Страница 7 из 10
– Ты от меня уходишь?
– Ухожу. Мы разводимся. Не в этом дело! Я тебе хотел сказать… Работай над собой, Лариса! Ты видишь, мир меняется? А ты застряла, дорогая, в советском гастрономе! Бросай его! Начни что-нибудь новое…
– Мир изменился! Какая великая новость! Я знаю! Я потому и пряталась в советском гастрономе. Я всегда старалась улыбнуться, чтобы ты не заметил… Меня уже давно не радуют твои дежурные букеты!
Больше они не шумели. Двадцать пятая годовщина свадьбы стала последней. Развод оформили спокойно, как воспитанные люди. У нее осталась их шикарная квартира и еще кое-что из недвижимости, плюс, конечно, ее магазин и какие-то акции от его холдинга.
Она рыдала, разумеется, но не при людях, только в одиночку. Обидно было, что ее признали устаревшим бесперспективным проектом. Лариса обнаружила, что похвалиться-то ей совершенно нечем. Сын вырос, а магазин… Сегодня магазины открывают даже круглые дуры, несложно на мужнины-то деньги открыть гастроном, пусть даже и самый лучший. И что вообще такое ее магазин по сравнению с его строительным холдингом? Смех, женское рукоделье. И стало жалко, ужасно жалко эти годы, с такой серьезностью потраченные на ерунду.
Единственный раз у нее сдали нервы. Она помчалась к мужу в офис, вцепилась в секретаршу, и та ей подтвердила, что не был муж в Китае, и половина его командировок были прикрытием для его свиданий с новой бабой. И все букеты секретарша посылала Ларисе для отвода глаз, каждый раз, когда шеф уезжал к своей новой. В последнее время он вообще постоянно везде ездил с ней, секретарша бронировала билеты и гостиницы, а Ларисе заказывала букет.
Лариса вспомнила последние пять лет, все эти розы, розы, розы… Она застыла в легком ужасе. Каждый букет – их свиданье. Все цветы предназначались вовсе не ей.
– Лариса Ивановна! Лариса Ивановна! – кричала старая подруга-секретарша. – Простите! Извините! Скорую!
– Не надо скорую. Скажи, когда у них свадьба?
Секретарша выдала дату – тридцатое декабря. И еще сообщила, что новая избранница не какая-то там стриптизерша, а умненькая девочка, закончила языки и в нашем городе открыла агентство переводов, судя по всему не последнее, раз туда обратился бизнесмен Репин.
Тридцатого Лариса поехала на работу, куда же еще. Это была пятница. По пятницам у нее в гастрономе всегда полно народу. Магазин, на который она угрохала пять лет своей жизни, процветал. Все ее сотрудники давно справлялись без нее. Ей нужно было срочно придумать, чем себя занять, как дальше жить. Хозяйка бизнеса, она могла быть просто счастливой женщиной, беззаботной, могла бы разъезжать вместо переводчицы со своим мужем по Европам и кушать эти жуткие свиные рульки, запивать их немецким пивом, гулять по музеям… Так ей минутами казалось, но тут же приходила мысль, что нет, что уже не могла она быть беззаботной бабенкой, и с мужем мотаться ей было до ужаса скучно, потому что у них давно все летело под откос, и рядом с ним она себя не чувствовала птичкой, наоборот, с ним она себе казалась скучной, толстой и старой. А, может быть, все-таки нужно было поднажать, собраться, похудеть, вспомнить английский, засесть за китайский, освоить какой-нибудь дурацкий массаж и еще побороться за свою законную любовь, попробовать вернуть своего мужа, пока он был рядом? Да, наверно, эти пять лет нужно было потратить на женскую войну… Но это же смешно! Смешно! Лариса в роли гейши себя не представляла. И вот пока она гоняла эти задние, уже бесполезные мысли, ей сообщили, что в магазин приехала проверка.
У себя на складе Лариса обнаружила веселую компанию. Там, как в своем родном холодильнике, копались вдохновенно люди из надзорной организации, какая-то сомнительная молодежь с повязками «народный контроль» на рукавах и пара сотрудников местной администрации. Лариса узнала одного из парней с повязкой, он был когда-то в гостях у ее сына. И наглую толстуху из администрации с боевым конским хвостом на макушке она прекрасно знала. Маленькая толстуха была ее постоянной клиенткой, она работала в аппарате главы района Петровича, которого с руки кормил ее муж. И было странно, Ларисе было очень странно, чего это вдруг они к ней приперлись?
Мальчик с повязкой «народный контроль» немного смутился и поздоровался. Толстуха показала какие-то бумажки с подписью Петровича и потребовала доступ к прилавкам и холодильникам.
– Что искать будете? – спросила Лариса.
– Запрещенку, – ответили. – Товары, попавшие в список запрещенных к ввозу на территорию Российской Федерации.
Ок. Запрещенки у Ларисы было полно, ее магазин как раз на запрещенке и специализировался. Когда страны-экспортеры ввели против России санкции, и за этим последовало ответное эмбарго, она, конечно, забеспокоилась. Как ей работать? Ведь без деликатесов ее гастроном уже не будет самым лучшим. Она искала новых поставщиков, но, как и все деликатесники города, пока что распродавала старые запасы и заодно прямо у себя на складе занималась детским творчеством – лепила на французский сыр белорусские этикетки.
– Закрывайте магазин, – потребовала толстуха с боевым хвостом.
– Что сразу закрывать? Давайте что-нибудь придумаем, – предложила Лариса.
Без особой надежды она посмотрела на эту инспекцию, слишком много было народу, чтобы договариваться. И проверяющие тоже искренне вздохнули.
– Не получится, – шепнула ей толстуха. – Распоряжение Петровича. Он мне лично сказал к вам заехать.
Лариса рассмеялась. Петрович, глава местной управы, старый знакомый ее семьи. Пока она была женой Репина, его исполнители не смели и носа совать к ней на порог. А теперь все – он прислал к ней проверку, значит о разводе знает уже весь город. Как же быстро! Как же быстро разведенная женщина теряет свой прежний статус и бронь, которую она имеет благодаря деньгам и связям мужа. Разводишься – и твоя защита перестает работать мгновенно, и какой-то поганый Петрович готов предложить тебе роль козы отпущения, чтобы потом отчитаться – он проявил инициативу, он сделал досмотр на местах.
Да, она могла бы… Она еще могла позвонить мужу, он бы ей обязательно помог, даже несмотря на то, что у него сегодня свадьба. Петрович, наверно, на мужа за что-то обиделся, должно быть, его забыли пригласить. Точнее, не подняли ему процент откатов. Петрович был ненасытный, он даже местную церковь, которая граничила с участком его администрации, заставил оплатить ему забор. Да! Поп пришел к нему просить помощь на храм, а он ему выставил смету на кованые решетки!
Звонить Лариса никому не стала. Ей было наплевать, что неприятные люди будут шарить у нее в магазине. Пусть шарят. Она не станет с ними спорить. Жизнь меняется. Вчера она бы непременно попыталась защитить свой бизнес, а сегодня уже нет.
Ее склад был укомплектован шикарно. Не десятки тонн, конечно, но тонны три импортных продуктов там было, это только то, что спасти не удалось. Проверяющие фотографировали этикетки и переписывали все в протокол, который Петрович приложит потом к своим отчетам. Молодец, глава управы, устроил показательную порку. По всей стране давили тракторами хамон и сыр, Петрович тоже в тренде. Прямо у дверей гастронома, на площадке перед фонтаном, возле новогодней елки, он отдал приказ уничтожать запрещенную жратву в присутствии многочисленных свидетелей.
Представление удалось, как только стали выносить коробки с испанскими окороками, венгерскими колбасками, голландским шоколадом и швейцарским сыром – сразу набежали случайные прохожие и местные пенсионеры. Бабки из соседнего дома, что заходили с заднего двора спросить пустую коробку, столпились у трактора. Одна из них проворно подскочила к Ларисе, впилась глазенками и взвизгнула: «Ишь! Стоит она тут! Вся в мехах!» Кто-то позвонил на телевидение, местная звезда Нино обещала снять эффектный репортаж. Коробки лежали широкой горой, сыры раскатились, народ стоял с раскрытой варежкой. Все чего-то ждали. То ли какой-то отмашки, то ли журналистов. Трактор уже тарахтел, от него противно воняло гарью.