Теон-Стрелок

Король, одетый в парадный камзол — в центре которого был расшит из белых нитей причудливый рисунок в виде белого лютоволка, вставшего на дыбы, и накинувший на себя плащ с множеством расшитых белых волчьих волков, подбитый мехом — наблюдал за ним. Джон Старк внезапно вспомнил его странное к себе отношение: вместо презрения он смотрел на Джона равнодушно, хотя и был септоном. Учение Семерых отрицательно относиться к детям, рождённым вне брака, и самые ярые последователи этой веры — её жрецы-септоны, следуют этой прописной для них истине со всем тщанием.

“Теперь я понимаю, почему отец так благодушно относился к нему и даже позволял разделять трапезу с нашей семьёй… Даже вечно отстранённый и равнодушный ко многим людям Теон часто с ним беседовал, находя в нём интересного собеседника”.

В маленькой септе не могли поместиться все гости с разных уголков Севера. Поэтому в ней находились жених, невеста, посаженные отцы и септон. Вместе с ними находилось и несколько именитых лордов Севера, вроде Карстарка, Болтона и Мандерли.

— Перед лицом Семерых я сочетаю браком этих двоих, да будут они едины отныне и навеки. Взгляните друг на друга и произнесите обеты, — закончив с молитвами, обратился к брачующимся септон Шейли своим возвышенным голосом.

— Отец, Кузнец, Воин, Мать, Дева, Старица, Неведомый, — равнодушно говорил Джон, и его будущая супруга повторяла за ним. Ей не впервые говорить эти слова, ибо входит в брак эта девица второй раз. И снова за короля.

После произнесенных обетов септон семикратно благословил их брак и спросил всех присутствующих в септе людей, готовы ли они назвать причины, делающие этот брак невозможным.

Преодолев все формальные условности и традиции, они перешли к самому важному — обмену плащами. Роль шафёра невесты исполнял посаженный отец, Оливер Фрей — её родной брат и бывший оруженосец покойного Робба Старка. Ныне он носил рыцарские шпоры, полученные после одной из многочисленных битв в Речных Землях.

Серый плащ с вышитыми парами соединённых между собой синих башен был снят, а его место занял плащ с волчьими головами, который Джон надел лично.

— Этим поцелуем, я клянусь тебе… — вновь дали они клятвы и соединили их коротким поцелуем.

Септон Шейли вознёс семигранный кристалл и высоким, даже сказать, возвышенным голосом умелого оратора провозгласил:

— Пред ликами богов и людей торжественно объявляю Джона из дома Старков и Рослин из дома Фреев мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа — отныне и навеки, и да будет проклят тот, кто встанет между ними!

Пусть Рослин Фрей уже была замужем за его братом, и, как многие циничные знатные могли назвать "товар" попорченным, но Джону было плевать. Немало домов Севера желали выдать одну из своих представительниц за нынешнего короля Севера, но каждая эта девица несла… определённую проблему. Соблазн посадить своего внука на трон может быть слишком сильным, а Джон пообещал всем и самому себе, что трон Зимы унаследует сын Робба, юный Теон Старк.

Заметив кислую мину на лице лорда Мандерли, Джон перевёл взгляд на прелестное личико своей жены. Они вышли из маленький септы, чтобы провести вторую церемонию в богороще. Вокруг них столпилось множество лордов.

Падающий с неба белый снег кружился от дуновения лёгкого ветерка. Маленькимих снежинками он ложился на землю, на одежду, на крыши. Люди шептались о плохой примете, а Джон лишь улыбался.

Ему было плевать на приметы, но в кои-то веки они окажутся пророческими.

Как забавно.

* * *

С громким грохотом камень, размер которого мог с лёгкостью проломить крышу дома, упал на одну из квадратных башен каменной городской стены. Стоящим на ней защитникам города раздробило головы, а стреломёт был сломан.

Орда тирошийских наёмников и железнорождённых лезла по лестницам, дабы беспрепятственно взобраться на стены. Немногочисленная стража пыталась оказать сопротивление, но пираты с особой жестокостью расправлялись с храбрецами.

Вне всяких сомнений, городок Кью был подготовлен к их вторжению. Стрелометы на башнях, подготовленные припасы и запасы стрел с горючим маслом. Но всё это оказалось бесполезно глубокой ночью, когда островитяне подобрали идеальный момент для атаки. Вражеские корабли заметили, лишь когда железнорождённые уже высадились на берег и бежали к стенам с подготовленными лестницами. Многие часовые оказались заранее перебиты неизвестными.

— Держаться! Держаться! — отчаянно вопили капитаны стражи, когда железнорождённые стали рваться со стен вниз, в город, по каменным лестницам. Падали с пробитыми головами, перерезанными горлами трупы, недобитые, но тяжёлораненные, издающие предсмертные стоны люди. Островитяне не щадили никого из тех, кто поднял против них оружие.

Наблюдающий за всем ходом штурма глазами своего питомца сверху, Теон был доволен. Всё шло идеально, как по маслу… конечно что-то пойдёт не так. Грейджой не особо надеялся захватить Солнечный Дом — родовой замок рода Кью и под стенами которого находиться тот самый город, который грабят его подданные.

Горожане стали осторожно выходить, обеспокоённые поднявшимся шумом и не понимающие, что происходит. Но многие сразу бросались обратно в свои жилища, увидев бегущих по улицам города разодетых в кольчуги и сталь щерящихся топорами и булавами пиратов. Большинство окровавленные — с пятнами крови на одежде и лице, они врывались в дома и начинали творить к вящему ужасу жителей города грабёж и насилие.

Отворились вражеские ворота, впуская ещё большую массу вооружённых до зубов пиратов Ступеней. Городок Кью окончательно пал.

Теон перестал наблюдать за всем этим безобразием, вернулся обратно. Это удалось сделать достаточно легко — управление Цицероном стало для него словно… третьей рукой? Естественно, без трудностей.

Через несколько часов город начал загораться. Приказ отдал сам Теон, когда понял, что замок точно не взять, ибо его хозяева вовремя заперлись. Город был опустошён: взято все, что имело ценность, в том числе и новые невольники. Уходящие пираты специально подожгли город, желая как можно больше нанести вреда портовому городу.

— Местному лорду понадобиться много усилий для восстановления, — сказал Теон Лорику, — пусть горит.

Корабли чёрной тенью уходили обратно в море, сделав своё дело. Наблюдая, стоя на палубе “Железного Молота”, Грейджой гладил своего верного попугая. Цицерон нежился от его ласки, а сам Теон улыбался. Не от лицезрения вида горящего города, понимания того, что разрушил тысячу судеб или своей окончательной черствости. Нет. Близость с питомцем согревала его душу.

“Давным-давно верхом моих мечтаний было стать кем-то значительным в тени своих братьев в жестоких реалиях Вестероса” — сокрушался на иронию судьбы Теон, — “А теперь я — король Железных Островов, веду за собой тысячу головорезов, чтобы им указать очередную цель для опустошения”.

— Тебя ждут долгие переходы, друг мой, — сообщил он птице, уверенный, что та поймёт его, — поэтому крепись и запасайся пищей. Или жиром.