Чужие земли

- Ну, убедился? – голос Эрве звенел от удовольствия.

- Он, наверное, ошибся.

- Маг не мог ошибиться. Это его профессия.

- Значит, плохой маг.

- Плохих не бывает. Или ты можешь определить, кто перед тобой, или не берись за эту работу. Шарлатанов вешают. Дело слишком серьезное, ошибка мага-шарлатана грассу дорого может обойтись. Захочет он вытравить способности к волхвованию у своих илотов, а шарлатан не определит, кто имеет дар, а кто нет. И денег грасс потеряет, и главное – может приблизить к себе человека, у которого окажется дар. Того перекупят враги, научат волхвованию, а там и замок беззащитным останется. Нет, шарлатанов быстро выявляют и вешают. Не ошибся маг. Мать, говоришь, умела волхвовать? Благородная, значит. Только дар передается по отцу, а он у тебя был выхолощенный. Он или кто из предков. Вот и ты такой, и дети такими же родятся. Сейчас идем к старьевщику, покупаем тебе одежду, что носят виланы. Будешь слугой. А мне купим что-нибудь из благородного платья. Рубашку, лучше две, куртку.

Я настолько был поражен вердиктом мага, что следующий час действовал на автомате. Как робот какой-то. Всё пытался понять, что же это случилось. И, главное, почему?

Если маг не мог ошибиться, а способности Эрве он определил, то единственным объяснением произошедшему могло быть то, что мои магические возможности были ральетского происхождения и в корне отличались от иллирских. Принципы магии разные, вот поэтому эксперт ничего во мне и не заметил. Аура, значит, не та.

Может быть, это и к лучшему? Я не гордый, могу и слугу изобразить. Пусть Эрве будет на главных ролях. А я присмотрюсь, как он волхвует. Я же еще ни разу, кроме этого мага, не видел местного волхвования. Какие-то пассы и бормотания. Кстати, теперь Эрве вряд ли побоится свои секреты раскрыть. Я ему не конкурент, раз туп как пробка в делах магии. Заодно и к пацану присмотрюсь. Есть в нем какая-то странность. Только какая?

После посещения лавки старьевщика мы зашли за угол и переоделись. Одежда, которая мне досталась, была, конечно, мерзкая. Правда, выстиранная и заштопанная. Только явно ее носил какой-то бедняк. Вилан. А Эрве купил на мои, кстати, деньги хорошую, пусть и не новую, рубашку. И даже преобразился как-то. Когда он собрался переодеться, то почему-то застеснялся, сказав, чтобы я зашел за угол дома. Странно, конечно. Я-то, не стесняясь, разделся до трусов. Может быть, у местных благородных не принято показывать голый торс?

В местной гостинице сняли комнату. Здесь Эрве уже вволю разошелся, с высокомерным видом стал командовать, хозяин ему даже кланялся. За постой малец, говоря через губу, обещал расплатиться вместе с заказом обеда. А когда поднялись в комнату, сказал, чтобы я отдал ему мои деньги.

- Я грасс, а ты слуга. Деньги должны быть у благородного господина.

Только что-то я этому не очень поверил. Да и с деньгами глупо расставаться.

- А что, взрослый слуга не может расплачиваться за благородного малыша?

Я так специально его назвал, решив немного подколоть. Кстати, а почему бы и нет? Я взрослый, пусть и слуга. Почему у меня не может быть денег? Видимо, мой довод оказался верным, иначе зачем пацан выдвинул новый аргумент.

- У тебя же карманов нет. Где держать деньги станешь? На поясе в кошельке? Так срежут. А у меня карман есть.

Ну да. В купленной одежде карманы отсутствовали напрочь. А у пацана в штанах один карман присутствовал. Только и он не очень-то надежный против карманников. О чем я ему и сказал.

Тогда Эрве достал пустой кошелек, что у него тайно был припрятан под штанами. Кошелек пустой, ведь пятнадцать балеров он отдал солдатам из разъезда.

- О! - сказал я и отобрал у пацана кошелек. Раз нет карманов в новой одежде, буду хранить деньки внутри штанов.

Я нагнулся над мешком, в котором лежал мой спортивный костюм, и стал вынимать из его карманов деньги, перекладывая их в кошелек. Переложил, затянул горловину, распрямился и… согнулся от боли, ударившей меня в живот. А пацан, который стоял в паре метров от меня, подошел и вырвал из моей руки кошелек.

- Он должен быть у грасса, а не у вилана, - жестко, даже презрительно, заявил Эрве.

Да это же он меня своей магией ударил! Видать, сильно приложил, только и я не слабак какой-нибудь. К боли привычен. Хоть и больно было, но достать рукой до мальца смог, опрокинув его на пол. Тот даже отлетел на пару шагов. Но подниматься на ноги не стал, а что-то зашептал. Стоял он на коленях ко мне спиной, но его шевелящийся рот я увидеть смог. Новое заклятье послать хочет. А мне разогнуться еще больно. Тут я его и ударил магической оплеухой, да, видать, сильно получилось. Пацан аж перекувырнулся, шлепнувшись на пол. А боль в животе сразу ослабла.

Быстро к нему подскочил, перевернул на спину и двумя пальцами надавил на горло, лишив возможности что-то говорить (и колдовать тоже).

И пацан дал слабину. Вначале непонимающе и испуганно моргал глазами, а затем и вовсе разревелся. Беззвучно. А когда я ослабил хватку, то и голос подал.

- Я больше не буду, господин. Простите.

Вот уже я снова господин. То-то же.

Глава 4

Глава четвертая. В путь

От мага Эрве вышел в прекрасном настроении. Этот рыжий болванчик получил отличный щелчок по носу. Даже не щелчок, а сильную оплеуху, от которой тот долго не мог оправиться. Да, рыжий возомнил, что если мать, нагулявшая его от какого-то тупого вилана, владела волшбой, то и он, получается, тоже мог иметь такие же способности. Нет, получи дырку в дырявом кафтане.

Не зря Эрве согласился пойти с рыжим на спор, как чувствовал, что способностей у него не окажется. А если и обнаружатся, то неужели этот болван думал, что овладеть ими так просто? И быстро. Он, Эрве, целый год постигал все премудрости волхвования и все равно изучил только малую часть.

А года у рыжего все равно не было бы. Неделя-другая, и всё. И опять же, старый грасс занимался с ним по полдня. И конечно, за закрытыми дверьми, чтобы никто из посторонних, способных к волхвованию, не смог ничего подсмотреть. А времени, чтобы уединенно обучать рыжего премудростям волшбы, не будет. Разве что пара вечеров в гостинице. А там опять дорога, но уже не вдвоем.

Так что он ничем особо не рисковал, когда согласился поспорить. Но результат посещения мага оказался даже лучше, чем можно было ожидать. Этот Вучко – пустой вилан, ни на что не годный к волхвованию.

Что же, пусть теперь знает и утрется. Он, Эрве, грасс, а Вучко его слуга. Видимо, рыжий тоже это понял. У старьевщика почти безропотно взял тряпье, которое теперь будет носить. Он, Эрве, специально подбирал одежду подешевле – незачем тратить его деньги. Да, да, это теперь его деньги.

Небольшая загвоздка произошла, когда пришлось сменить рваную рубашку на вновь купленную. Незачем рыжему видеть ворон на его груди. Вот через несколько дней он покинет Миртерию, тогда можно вздохнуть свободнее. За пределами тарграсства выклейменные знаки ничего значить не будут. В соседних с Миртерией государствах на ворон смотрят сквозь пальцы. А в Силетии они и вовсе являются символом государства. Только туда он не пойдет, остановится где-нибудь поблизости.

Эрве так вошел в уже привычную ему роль благородного господина, что, кажется, перестарался. Этот рыжий болванчик оказался не так прост. Когда Эрве уже посчитал, что тот уяснил свое положение и безропотно отдаст деньги юному грассу, то решил преподать урок глупому парню, и здесь получился конфуз.

Эрве применил одно из своих любимых заклятий, после которого наказанные люди корчились от боли, вымаливая прекращение нестерпимых мучений. Эрве, конечно же, смилостивился бы, окончательно решив вопрос, кто здесь главный, а кто должен безропотно подчиняться.

Но рыжий, хоть и согнулся, схватившись за живот, но каким-то образом смог достать кулаком, да так, что Эрве отлетел на несколько шагов в сторону стены. А когда он решил добавить новое заклятье, то рыжий каким-то образом сумел дотянуться и хлестко ударить его сзади по голове. Эрве полетел еще дальше, распластавшись на полу. А через несколько мгновений сильные руки сжали ему горло. Только потом, когда все закончилось, он сообразил, что Вучко вовсе его не душил, а просто придавил горло двумя пальцами. Но это он понял позже, а в тот момент сильно испугался. И в качестве защитной реакции применил свой излюбленный фокус – расплакался. Не всех, конечно, могли разжалобить слезы хорошенького мальчика, но рыжий на это купился.