(Не) верные

С появлением Вики я перестал мыслить, как прежний Архангельский, у меня теперь внутри перманентно искрит от появления девчушки, а еще безумно хочется просто закрыть ее у себя, чтобы ни одна падла не видела.

Даже показывать миру не хочется. Ревную зверски, остро и настолько сильно, что у самого внутри все переворачивается.

Смотреть на некогда лучшего друга не могу. Сразу желание втащить в челюсть и спросить «ну как же так, друг?», только теперь даже и это слово я выплюнуть в его адрес не смогу. Теперь вообще никак, получается.

—Ты чего п*зданул там? Вика где, отвечай немедленно, — он пытается за грудки притянуть к себе, но я обламываю эти попытки в лёгкую. Меня обжигает осознанием того, что он на ней повернут также, как и я. От этого аж мутит. Меня и мутит? Да, бл*ть…

Вика где, говоришь? Вика…Усмехаюсь и молчу, очевидно стараясь притормозить. Дальше эмоции только во вред, несмотря на то, что острое желание размазать его по асфальту имеется. Наверное, мой бывший друг не верит в то, что услышал.

—Я тебе ничего не скажу. Ублюдок ты, Серый, настоящий ублюдок. Никогда не думал, что скажу это, но все же. Я презираю тебя, не уважаю и даже руки не подам больше никогда. Заруби себе на носу, если я хоть раз увижу, что ты приблизился к ней на гребанный километр, или узнаю, что пытался связаться, я уничтожу тебя. Именно так, как умею только я, — упираю кулак ему в грудину, мысленно представляя, как на самом деле это могло бы происходить, будь я совсем уже без крышака.

—Ты че несешь такое? Это моя жена, — он приближается ко мне, ноздри от бешенства раздуваются. Я слишком хорошо знаю этого человека, чтобы не понимать весь спектр эмоций. От одержимости и до отчаянной ненависти, буквально выливающейся наружу.

—Никогда. Она не станет твоей женой. Никогда.

—Заткнись, друг. Заткнись.

—Я тебе больше не друг. Не смогу даже здороваться с тем, кто ради собственных хотелок принуждает девушку стать его. Заставляет и шантажирует, — бросаю ему, толкая от себя.

Серый мутнеет в секунду. Взгляд нечитаемый, злобный. Что-то ожесточенно проворачивается шестеренками в голове. Да, я теперь в курсе. И он понимает, от кого я это мог бы узнать.

—Ты к ней прикасался, — хрипит он, теряя все краски. Вот это реакция. Интересно, что будет, скажи я ему «да».

—Я свои отношения не освещаю в объявлениях на каждом столбе.

Решетников дергается, устремляется в мою сторону и с кулака пытается вырубить, но его эмоции и неспособность сконцентрироваться для качественно удара играют против него. Я заламываю его, но мне прилетает с коленки в пах. Не так уж и сильно, если принять во внимание состояние, в котором находится мой бывший друг.

Он в бешенстве и не способен больше слышать. Мой ответ не сказал однозначного «да» или «нет», я вообще толком не ответил ему, но он понял между строк. Между строк понял, что я был с его будущей женой.

—Я убью тебя, я убью тебя, — он вырывается и снова нападает на меня, но не выходит. Мы оба учились у лучших, и оба понимаем, как надо держать удар. Только он при этом слегка «потерян» от новостей, поставивших на колени. —Если ты хоть пальцем тронул ее…Я уничтожу тебя, — меня обдает волнами чистого гнева. В таком состоянии Решетникова я не видел никогда, он буквально убит и сражен наповал. В лице такое безумие открывается, что я начинаю всерьез задумываться, а не сошел ли он с ума часом.

Предпосылки для этого, очевидно, имеются.

—Оставь ее в покое. И насчет брата. Если и тут ты порылся, то пощады не будет, даже несмотря на нашу многолетнюю дружбу. Оказывается, я слишком плохо тебя знаю.

Серый вырывается из моего захвата и оседает на пол, ладонями упираясь в уже огненный асфальт, Жара добивает с самого утра, она плавит мозг и не дает мыслить рационально никому, кто попадает под его пагубное влияние.

С виду можно было бы подумать, что это убитый горем человек. С виду кажется, что случилось страшное, и кто-то умер, не дай Бог.

Но я всерьез всматриваюсь в сгорбленную фигуру человека, которого однозначно не узнаю.

Он будто бы в коматозе.

ГЛАВА 23

ВИКА

Я расхаживаю по дому в ожидании Леши. Собственно, сначала я боюсь это делать, потому что не хочу увидеть хоть что-то не для моих глаз.

Вдруг не я первая? Глупости, конечно…потому что следом приходят другие мысли, воспроизводящие слова спецназа. Я прикладываю руку к груди и ощущаю, как сердцебиение практически разламывает мне грудную клетку.

Сразу складывается ощущение, что непременно увижу…но женская любознательность не может просто слушаться доводов разума, и я расхаживаю по всем комнатам. Слава богу, не нахожу использованных презервативов, к примеру. Зато вижу очень много фотографий Леши на природе, у костра, на речке, на охоте. Он тут и совсем молодой, кажется, что студент, вернее, курсант, и повзрослее, и совсем свежие фото.

На всех в компании мужчин, женщин не нахожу. И жены тоже нет. Это по-особенному радует, ведь забыть о ее существовании как-то не получится. Она есть и числится.

Очевидно, что наши отношения можно назвать грязными, а я та самая любовница, разбивающая семью. Приятного в этом мало, если учесть мое отношение к подобным дамам.

Руки тянутся к фото, где Леша держит огромную рыбину. Не знаю, что это…может карп, но просто феноменально большой даже на фоне габаритов спецназа. Мальчишеский взгляд гипнотизирует, погружает в состояние полусна.

Вдруг осознаю, что он так сейчас не улыбается, нет, улыбка стала взрослее и отпечатывает возраст, но на фото Леша совсем молоденький и излучает легкость от жизни, которую проживает. В такого парня непременно влюблялось очень много девушек, оно и неудивительно…

—На рыбалке с пацанами. Мне здесь двадцать, вернулся на каникулы с военной академии, — басит за спиной, и я моментально разворачиваюсь, встречая абсолютно спокойный взгляд спецназа. Первым делом, разумеется, рассматриваю его на предмет ссадин или синяков, но ничего не нахожу.

Затапливает трепетом, буквально накрывает с головой.

Мне неловко сейчас адски, потому что хочется подойти и обнять, но вместо этого я только схожу с ума от желания и чувствую сильнейшее сердцебиение. А еще страх, что наверняка уже что-то случилось. Не дай бог, непоправимое.

—Ничего не поменялось, Вик, — он распахивает объятия, и я в них буквально «зарываюсь с головой», прижимаясь лицом к широкой шее спецназа.

Что не поменялось? Он с двадцати лет? Или наша ситуация сейчас?

—Скажи мне, что все живы, — только выхватив носом запах Леши, получается словить маломальский дзен.

—Все живы. Что за вопросы вообще? Я похож на убийцу? Я офицер, Вика, и этот вопрос слегка странный, не находишь? — невесело посмеивается Леша, притягивая меня к себе ближе. Несмотря на жару, я очень рада этому.

—Где ты был?

—Вариант «бегал» не подойдет, да? — снова шутка, но бьет она мне по нервным окончаниям. —Общался с Решетниковым.

Ужас скатывается по спине к пяткам, кристаллизируясь в маленькие льдинки. Общались? И что теперь. Вот что теперь?

Я мягко отстраняюсь от Леши, но он не позволяет мне этого сделать, оставляя полностью распластанной по его телу. Ладонями упираюсь в грудь и внимательно рассматриваю лицо спецназа.

—Что ты ему сказал?

—Это неважно. Повторяю еще раз. Важно то, что ты остаешься здесь и выполняешь все, что я тебе скажу, Вик. Ты давай пока лишний раз без меня никуда не выходи. Я всей ситуацией не владею, но рисковать не собираюсь. С Серым, конечно, тоже говорить я тебе запрещаю. Ничего не делать, разве что своими делами, а если куда срочно надо, я тебе своих парней выпишу. Они у меня как на подбор, и им точно можно доверять. В наше время подобные вещи стоят дороже золота.

—Леш, я должна понимать, что происходит, — отрицательно машу голову, чувствуя при этом, что внутренний ужас не отпускает. —Мой брат —это самое главное для меня, я не могу рисковать, если не понимаю все риски. К тому же сейчас, когда его девочка беременна, и там дело уже не касается просто его, —ладони приковываются к горячей коже бицепсов Леши. Я замечаю, как на моменте «беременна» он удивленно приподнимает бровь.