя ошметки паутины. Сейчас она выглядела так, словно только что проснулась и не понимала, что с ней сделали.
– Да что ж за дрянь-то, Господи… – бормотала Лена, смахивая белесые нити. Потом она подняла голову, посмотрела на Павла и нахмурилась, словно не поняла, откуда он-то тут взялся, и спросила:
– Пашка? Завьялов Пашка? Ты как тут?
Растерянные, широко распахнутые серые глаза были такими же, как в детстве, когда Лена спрашивала, приедет ли Павел на следующий год.
Он всегда отвечал, что приедет.
И вот приехал. Наконец-то вернулся по-настоящему.
– Привет, Лен, – улыбнулся Павел. – Вот, приехал, поживу тут до осени.
Чувство легкости, нахлынувшей на него, было глубоким и сильным, словно морская волна. Теперь Лена была обычной провинциальной девчонкой, а не высушенной мухой в паутине чудовища.
– А я, представляешь, в какую-то дрянь влипла, – сказала Лена, смахивая остатки паутины. Растерянность не уходила из ее взгляда: она одновременно радовалась освобождению и не знала, что делать, о чем говорить и как себя вести с Павлом. – Надо будет отпугиватель для насекомых зарядить, пауки достали.
– Это к деньгам, – ответил Павел, чувствуя, как улыбка становится шире. – Точно тебе говорю.
Лена улыбнулась. Некоторое время они молчали, глядя друг на друга, и Павел видел девочку, с которой однажды ловил толстого одноглазого кота. Кот жил у одной из старушек и имел репутацию колдовского животного. Когда его наконец-то поймали, он куснул Павла за палец, вывернулся и удрал.
Он вернулся. Он наконец-то был дома, и теперь ему не надо было никуда уезжать.
– Паш, – едва слышно спросила Лена, словно боялась услышать ответ. – Это точно ты?
– Точно я, – кивнул Павел.
– Я… спасибо тебе, – прошептала Лена. – Ты…
Она не договорила: в магазин вошла покупательница, и Лена с сожалеющей улыбкой шагнула к прилавку.
– Мне работать надо, – сказала она. – Ты заходи. Зайдешь, да?
– Конечно, – согласился Павел. – Удачи!
Он вышел из магазина и долго стоял рядом с крыльцом, глядя, как у соседского забора возятся в пыли растрепанные куры. Проехала новенькая “Лада Веста”, за ней пропылила “Тойота” еще из прошлого века, со стороны пожарной части доносилась музыка и старушка, чьего имени-отчества Павел не вспомнил, куда-то вела козу на веревке. Коза то шла спокойно, то начинала упираться, рассыпая орешки, старушка ругалась. Мимо Павла прошли две женщины в годах, поднялись по ступеням “Десяточки”, и он услышал:
– Это Катин внук приехал.
Павел провел пальцами по векам, стирая остатки мази. Мир снова сделался обычным, спокойным, летним. Из открытого окна магазина донесся голос Лены: она сказала, что сардельки привезут завтра утром, и ее голос звучал так, словно она только что пробудилась от тяжелого мучительного сна.
Все было правильно, потому что Павел смог все исправить. Смог заглянуть в другой мир и сделать все так, как нужно.
– Да, – негромко сказал он и улыбнулся. – Да, я приехал.
Глава 2. Ирга
Лена вышла из дома ранним утром.
Ее нехитрые пожитки поместились в спортивной сумке. Она взяла немного – в основном, те вещи, которые не надевал ее двойник. При мысли о том, что фальшивая Лена брала ее платья и футболки, начинало тошнить.
Кто она была? Кем на самом деле был Андрюха?
Лена решила, что разберется с этим потом. Когда окажется как можно дальше от Первомайского.
Мать, разумеется, не поняла, с чего она взбрыкнула. Почему вдруг заперла “Десяточку” в разгар рабочего дня, пришла домой и начала собираться.
– Я уезжаю, – ответила Лена на вопросительный взгляд матери: та пришла с огорода и встала в дверях ее комнаты, изумленно глядя на дочь. – Хватит с меня всего этого.
Ее захлестывала обида. Сейчас был июль, ее двойник с апреля стоял за прилавком магазина и жил в этой комнатке, а родители так и не поняли, что что-то не так. Или им просто было все равно? Неважно, кто работает в “Десяточке”, дочь или ее двойник, какое-то мерзкое привидение, главное, что работа делается. Неважно, кто занимается рассадой, прополкой и курами, главное, что все в порядке.
От этого было горько. Невыносимо.
– Уезжаешь? – мать возмущенно уперла руки в бока. – Куда это собралась? В город шалавить? Как ты вообще уйти отсюда можешь, это твое место! Ты здесь должна быть!
Ну да, разумеется. Если Лена говорила об учебе, о поступлении в техникум, то родители говорили, что она хочет смыться из отчего дома исключительно ради того, чтобы встречаться с парнями. Пару раз ей за это прилетало, и Лена перестала вообще упоминать о мире за пределами Первомайского.
Незачем.
И вот сегодня она не стала говорить, а начала собирать вещи.
– Я с тобой разговариваю, дрянь такая! – голос матери сорвался на визг, полетел по всему поселку. – Что, *** почесать захотела? Невтерпеж уже? А работать кто будет? Мы с отцом уже еле дышим, а ты нас бросить собралась? Да ты наша, наша! Никуда ты не пойдешь!
Про “еле дышим” было неправдой, и все это понимали. Отцу было сорок, матери тридцать восемь, и до беспомощных стариков им было еще очень далеко. Если раньше Лена испытывала стыд за свое желание уехать и учиться, то теперь он сменился злостью и раздражением.
– Да, собралась. И пойду, – ответила она. В этой клетчатой рубашке двойник не ходил, во всяком случае, Лена этого не видела. Значит, пусть отправляется в сумку. – Вам все это время было насрать на меня. Вот и живите дальше.
Мать сокрушенно покачала головой, прижав руку к щеке, словно только что поняла что-то очень важное.
– А я и смотрю, ты уже три месяца какая-то вареная ходишь. Залетела, да? К хахалю своему собралась?
Злость увеличилась, вымывая обиду и стыд горячими ручейками. Лену вечно обвиняли в том, что у нее есть какие-то парни, хахали, ухажеры – она пыталась оправдываться, а потом поняла, что все это только ради того, чтобы раздавить ее, сделать вечно виноватой и послушной.
Вот и хватит.
Собрав сумку, она оттолкнула мать и вырвалась из дома, и никогда еще летний ветер не казался ей настолько свежим и чистым. Отец уехал в Рязань закупаться для “Десяточки”, приедет только под вечер, так что будет ему сюрприз.
Автобус, который шел в Михайлов, райцентр, не заставил себя долго ждать. Лена заплатила за проезд, заняла место у окна и наконец-то смогла вздохнуть с облегчением. В Михайлове она сделает пересадку на автобус до Тульской области – в Богородицке жила ее тетка, которая всегда говорила, что Лене надо учиться, а не сидеть дома, словно ее к нему иголками пришили.
Кулинарный техникум это не вершина жизни и образования – просто одна из ступеней, и Лена собиралась на нее подняться. А потом идти дальше и дальше, и никогда больше не жить в паутине.
За окнами плыло лето – светлое, жаркое, переполненное красками, запахами и звуками, жизнью. Лена посмотрела на экран старенького смартфона: пятнадцать пропущенных от родителей. Конечно, хозяева обижены, что рабыня сбежала – ну да ничего, перетерпят.
Она будет сама определять свою жизнь и судьбу. Без людей, которые так и не поняли, что рядом с ними был призрак вместо их дочери.
Пусть живут в своем непробиваемом равнодушии. Лена пришлет им открытку на Новый год, и достаточно.
Пассажир, который сидел сзади, неожиданно щелкнул ее пальцем по мочке уха – легким дразнящим движением. Лена вздрогнула – хотела обернуться и сказать нахалу пару ласковых, но вдруг поняла, что не может пошевелиться.
– Ну куда же ты? – поинтересовался незнакомец. Подался вперед – Лена не видела его лица, чувствовала лишь прохладный запах геля после бритья. В “Десяточке” такого не было. – Не спеши, мушка.
Автобус ехал по дороге – за стеклом мелькали поля и перелески, и Лена падала в глубину страшного сна, не в силах проснуться и освободиться.