Страница 9 из 18
Всего лишь на несколько секунд отвлёкшись на разговор с Миланой, я внезапно обнаружил, что мы остались вдвоём. Когда и как исчезла Морена, я совершенно не заметил.
– Она всегда уходит незаметно, – улыбнулась Милана, заметив моё удивление. – Мне ни разу не удавалось заметить её уход.
– Скажите, а это нормально, что богиня вот так приходит попить чаю?
– А что вы в этом видите ненормального? – ответила она вопросом на вопрос. – Она же совсем недавно была человеком – по меркам бессмертных сущностей, буквально только что. Может быть, когда-нибудь, через тысячи и тысячи лет, она окончательно забудет своё происхождение, но сейчас в ней ещё очень много человеческого. Высшие сущности, как и люди, не меняются мгновенно. И между нами говоря, мне кажется, что ей просто не хватает общения с людьми.
– У неё есть слуги из людей, – напомнил я.
– О чём ей говорить со слугами? Общаться можно только с тем, кто хоть как-то понимает и разделяет твои интересы. Слугам она вряд ли бы стала рассказывать о своём детстве. Мне, кстати, тоже было интересно, отчего она так разозлилась из-за того алтаря, но я не решалась спросить.
Глава 4
Знакомая рука слегка взъерошила мне волосы – я подвинулся, и Ленка примостилась рядом. Коврик-пенка был совсем небольшим, и ей пришлось как следует прижаться ко мне, чтобы не сидеть на земле. Я обнял её и слегка ткнулся носом в волосы, пахнущие какими-то терпкими травами.
– Ну и что ты здесь высматриваешь? – с любопытством спросила она. – Думаешь, внутри есть что-то интересное?
– Нет, не думаю, – покачал головой я. – Что здесь может быть интересного? Это место ещё недавно было обычным болотом, вряд ли внутри есть что-то кроме пары кочек. Ну может, там ещё вода осталась от старого болота.
– То есть ты не допускаешь мысли, что кто-то спрятал таким образом что-то ценное?
– По-моему, это естественный пространственный пузырь, – уверенно сказал я. – Посмотри на него – выступы, впадины, весь он какой-то перекошенный. Я даже не знаю, как эту форму описать. Если бы его создавали искусственно, то у него была бы более оптимальная форма – что-нибудь близкое к шару. Уж во всяком случае, не такое вот уродство.
– Может, сначала это и было шаром, – предположила она. – А потом постепенно превратилось вот в это.
– Интересное предположение, – пробормотал я. – Не очень в это верится, но вполне возможно, что со временем пространственные пузыри могут деформироваться. Хотя я всё-таки не представляю, что можно прятать на болоте. Может, со временем мы сможем его открыть и посмотреть, что внутри.
– А вдруг там что-то страшное? – сделала большие глаза Ленка. – Какая-нибудь демоническая тварь, которую не смогли победить и заключили в тюрьму?
– Фантазёрка ты всё-таки, – фыркнул я развеселившись. – Ну ладно, если соберёмся вскрывать, поставим здесь пару бронеходов.
– А ты уже пробовал вскрывать?
– Пробовал, не получилось, – признался я.
– То есть ты поэтому здесь сидишь?
– Нет, я особо не старался открыть, просто попробовал. Я пытаюсь понять, как эта штука устроена, это гораздо интереснее.
– Что значит «как устроена»?
– Ты можешь пузырь такой величины создать? – ответил я вопросом на вопрос.
– Большой, – неуверенно сказала Ленка, рассматривая причудливую структуру. – Может, и смогу, только его удерживать долго не получится.
– Вот именно, – кивнул я. – А этот пузырь мы полгода назад обнаружили, и никто его эти полгода не держит. И кто его знает, сколько времени он здесь торчит… может тысячи лет. Я хочу понять, за счёт чего он держится, и хочу научиться создавать стабильные структуры.
– Было бы здорово, – признала Ленка. – А вот ещё у Морены двери были, – вспомнила она, – тоже неплохо было бы научиться. Они у неё тоже стабильные.
– Да много разных интересных вариантов есть, – выдал я дежурную фразу, и внезапно такой вариант действительно пришёл мне в голову. – Вот, например: пространство – это поле, так?
– Ну, допустим, – согласилась Ленка. – И что из этого следует?
– А из этого следует, что у него есть такая характеристика, как напряжённость. Собственно, неоднородности пространства, которые мы с тобой наблюдаем – это как раз и есть флуктуации напряжённости поля. Пространство сжато там, где напряжённость поля повышена, и наоборот. Мы, правда, эти флуктуации не замечаем, поскольку сами существуем в пространстве и сами меняемся вместе с ним. Но есть один интересный момент…
Я сделал многозначительную паузу, и Ленка ожидаемо с любопытством спросила:
– Какой?
– Теория континуальных отображений[4] говорит нам, что пространство тесно связано со временем, и они составляют единый пространственно-временной континуум. Отношение пространства ко времени – это константа, которую мы знаем, как скорость света в вакууме. И если мы увеличиваем напряжённость поля в какой-то области – да вот в таком пузыре, например, – то одновременно со сжатием пространства там изменится и течение времени. Скорость света измениться не может – это же не просто какая-то скорость, а базовая мировая константа, задающая метрику нашего пространства-времени, – поэтому во сколько раз мы сожмём пространство, во столько же раз и замедлится время.
– То есть в этом пузыре может быть огромный кусок земли, где время почти не течёт? – у Ленки от удивления расширились глаза.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Я, вообще-то, в это не верю, но такую возможность исключить нельзя.
– Двух бронеходов будет мало, – сделала вывод она. – Там может оказаться и армия.
– Армия монстров? – уточнил я.
– Может быть, и монстров, – согласилась она. – Кени, я серьёзно. Это может оказаться действительно опасным.
– Хорошо, хорошо, – послушно согласился я. – Как только сможем его открыть, сделаем это со всеми мыслимыми предосторожностями. Приведём сюда всю дружину, торжественно откроем пузырь, обнаружим там жабу на кочке, все от души посмеёмся и разойдёмся.
– Обещаешь? – она требовательно посмотрела на меня.
– Обещаю, – вздохнул я. – Когда дойдёт до дела, будем открывать осторожно.
Ленка помолчала, разглядывая мутноватую структуру.
– То есть ты решил забросить всю эту чепуху с лесом вероятности, и заняться более перспективным направлением? – вдруг пришла ей в голову мысль.
– Ничего я не забросил, – решительно отказался я. – Просто вспомнил, что у нас есть стабильный объект, и захотел посмотреть на него повнимательнее. И ты ошибаешься, считая, что лес вероятностей неперспективен. Все направления одинаково перспективны, и все они поначалу полная чепуха.
– Скажи полякам в том дирижабле, что это была полная чепуха. Ты даже меня тогда впечатлил. А чего ты смог добиться с лесом вероятности? Помнится, у тебя получилось восстановить надкушенное яблоко – и как, уже освоил работу с грушами? А там, глядишь, дойдёшь до арбузов и дынь – от такой перспективы захватывает дух.
– Нет, всё-таки женщины мастерски владеют языком, этого у вас не отнять, – засмеялся я, а Ленка подозрительно на меня посмотрела. – И когда ты успела научиться так сокрушать словом, ты же вроде всегда предпочитала просто в морду дать? Но знаешь, Лен – здесь ты судишь слишком поверхностно. Я тогда сделал это с дирижаблем в состоянии стресса, сам не осознавая, что делаю. Если бы не это, мы так бы и гадали, что за непонятные структуры мы иногда видим, и действительно ли это структуры, или же у нас просто какая-то проблема со зрением. А ещё после того случая ты убила очень много времени и труда на тренировки – если бы я столько же занимался работой с лесом, то, возможно, смог бы продемонстрировать что-то более впечатляющее.
– Не представляю себе, что там можно сделать впечатляющего, – скептически заметила Ленка.
– Если бы ты видела своими глазами дуэль Драганы с Кисой, то так не рассуждала бы. Начисто стереть из реальности Высшую – это, знаешь ли…
4
Теория континуальных отображений в нашем мире называется специальной теорией относительности.