Лана из Змейгорода

— Ни над чем мы не глумились! — с видом оскорбленной невинности подал голос боярин Змеедар. — Яромир сам из Змейгорода вместе с Горынычем ушел. Откуда мы знали, что он не подослан Навью.

— А расспросить его вы не пытались? — не скрывая презрения глянул на нарочитых Водяной. — Или вы тут, подобно диким родичам, дар речи утратили? Только добро копите и рудники делите?

Действительно, обычно в спорных случаях обвиняемых даже в менее тяжких преступлениях вызывали на суд и расспрашивали. Искали видоков и поручителей. А уже потом принимали решение о необходимости проведения испытаний.

— Разве слуга Нави сказал бы правду? — нахмурился старейшина Бронислав, поддержавший на совете Змеедара.

— А разве вы, наделенные магией потомки бессмертных, неспособны отличить Правду ото лжи? — строго глянул на него Водяной. — Ну я понимаю, Змеедар, — с нескрываемым презрением указал он на боярина. — У него от блеска злата и серебра разум давно помутился. Сам того не понимает, что, коли придут гости с Ледяных островов, все его богатство прахом пойдет. Но вы-то что? Или тоже надеетесь откупиться? Зятек мой несостоявшийся, конечно, золото любит и всегда любил. Вот только с вас, как и с остальных своих данников, выкуп он возьмет кровью. Смотри, Змеедар, как бы твой терем не рассыпался прахом, а золото не превратилось в черепки!

Он вновь повернулся к дочерям, давая старейшинам понять, что разговор окончен. К тому времени Яромир и Медведко не только пришли в себя, но и смогли поблагодарить за спасение.

— Мы думали, нам уж конец пришел, — честно признался Яромир, кутавшийся в меховое одеяло, хотя на дворе стоял теплый весенний полдень.

— Ваши братья не позволили бы свершиться непотребству, — покачал косматой после обращения головой Водяной, указывая в сторону Велибора, Боривоя, близнецов и других воинов, и в самом деле едва не прервавших затянувшееся дольше, чем положено, испытание. — Впрочем, — оценивающе глянул Водяной на Яромира, — ты мог и сам в любой момент его прервать.

— Признаться, что я Кощеев слуга? — приподнявшись боком на лавке, куда его уложили, попытался возмутиться Яромир, дав вместо этого отчаянного петуха.

Голос от ледяного купания охрип и слушаться не жалел.

— Пока нет, но будущее туманно, — покачал головой Водяной, озабоченно глядя то на Яромира, то, почему-то на Велибора.

— Что же ты такое говоришь, батюшка? — удивилась Даждьроса.

— Ящеры, как и все потомки Велеса, — дети Исподнего мира, — напомнил Водяной. — Нас куда легче склонить ко злу, чем даже людей, хотя и тех сманивают золото и гордыня. Да и прочих страстей и у тех и у других хватает. Впрочем, — оборвал он сам себя. — Сегодня смертный и ящер одинаково мужественно сумели доказать приверженность Правде, посрамив тех, кто о Ней забыл. А я нашел время, чтобы повидать дочерей.

И вроде бы Лана радовалась избавлению Яромира и долгожданной встрече с отцом, который, что ни говори, появился вовремя, не только посрамив Змеедара и старейшин, но и не позволив начаться в Змейгороде усобице. И все же слова о службе Кощею ее напугали, как и смертельная тоска, плескавшаяся в синих, как воды горных озер, отцовских глазах. Первенцам творения, говорят, открыто будущее, и хотя батюшка много раз напоминал, что его создают те, кто живет в настоящем, то, что он увидел, выглядело, похоже, не очень весело.

Глава 16. Обручение

Пока, впрочем, грустить и даже тревожиться не очень получалось и это несмотря на то, что Яромир и Медведко после испытания снова слегли. Ледяная вода и непомерные усилия, которые пришлось прилагать, добывая хотя бы глоток воздуха, одинаково губительно сказались на здоровье и смертного, и ящера, наградив докучным кашлем, лихорадкой и ломотой в суставах. Другое дело, что возвращаться в лечебницу и тот и другой отказались наотрез. Благо старейшины сочли, что пребывание в Велесовом колодце может заменить все очистительные обряды.

Медведко толком решить ничего и не успел. Еще когда парень находился в беспамятстве, Гордей забрал его в свою избу, сочтя, что забота суженой поможет встать на ноги куда быстрее всех русалочьих чар. Так оно и вышло. Соседи, конечно, по-доброму зубоскалили:

— Вот сотник как за будущего зятя уцепился. Не отпускает. Можно подумать, в полон взял.

— Было бы, за что цепляться, экое нашел сокровище, — кривились вятшие мужи из числа смертных сторонников боярина Змеедара. — Чем этот беспортошный пастух вено платить за сотникову дочку станет?

— А зачем мне вено? — хитро улыбался Гордей. — Я, чай, не дочь отдаю, а сына и наследника к себе в дом принимаю. Мне бобылем на старости лет оставаться неохота, — добавил он, имея в виду Путяту, который спровадил Забаву подальше от Змейгорода замуж за какого-то торгового гостя из Страны Городов.

Медведко тоже не возражал, и не думая противиться домашним сытным харчам и заботе Гордеи. Сиротский хлеб, как известно, горек, а после смерти матери парень буквально по миру пошел — трудился спозаранку на выгоне, скитался по чужим избам, а то и просто ночевал в хлеву. Когда только ворожбе выучился да и воинские ухватки перенял? Впрочем, парень он был сметливый, а на пастбище, как он спокойные дни у стада коротает, никто особо не следил.

— Не думал я после смерти матери, что найду заботливого отца, — признавался он, благодаря за оказанное доверие.

Яромир, блюдя приличия, отлеживался у себя, хотя Лана, пока он не окреп, почти что в его избу переселилась. Благо батюшка, гостевавший по очереди то у нее, то у Даждьросы, не возражал.

— Ну вот ты и нашла свою судьбу, детонька, — с доброй хитрецой улыбнулся он, поглаживая бороду, в которой даже в человеческом обличии то и дело отыскивались запутавшиеся водоросли.

Лана, которая как раз вынимала из печи горшок с любимой отцом тройной ухой, едва не выронила ухват. Хорошо домовой подоспел, помог удержать, перенес варево на стол, доставая хлеб, лук и сало, а потом помог молодой хозяйке добраться до лавки.

— Да неужели ж ты не рада? — улыбнулся Водяной, снимая пробу с исходящего паром варева, по поверхности которого плавал золотистый жир.

— Да о ком ты, батюшка речь ведешь? — на всякий случай спросила Лана, глядя на уху и чувствуя себя тоже рыбешкой, только выловленной из воды.

— А то ты сама не знаешь, — покачал головой Водяной, приглашая ее разделить с ним трапезу. — Яромир твой спрашивал, когда можно присылать сватов. Пояс мне с серебряным набором подарил взамен того, которым я его из колодца вытягивал. И плетку с кованной рукоятью.

Он с гордостью и явным довольством похвастался подарками, которые и в самом деле заслуживали такого серьезного повода. И когда только Яромир успел их сработать? Он же и по горнице еле передвигался, а все дела по хозяйству взял на себя домовой, на радостях быстро вспомнивший обязанности и старавшийся услужить. С другой стороны, в день злополучных посиделок, Лана как раз видела у Яромира на лавке наполовину собранный пояс с похожим замысловатым набором. Похоже, мастерил еще тогда, готовился, как и говорил, к серьезному разговору И какая муха их с Горынычем укусила. Неужели и в самом деле брага в буйные головы ударила?

— Ну что застыла? — с притворной суровостью глянул на дочь Водяной. — Хоть бы поблагодарила для приличия!

Лана, словно отмерев, как еще предками было заведено, кинулась, отцу в ноги, не зная, как сдержать слезы радости. Хотя этого разговора она ждала с момента возвращения в Змейгород отца, оказалось, что подготовиться к такому невозможно.

— Хотел я было сказать, что надо повременить, — продолжал Водяной. — У меня, чай, Даждьроса еще не просватана, а она хоть и на пару лет, а старше тебя. Потом подумал, что за такое промедление твоя мать мне всю бороду выщиплет, и дал согласие. Твой-то готов вести тебя к священным ракитам хоть завтра, а этот угрюмец воевода, когда еще надумает.

— Ты правда ему не откажешь? — обнимая отцовские сафьяновые сапоги, подняла голову Лана.