Развод

— Я таких непослушных женщин ещё не встречал, — слышу рядом голос Сабурова. Не сказать, что недовольный, но и особенной радостью не пронизан.

— Значит, ты встречал недостаточно женщин, — оборачиваюсь к нему и улыбаюсь как можно сдержанее. Не хочу, чтобы наше общение переходило даже в подобие флирта, но и проглотить замечание не могу позволить себе.

— Ирина! — вскидывает брови. — Интересное предположение о количестве моих женщин. Думаешь, я настолько неопытен?

Блин. Разговор уже сворачивает в ненужную мне сторону.

— Я вообще об этом не думаю, Сабур, — пытаюсь поставить в этой полемике точку. — О чём я думаю, так это о том, что твой главный повар, который должен быть главной визитной картой выставочного стола, опаздывает. До открытия дегустации осталось двадцать минут.

Сабуров хмурится, и его сердитый взгляд не предвещает ничего хорошего. Не мне. Повару. Прости, дорогой повар.

— Дамир! — рявкает строго. — Срочно вызвони Рублёва! Где его носит. Скажи, что может попрощаться с премией, если сейчас же не войдёт в эту дверь.

И дверь, кстати, как раз открывается, только входит в неё не главный повар сети Сабурова, а Гордей с той самой блондинкой, с которой я видела его в день нашего развода. Он говорил, что это новый повар, но тогда странно, что она не в форменной одежде “Манифеста”, а в вечернем платье.

Красивая. Спина открыта, нежно-голубой шёлк платья ниспадает по бёдрам. Волосы уложены на бок на плечо в длинную, небрежного, но сложного плетения косу.

А ещё она держит моего бывшего мужа под руку, улыбается подошедшим к ним организатрам зала.

А у меня скулы в спазме сводит. Зарычать хочется.

Когда уже эта ревность перестанет меня донимать?

Мы в разводе! Мы. В. Разводе.

Тогда какого ляда меня каждый раз так скручивает?

Гордей и его повар проходят в середину и останавливаются у их дегустационного стола. Разговаривают с помощниками, проверяют, всё ли верно выставлено. А потом Гордей бросает взгляд в нашу сторону, и пересекается с моим. Слегка прищуривается, будто линзы не надел, хотя я уверена, что он в них, и это скорее эмоциональный жест, а потом приветственно улыбается и отворачивается.

И отворачивается он потому, что блондинка что-то говорит ему, склонившись к уху.

Очень близко склонившись. К начальнику так не склоняются.

— Ирина, может, пройдём к столу? — чувствую прикосновение к своему локтю и вздрагиваю, будто от небольшого разряда тока. — Радмира и Аслан уже приехали. Сейчас будет торжественное открытие, а потом дегустация.

— Да, конечно, — сглатываю и поворачиваюсь к Сабурову. Улыбаюсь ему, хотя понимаю, что подобная улыбка не вписывается в мою стратегию чисто делового общения с ним.

Ноги кажутся деревянными, я даже едва ли не оступаюсь на каблуках. В груди горит, а пальцы рук снова леденеют.

Я ведь предполагала, что так будет, когда шла сюда. Знала, что Гордей — один из самых ожидаемых участников Форума рестораторов. Он обязан был быть.

И что с женщиной он тоже может быть. Даже если не сегодня, то однажды. Знала. Знала, когда ставила свою подпись в документе о разводе.

Но тем не менее, эти мысли, пусть я всё и осознаю прекрасно, совсем не помогут сделать этот вечер проще. Совсем не помогут…

Glava 27

Он ей улыбается. Открыто так и искренне. Ему весело с ней. А если мужчине весело с женщиной, если легко с ней, то она ему не может не нравиться.

А может наш брак померк потому, что Гордею со мною не было легко? Психологи говорят, что мужчина теряет интерес к женщине, когда ему становится душно рядом с ней. Кому понравится задыхаться в присутствии другого человека? Это изматывает.

Я старалась быть ненавязчивой. Не хотела превратиться в жену-пилу, о которых так много анекдотов, и о которых часто говорят мужчины в своих мужских компаниях за стаканом виски.

Старалась не пилить, не доканывать ненужными вопросами, не проваливаться в претензии. Но наш брак всё равно “остыл”. Мы больше не “держались за руки”.

А с этой блондинкой, интересно, ему легко дышится? Может это перерасти во что-то большее? Или, может, уже переросло? И как давно?

От тревожных мыслей у меня сердце стучит быстрее, а ладони потеют. Хочется незаметно вытереть их о платье, но я, конечно же, себе этого не позволяю. Просто стараюсь чуть крепче держать ножку бокала, чтобы не выскользнул.

— Ирина, может, ещё шампанского? — спрашивает Сабур, едва прикоснувшись пальцами к моему запястью. Жест будто бы невзначай, но меня передёргивает. — Ты до сих пор первый бокал никак не домучаешь.

— Нет, — качаю головой, немного смягчив отказ дежурной улыбкой, но руку незаметно немного стараюсь отодвинуть. — Я же на работе, Сабур.

— Всё, что от тебя нужно было по работе, ты уже на сегодня сделала, Ирина, — он тоже улыбается в ответ, а у меня от его улыбки мурашки по спине ползут. Странное ощущение появляется, будто я не в безопасности.

— Тогда я могу уехать домой? — поднимаю брови.

— Исключено, — улыбка становится шире, а в чёрных глазах мелькает что-то такое, отчего у меня уже и по плечам озноб проходит. — Я тебя не отпускаю.

— Вот значит как, — пытаюсь столкнуть разговор по грани в сторону шутки. Так легче из него выйти. — Ну тогда так и быть, всё же позволю себе ещё полбокала.

Удовлетворённо кивнув, Сабур берёт бутылку и наполняет мой бокал почти до края, а потом поднимает свой, предлагая тост.

— За талантливого специалиста и прекрасную женщину, — объявляет тост под одобрение присутсвующих за нашим столом. — За Ирину! Позволь поднять этот бокал за тебя, — и снова смотрит на меня так, что мне спрятаться хочется от него. Без поддекста. Без игры. В прямом смысле спрятаться. — Я рад, что нашёл тебя.

— Спасибо, Сабур, — киваю и подношу бокал к губам.

Сколько бы не запрещала себе смотреть в сторону стола Гордея — не получается. Будто рефлекс. И сейчас срабатывает.

И вдруг внутри обжигает острая вспышка разочарования. Я думала, что натолкнусь на его взгляд, снова напорюсь на него. Боялась. И… хотела, наверное.

Но оказалось, что он не смотрит. Занят своей поваршей, что-то снова почти интимно рассказывающей ему на ухо.

И вообще, разве в приличном обществе, на светском мероприятии, допустимо так близко шушукаться? Кажется, некоторые не в курсе границ приличия.

— В “Манифесте” новый главный повар? — спрашивает у меня Радмира, чуть склонившись. — Говорят, из Беларуси приехала. Очень талантливая девушка. Твой бывший муж успел перехватить.

— Наверное, — равнодушно пожимаю плечами. — Я с бывшим мужем работу не обсуждаю.

С сестрой Сабурова мне не очень комфортно общаться. У неё, как и у её брата, очень тяжёлый и неприятный взгляд. Да и то, что она предлагает обсудить, слишком провокационна для меня сейчас тема. И, думаю, это Радмира тоже понимает.

— Скоро будут объявлять номинации, — Ридаев смотрит на часы на руке. — Выйду пока на перекур.

— Я тоже отойду в уборную, —ставлю бокал и встаю.

Нужно передохнуть. Отпустить этот удушающий корсет из эмоций хотя бы ненадолго. Мне нужно несколько минут одиночества, чтобы сконцентрировать силы и досидеть этот вечер.

Но желаемого получить не удаётся. Едва я вхожу в уборную, на удивление оказавшуюся пустой, за мной буквально влетает Гордей.

Резко оборачиваюсь и смотрю на него. И тени того спокойствия на лице не вижу, которое было в общей зале.

— Это женский туалет, — складываю руки на груди и пытаюсь остановить его холодным взглядом. Но, кажется, это не особенно работает.

— Я тебя предупреждал, Ира! — взгляд горит, он злится. — Не сближаться с Сабуровым!

— А с чего ты взял, что мы с ним сблизились? — отзеркаливаю его жест.

— Я же вижу! Вижу, что между вами не только работа.

Моё терпение лопается. Эти его бесконечные придирки до ужаса раздражают, особенно на фоне того, что он сам сидит с другой женщиной, и дистанция между ними куда меньше приличной!