Война

- Скажите, грасс, вы женаты?

- Теперь уже нет.

- Как это?

- Да все просто. В Нантере я женился, там же и овдовел, когда рилийцы напали.

- А дети есть?

- Так и не получилось, где-то, конечно, есть, да и не так уж и мало, с кем только ночь не проведешь. Я ведь с ваших примерно лет в наемниках.

- А снова жениться не собираетесь?

Бертоле рассмеялся.

- Я? Да куда мне. Хотя, если удастся разбогатеть, да бабенка подвернется пухленькая…

- А если не очень пухленькая, и не бабенка вовсе, а очень юная грантесса? Да еще и с замком в придачу, как?

Бертоле посерьезнел, бросив на меня непонятный взгляд.

- Вы шутите? Тогда посмеемся вместе.

- Какие шутки, грасс. Девушка, весьма милая, дочь грасса, чья семья недавно погибла. У ее отца был замок, он сейчас пустой. Но думаю, долго пустовать ему не дадут, найдутся желающие.

- Вот именно, - мрачно ответил Бертоле, - найдутся. У меня нет никого, и денег тоже. А охрана замка, что с ней? - с некоторой надеждой спросил грасс.

- Ушла, перекупили.

- Понятно, - еще сильнее омрачился Бертоле. – Спасибо, мой юный грасс, но, видать, судьба у меня такая, дожить холостяком до старости.

- Да подождите, грасс, вы же не все знаете. Будут вам солдаты, наймете столько, сколько пожелаете. У юной грантессы хорошее приданое.

- И сколько? – заинтересованно спросил Бертоле, его глаза впились в меня.

- Я знаю, что у грантессы есть сорок тулатов, но, возможно, в замке еще можно что-то найти. Ее отец был богат.

- Кто он?

- Грасс Шапетэ.

- Не слышал. Так, значит, она богата? И юна?

- Да.

- Неплохо, очень неплохо. Но как с ней познакомиться. Наверное, желающих много и я безнадежно опоздал?

- Вы первый, потому что грантессу я только что привез. Она хоть и юна, но особа трезвомыслящая. Сама не прочь выйти замуж за человека, который станет ей опорой. Да и к замку привыкла.

- Я ваш должник, грасс Вучко!

- Да пустое. Если вы не против, то я сейчас вас ей представлю.

Бертоле, конечно, был не против. Даже наоборот, всю обратную дорогу до снятого мной жилища грасс был возбужден. Еще бы, получить замок, к нему солидный куш денег, а в придачу миленькую юную жену, что может быть лучше? Главное – он в одночасье превращается из младшего грасса в грасса настоящего, с замком, землей, виланами.

Познакомил я их друг с другом, и не прошло и часа, как Бертоле и Райкина отправились предъявлять права на замок. За это короткое время грассу удалось завербовать полдюжины солдат, пообещав выплатить приличное жалование. Так что, думаю, замок они отстоят. Как-никак Райкина единственная дочь прежнего владельца замка. Да и Бертоле на ее деньги сможет набрать еще какое-то количество наемников.

От варианта, что Бертоле убьет девушку, забрав ее деньги, я сразу отмахнулся. Вот это было бы большой глупостью. Во-первых, юная симпатичная жена – где он лучше найдет? А во-вторых, в противном случае он лишится законных прав на замок, уподобившись другим ловцам удачи в поисках возможности стать истинным (а не младшим) грассом.

Место, где на реке я расстался с друзьями, теперь контролируют рилийцы. К тому же меня там ищут. А Эйрида тем более разыскивают, ведь за парнем шла самая настоящая охота. Он же сбежал из их главной крепостной тюрьмы, и вряд ли поиски отменили. Поэтому соваться туда – верх глупости. А как же мои друзья? Им чуть проще, их не ищут, но они не рилийцы и в мятежном войске состояли. Поэтому, поразмыслив, я решил, что к мосту ехать бессмысленно – и сам попадешься, и друзей там не найдешь. Но если их нет в Брантау, а в районе моста искать не стоит, где же они могут скрываться?

Лодка! Они плыли в лодке, а Дартон был ранен. Весел нет, уже ночь почти. Ну, конечно же, они проплыли слишком далеко, чтобы возвращаться для лечения в Брантау, да и тогда никто не мог знать, что лекари туда понаедут. Поэтому их стоит искать на местности, что тянется вдоль реки. На каком берегу? Ту сторону контролируют рилийцы, и высаживаться там слишком опасно. Парни, получается, где-то на правом берегу, то есть где я сейчас стою. Но это только в том случае, что их лодку не прибило на ту сторону. Без весел и в темноте могло и такое произойти. Тогда мне следует вначале проехаться вдоль правого берега, а если никого не найду, значит, переправлюсь на тот берег и буду искать их там.

Отправиться на поиски я решил утром следующего дня, а пока поручил Эйриду купить продуктов: кто знает, как там, где мы будем проезжать, с продовольствием? Думал проснуться пораньше, чтобы не затягивать с отъездом, но и без того уже на рассвете пришлось вскочить с лежанки. Где-то вдалеке на юго-востоке, в самом тылу силетских позиций, послышались раскаты грома. Нет, это не гроза, не дождь, это стреляли мортиры. Рилийские. И без предательства Шапетэ началась операция по уничтожению живой силы силетцев. В принципе рилийцы могли обойти силетские заставы и без помощи предателя. Или, если Куритье был прав, нашлись другие, кто вывел рилийские мортиры к нам в тыл. А ведь после обстрела придет черед и коннице.

Я велел Эйриду срочно седлать коней, а сам бросился к печке, еще не остывшей, и жадно черпал энергию. Чем больше ее насобираю, тем существеннее будет шанс выжить в надвигающейся бойне.

Я был готов, наверное, целую вечность вытягивать энергию, но долго оставаться здесь было нельзя, если прорвется рилийская конница, тогда нам не выбраться. А бежать я решил на северо-запад, наискосок в сторону реки. Выехав на улицу, я понял, что мы с Эйридом были единственными, кто выбрал это направление. Остальные или метались в панике, или целенаправленно двигались на юго-восток, как раз под удар рилийцев. Никто же не знал, что те должны зайти с тыла.

С трудом пробившись сквозь толпу, чуть не унесшую нас в том же направлении, мы прорвались на почти пустынную улочку и, пришпорив коней, поскакали дальше. Вскоре стало ясно, почему все бросились на юго-восток. Да, там был силетский тыл, но имелась еще одна причина бегства людей в ту сторону. С запада тоже напали рилийцы, их, судя по всему, было немного, и они исполняли роль загонщиков. Нарвавшись на край ловчей сети, я в спешке принялся раздирать свой силовой щит, формируя из сгустков силы штыри, молотки, сабли – одним словом, все, что могло бы помочь нам отбиться от наседающих врагов, благо их попадалось мало.

Проехав с версту и потратив всю мою энергию, мы с Эйридом смогли выбраться из котла, который, судя по всему, сейчас уже захлопнулся. Сколько же я ударов нанес? Десять, пятнадцать? Нет, наверное, меньше, нам просто повезло, что успели так быстро собраться, да и загонщики пытались напасть на нас в ближнем бою, а не снять выстрелами издалека. А близко к себе и Эйриду я их не подпускал, нанося удары волшбой на расстоянии.

Проехав еще пару верст, я перевел коня на шаг, давая возможность нашим лошадкам передохнуть, да и нам тоже, точнее, Эйриду. И начал снова собирать энергию, да только где ее набрать – утро выдалось холодным.

А потом меня что-то ударило в правую руку, от сильной боли я дернулся и свалился с коня. Следом за мной на землю полетел и Эйрид. Что это было, понять не сложно – звук выстрелов из мушкетов ни с чем не спутать.

Повернув голову в сторону, откуда раздались выстрелы, я увидел три фигуры, державшие в руках мушкеты. Двое опустили их дулами вниз, а третий направил свое оружие в нашу сторону.

- Херос! Какие птички попались. Сразу видно, что грасс, - крикнул один из приблизившихся к нам рилийцев.

- Хорошо ты его подстрелил, в руку, теперь колдовать не сможет.

- Это точно. А второго ты в грудь. Как же так?

- Ну, не попал в руку, бывает. А, не беда, это же вилан.

- Точно, вилан. Добей его. А грасса мы сейчас ощиплем.

Глава 13

Глава тринадцатая. Схватка на рассвете

Тот, кого назвали Херосом, хищно оскалился и, достав нож, шагнул в сторону лежащего Эйрида. Другой же рилиец, столь словоохотливый, приблизился ко мне, наклонился и положил разряженный мушкет на землю. Третий, стоявший на подстраховке с готовым к стрельбе мушкетом, расслабился и опустил дуло вниз. Этот решил, что все почти закончилось – двое противников повержены, одного, раненого в грудь, его товарищ сейчас добьет, а грасс волхвовать не может. Ведь всем известно, что благородные колдуют руками и словом, моя же правая рука лежала плетью на земле, а левая ее пыталась поддержать, судорожно скребя пальцами по земле. Ведь больно же было!