Страница 2 из 9
Он открыл дверь и оказался в сенях, потом прошел в кухню – здесь было удивительно чисто для давно покинутого дома, словно кто-то ждал, когда Павел вернется, и присматривал за домом. Даже пахло здесь не гнильем и пустотой давно забытого места, а сухими травами. Пыль, конечно, была, но не так много, как он ожидал.
Опустив рюкзак на пол, он заглянул в маленькую комнату, которую раньше считал своей. Там ничего не изменилось – Павел смотрел и будто падал куда-то в свое прошлое. Вот его кровать, застеленная одеялом с тиграми, вот книжные полки, которые сколотил сосед, дед Коля – мама не любила, когда Павел читал фантастику, считая, что надо уделять время школьному списку литературы, так что в гостях у бабушки он наконец-то мог почитать то, что ему по-настоящему нравилось.
Сейчас пестрые томики, которые когда-то казались Павлу такими классными, выглядели наивными до глупости.
Телевизора не было – наверно, забрал кто-то из соседей. Раньше квадратный монстр стоял на тумбочке, а теперь от него осталась только грязно-серая кружевная салфетка.
Постояв немного, Павел вышел во двор, нашел ведро в незапертом сарайчике и отправился на колонку за водой. Раз уж он собирался жить в бабушкином доме, пока все не уляжется, надо было привести его в порядок.
Он не знал, как все улаживать. Написать маме и попросить деньги было невыносимо стыдно. Она помогла бы, но Павлу было больно представить ее лицо – усталое, разочарованное.
Оставила взрослого сына, и он сразу же влип в неприятности.
У колонки стоял какой-то дед в бесформенном пиджаке поверх футболки, синих трениках и сланцах – набирал воду. Когда Павел подошел, то старик обернулся, посмотрел на него цепким и пристальным, очень молодым взглядом и произнес:
– Пашка. Завьялов Пашка.
– Да, – кивнул Павел. – Здравствуйте, дядь-Саш.
Старик улыбнулся.
– Узнал, молодец. Давно приехал?
– Только что. Вот, прибраться решил.
Дядь-Саша прищурился.
– Дом, что ли, будешь продавать?
– Нет, – ответил Павел. – Поживу тут до осени, а там посмотрю.
Почему-то все это время мысль о продаже дома даже не приходила им с мамой в головы. Дом будто бы ждал чего-то очень важного. Иногда Павлу казалось, что мама вообще забыла о том, что он есть.
Дядь-Саша понимающе кивнул, словно Павел дал правильный ответ на очень важный вопрос.
– Ну молодец, дело хорошее, – одобрил он. Несколько минут они говорили о деревенской жизни, о том, кто умер, а кто родился за эти годы, и Павел кивал, вспоминая: вот старая баба Луша сидит на скамейке у дома, сматывая красный клубок, и нить вьется, убегая в траву…
Стоп. Он не мог этого помнить: баба Луша умерла еще до того, как Павел родился. Он видел ее фотографию на стене в зале – женщина в платке казалась не живым человеком, а восковой куклой с потекшими чертами.
Но кто-то словно вложил картинку в его голову – и узловатые пальцы бабы Луши шевелились, пропуская растрепанную толстую нить.
Павел взял ведро с водой – день выдался жаркий, вот и мерещится – и спросил:
– Магазин все там же, у клуба?
– Там же, – кивнул дядь-Саша. – Ленка Гурдымова за прилавком. Помнишь, как вы с ней ко мне в сад за яблоками лазали?
Это было уже настоящее воспоминание: когда-то Лена думала, что они с Павлом поженятся, проживут долгую жизнь, нарожают детей и умрут в один день. Тогда им было одиннадцать, и мир казался бескрайним и светлым.
Все девочки мечтают о любви, даже сорванцы, которые лазают с мальчишками по чужим огородам. И Лена мечтала – она ни слова не говорила Павлу, он просто откуда-то знал, какие мысли плывут у нее в голове, когда она смотрит на него, думая, что он не видит.
– Помню, – ответил Павел. – Ладно, дядь-Саш, пока.
Войдя за калитку, Павел остановился и опустил ведро, щедро расплескав воду на ноги. Какие красные яблоки могут быть на яблоне, сейчас начало июля! Он подошел к дереву – ни одного спелого яблочка. Темные листья, крошечные светло-зеленые плоды.
Что же он тогда ел?
Павел пошарил по траве, пытаясь найти откушенное яблоко и выплюнутый кусок. Не нашел – выпрямился, провел по штанам, вытирая внезапно вспотевшие ладони.
“Беги отсюда, – сказал голос Светлячка в его голове. – Тут творится какая-то херь, лучше держись от нее подальше”.
– Лучше от тебя держаться подальше, – ответил Павел вслух. Вспомнился заливистый смех Светлячка, ее улыбка, сильные пальцы – она впивалась в его плечо, когда они занимались любовью, и на коже оставались синяки. До сих пор еще не сошли – Павел видел желтоватые отпечатки и стискивал зубы, говоря себе: все пройдет. Это тоже однажды кончится.
Когда-то мама сказала, что он однолюб, весь в нее. Тяжело сходится с людьми и потом долго не может с ними порвать. Но мама уехала к своему Герхарду, Павел порвал с предателями, так что в итоге все оказалось не так, как казалось.
Оказалось, что не казалось – так всегда говорил Кирилл. Когда-то в школе он сказал, что Павел для него ближе, чем брат. Тогда Павел счел это высшим знаком похвалы.
Слова остались словами. Их унесло, словно осенние листья. А проблемы и люди, которые хотели убить его за долги, остались.
Павел подхватил ведро с водой и пошел в дом.
Несколько часов он потратил на уборку. Вымел пыль и мелкий сор, помыл полы и окна, разобрался, как подключить старый холодильник и такую же старую стиральную машину, натер брусок хозяйственного мыла, как делала бабушка, когда не было стирального порошка, и постирал шторы и полотенца. Ветер качал их на веревке, словно паруса пиратского корабля, да и дом будто бы встряхнулся, приободрился и довольно воззрился на мир.
Приехал хозяин, и дом был рад его встретить.
За делами Павел забыл о яблоне и наткнулся на нее взглядом, когда решил выйти со двора и заглянуть в магазин. Не все же питаться консервами и лапшой быстрого приготовления. Убирая смартфон в карман, он мельком посмотрел на дерево и увидел разлитую красноту.
Каждая ветка была усеяна багровыми плодами. Дерево клонилось к земле под их тяжестью, поскрипывало, шелестело листвой, и Павел чувствовал, как движется ядовитый сок в яблочной глубине.
Это была не жуть. Это была какая-то неправильность. Заноза – вытащи ее, и все снова встанет на свои места.
– Паш, а Паш.
Он тряхнул головой и прошел к калитке: у забора стояла Марина Акульшина – ее дом был через дорогу, когда-то деревенские пацаны дразнили ее Мышкой. В чертах ее маленького лица и длинных волосах какого-то невнятного цвета и правда было что-то мышиное.
– Привет, – сказал Павел, и Марина откликнулась без предисловий:
– Ленка с Андрюхой сошлась этой весной. Он видел, когда ты по улице шел, сказал, если ты сунешься в магаз, он тебе прямо там лицо сломает. А Андрюха сиделый, так что ты не нарывайся. Скажи мне, что купить, я принесу. Мне не трудно.
Павел помнил этого Андрюху. Долговязый, с длинными руками и стрижкой почти под ноль, он был из старшаков, считал Павла, Лену и других ребят мелкотой и не интересовался их делами. Мотоцикл, на котором он рассекал по поселку, был намного интереснее.
И Лена теперь с ним встречается? Что у них вообще может быть общего?
Он решил не задаваться такими вопросами. Своих забот хватало.
– Хорошо, я понятливый. Купи тогда, что себе берешь, – сказал Павел и, вынув из кармана купюры, протянул их Мышке.
***
Теперь она все видела будто через мутное стекло.
Паутина, которая опутывала тело, не позволяла пошевелиться. Лена смотрела, как ее двойник ходит по магазину, расставляет на прилавке немудреные товары и разговаривает с покупательницами, и удивлялась: ну как же, как они не видят, не понимают, что это просто кукла? Не мог же весь поселок ослепнуть на оба глаза и оглохнуть заодно?
– Да, масло закажу.
– Да, подгузники обещали послезавтра привезти.
– Да, я для вас две упаковки заказала.
Двойник шевелился и говорил, словно марионетка на ниточках. Лена сидела на стуле у окна, примотанная к спинке, и видела, как вторая, фальшивая Лена неуверенными ломаными движениями передает товар и отсчитывает сдачу. Когда покупателей не было, поддельная Лена замирала, подняв голову и глядя на ленту с прилипшими мертвыми мухами. Однажды муха села на ее открытый глаз, поползла, замерла, потирая лапки – копия никак не реагировала. Продолжала стоять.