(Не) верные

—Я просто буду здесь, да? — перевожу взгляд на его лицо, впитывая в себя решительность и мужественность. Она искрит в нем.

—Да.

—И не задавать тебе вопросов, разумеется.

Это все ясно, как божий день, но есть одна проблема. Она заключается в том, что я точно не тот человек, который будет терпеливо и, главное, молча сидеть и ждать мужика у окошка, пока он решает большие дела. Это история не обо мне, и Леша должен был это понять еще в самом начале. В первый день.

—Разумеется.

—Но я не смогу просто сидеть здесь. Я не такой человек, ожидание, к тому же, подобно маленькой смерти.

—Через пару часов я приеду и расскажу тебе подробности, которые тебе следует знать. Но ты больше не будешь видеться с Решетниковым сама. Думаю, в целом не будешь, это не имеет смысла и будет лишь триггерить меня, — он склоняет голову набок, протягивает ладонь к моему лицу и стирает скатывающуюся слезинку. —А так да, я знаю, какой ты человек. Папина дочка. От тебя другого ожидать не следует. Но как я уже говорил: тебе следует мне довериться, Вика. Это все, что на данном этапе требуется. Еще не было такого, чтобы я подводил кого-то. И ты не станешь первой.

Опять не замечаю своих реакций, но в какой момент я стала такой плаксой?

Стыдно за саму себя.

Потому что меня учили быть сильной и не зависеть ни от кого в этой жизни. Даже отец говорил, что в случае полного обеспечения мужем я обязана иметь свой личный доход, который будет касаться только меня.

На случай, если муж перестанет быть моим мужем. А на деле что? На деле я сначала вверяюсь в одни руки, затем в другие. И все это идет вразрез с тем, что в меня заложил отец.

—Это не значит, что ты от меня зависишь, Вик. Это лишь значит, что я твой мужик, а ты моя женщина, и я решаю вопрос, который моя женщина в силу того, что она еще и девочка, решит не может. Это вопрос взрослых дядь, где таким цветочкам не место. Сходи в душ, покушай, прогуляйся по территории, отдохни и больше ни о чем не думай. Брат твой будет оправдан. И своему бывшему жениху ты больше ничего не должна. Сейчас не твой бой. Но ты очень важна в том, чтобы подавать мне патроны, — впервые за все время он криво улыбается, но в этой улыбке радости я не вижу.

Там скользит боль, которую я могу понять достаточно ясно.

Он в реальности теряет лучшего друга, а в разговоре этого лучшего друга уже нет.

Киваю резко, вырывая свои руки из его захвата, и делаю самую странную вещь за последнее время. Самую странную…Я тянусь к нему и крепко обнимаю, и он также сильно обнимает меня в ответ, усаживая на себя сверху, все еще сидя на корточках. Даже не качнулся от этого движения. Все настолько обыденно, будто мы сидит на диване, и спецназ на полном расслабоне.

Упираюсь носом в широкую шею и расслабляюсь. Оказывается, теперь я только в его объятиях могу расслабиться и напрячься одновременно.

И все это связано с внутренним трепетом, но никак не со страхом.

Он уходит буквально через минут пять, голодный, взмыленный, пахнущий мною, как он сам отмечает. Я не спрашиваю, ни куда он идет, ни насколько, просто слепо доверяюсь процессу, уверенная, что Леша все решит.

Мне страшно только из-за того, что они с бывшим лучшим другом могут подраться. Однако я и тут уверена, что победит спецназ, хотя бы просто потому, что я так решила. Ну и явно потому что Леша шире в плечах, и это дает мне аргументы для единственного верного умозаключения: он сильнее.

Наверное, я в это верю больше, чем во что бы то ни было, но матери решаюсь позвонить, как только машина спецназа отъезжает от дома.

Теперь меня снова охватывает дрожь от предстоящего разговора и от сожаления по поводу своего поведения. Оно не безукоризненно и далеко от идеала, а мать моя, хоть также далека от идеала, но все еще любит меня.

Пропущенных на смарте так много, что я даже со счета сбиваюсь. Все вытекает в то, что мне звонили с пяти разных номером. Чаще всего это делал Сережа, затем мама и все мои подруги, которых явно поставили на уши из-за моего исчезновения.

Хм.

Не удивлюсь, если мой телефон в итоге отследили. Иначе с чего вдруг кто-то, а я думаю, это был Серж, позвонил именно Леше?

Пока мои размышления планомерно заводят меня в тупик, в трубке слышится мертвый голос моей матери.

—Как ты могла? Как ты могла, Вика?

Грубоватый вопрос вонзается в меня битым стеклом. Скрюченные пальцы сильнее сжимают смарт. Голос мой будто бы пропал, а может я и вовсе знаю, что сказать. В самом деле, как могла не позвонить? Элементарно, навалилось много, да и встреча с братом, родственником Венеры, новости о ее беременности, полиция, Леша…хотя его я бы смело поставила на первое место.

Все началось именно с него. Он просто перевернул мою жизнь вверх дном, взбудоражив, встряхнув, заставив увидеть другие возможности.

—Я все морги обзвонила, по больницам ездила по всему городу, друзей на уши подняла, — слышится всхлип, затем протяжный вой. —Сережа за эту ночь поседел. Он буквально поседел, Вика. Ты как могла вообще такое сделать?

До момента, пока она не упомянула Сережу, я действительно испытывала стыд. А теперь гнев, который становится только сильнее. Я совсем не уверена, что смогу сдержаться, чтобы снова не нахамить.

—Мне жаль, что я заставила тебя нервничать.

Ерзаю на кровати скидывая с себя покрывало. С твердым намерением найти хоть что-то из одежды, шагаю в сторону дивана, на котором, о чудо, нахожу вещи спецназа. Маловероятно, что они чистые, но это заставляет меня испытывать своеобразное предвкушение.

—Жаль ей, а ты вообще о ком-то, кроме себя думаешь?

Вот это и становится последней каплей в моей чаше терпения. Она лопнула только что со всех сторон, а ее содержимое выплескивается наружу волнами, подхватывая меня вперед. Язык мой явно мой враг, но так тому и быть.

—Думаю. Настолько часто и много, что с легкостью поддаюсь принуждению выйти замуж за нелюбимого, лишь бы этот нелюбимый помог мне вытащить брата, кстати, твоего сына, который НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ, МАМА, но ты предпочитаешь только обвинять меня, вместо того чтобы поставить себя на мое место и уяснить раз и навсегда: я сейчас жертвую собой ради брата. Представляешь?

Повисает молчание, я дышу тяжело и часто, сама от себя не ожидала подобной реакции. В груди все печет. Хватаю с дивана рубашку спецназа, в которой он был на моей помолвке и натягиваю на себя. Она пахнет им и немного спиртным. Вылил на себя, что ли?

В трубке так и звучит эта оглушающая тишина.

—Где ты сейчас?

Бам. Где я? А что так? Не сказали? На языке вертятся такие словечки, о существовании которых нормальные люди явно не в курсе, но я глушу в себе порыв высказать все как есть. Только укутываюсь в рубашку Леши и мысленно посылаю себе сигналы успокоения. Он сказал вообще никому не звонить, но ведь это же мама.

И я была обязана ей сообщить о том, что жива, по крайней мере. Ну и еще кое-что.

Да, мама, я сплю с лучшим другом своего жениха. И кажется, я влюблена в него. У меня мурашки по коже от его голоса, меня подкидывает, стоит только увидеть. Сердце вообще готово остановиться после бесконечного марафона, когда оно гоняло кровь нон-стоп на максимальной скорости просто от прикосновений.

Хотя нет, не кажется. Я точно в него влюбилась, и случилось это именно в ту ночь, когда мы переспали. За день до официальной помолвки с человеком, который принуждает меня выйти за него. Прекрасная история, неправда ли?

Самое время ужраться в слюни, чтобы не чувствовать ничего.

—Ты завела кого-то? — с укором и какой-то ненавистью звучит от нее вопрос, на который она не имеет никакого права.

Молчу, всматриваясь в окно. А там срывается ветер и на небе разливаются чернила безобразными кляксами, будто бы даже природа понимает мое настроение. Внезапно начинают орошать землю крупные капли дождя, слышится раскат грома.

—Отвечай немедленно.

—Да, я в отношениях, мама. И он мне помогает без «но» и «если», и даже если бы я ему отказала.