Потрясенный любовью

Список вещей, которые он решил игнорировать, внушительно вырос за несколько часов, прошедших с момента пробуждения. Он проигнорировал свое странное увлечение маленькой человеческой женщиной, которая послужила толчком к его оживанию.

Он игнорировал странность женщины-Хранительницы, первой за многие века его существования. Игнорировал то, что у каждого из трех его пробудившихся братьев есть женщина-Хранительница, которую они теперь считали своей парой.

Больше всего он хотел проигнорировать древнюю легенду своего рода, ту, что рассказывала о связи между женщиной, обладающей силой, и таким же Стражем, как он, которая могла освободить его от бесконечного сна. Легенда, которая предлагала ему собственную жизнь, свободу жить в соответствии со своими желаниями с человеческой женщиной рядом до конца своих дней.

Неважно.

Дагу нужно сосредоточиться на текущих делах. После разговора с Ноксом и Хранительницей-колдуньей Уинн он понял, что означал слабый зуд в затылке. Он чувствовал нарастающую угрозу Тьмы, превосходящую все, с чем ему приходилось сталкиваться прежде.

В прошлом он просыпался, чтобы сразиться с попытками Семи, со слабыми толчками зла, ищущими слабые места в тюрьмах, в которых они содержались. Когда дела становились действительно серьезными, он даже сражался рядом с одним или другим из своих братьев, объединяя силы, чтобы победить более сильное вторжение. Никогда прежде он не знал ничего подобного.

Мысль о том, что один из Семи уже здесь, почти ошеломила его. Последний раз такое случалось еще до призыва Дага, но каждый Страж, который когда-либо существовал, приходил в мир с воспоминаниями своей расы, опыт каждого человека каталогизировался и разделялся, почти как память улья.

Каждый Страж мог получить доступ к таким знаниям по своему желанию, поэтому он знал, что несколько его собратьев погибли, возвращая демона в его тюрьму. То, что на этот раз Стражи столкнулись с дополнительной проблемой — сражаться, не имея за спиной всей мощи Академии Хранителей, лишь усиливало его беспокойство.

Однако больше всего он беспокоился о самой Кайли. Даг понимал, что из всех нынешних женщин-Хранительниц только Уинн знает об Академии и ее делах. Из ее рассказа только она имела реальный опыт в магии.

Однако Кайли не только не имела подготовки Хранителя, она, казалось, была удивлена тем, что ее способности вообще классифицируются как магия. Как такой невинный и необученный человек мог противостоять нападению секты ночных, не говоря уже о Семи?

Ответ, конечно же, заключался в том, что она не могла. Даг должен был оставаться бдительным, готовым поставить себя между женщиной и любым вредом, который может ей причинить.

К сожалению, он уже осознавал, что, сделав это, может нанести себе двойной вред… первый от удара врага, а второй — от самой Кайли, разгневанной тем, что ее оттеснили в сторону и не дали самой сражаться. Он уже заметил ее упрямство, независимость и острый язык, который он не прочь приручить, если представится такая возможность.

Даг встал рядом с ее столом и поднял небольшой, покрытый мехом предмет, чтобы рассмотреть его поближе. На вид это была детская игрушка в виде кошки, бледно-серого цвета с более темными полосками. Но когда он взял ее в руки, из нее раздался записанный голос и запел какую-то неловкую колыбельную. И этой женщине он должен был разрешить стоять рядом с ним в бою?

Что она повторяла несколько раз за вечер?

«Ой-ёй».

* * *

Пять часов сна были именно тем, в чем Кайли так нуждалась, чтобы встретить день с новыми силами и вернуть свой обычный оптимистичный настрой. Ну, пять часов сна и ледяная бутылка импортной колы. Сахар и кофеин, детка… завтрак чемпионов.

Особенно в сопровождении лукового хлеба, намазанного полутонной сливочного масла.

Она успела встать со своей мятой постели, снять крышку с содовой и опустить хлеб в тостер, прежде чем ее бывший гость впервые появился в доме.

Она не была уверена, скрывался ли он в гостиной, как статуя, которой был вначале, или проверял герметичность подвала. В любом случае, в один момент кухня была в ее распоряжении, а в следующий — бабах! мгновенно появилась гаргулья.

Ладно, он был в человеческой форме, но все равно его манера передвигаться бесшумно продолжала пугать ее, особенно если учесть его габариты. Если она не могла пройти по скрипучему старому деревянному полу в своих супермягких пушистых носках без шума, то он точно не должен был этого сделать. Это лишь доказывало, что в мире действительно нет справедливости (она подозревала это с пяти лет, когда воспитательница в детском саду разрешила Ари Милнеру играть с деревянными кубиками, хотя Кайли явно взяла их первой).

К счастью, у нее было хорошее периферийное зрение, иначе она уронила бы свою содовую, когда он заговорил, и ей пришлось бы убирать осколки разбитого стекла на пустой и недостаточно насыщенный кофеином желудок.

— Если ты крикнешь мне «Бу!», я не поделюсь своими тостами, — предупредила она.

Даг сделал паузу.

— Что такое тост, и почему я должен хотеть долю?

Мысль промелькнула в голове Кайли за долю секунды — ровно настолько, чтобы она успела подумать, не думает ли он, что она делает ему сексуальное предложение. Ей пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться.

— О, Голиаф, тебе действительно нужно больше гулять. Вот оно. — Она достала еще один кусочек и помахала им у него перед носом. — Это, друг мой, манна небесная, величайший дар, которым мой народ одарил землю. Смотри и учись.

Второй кусочек хлеба присоединился к ее тосту, и она прислонилась спиной к стойке, чтобы дождаться золотисто-коричневой вкуснятины. Даг попеременно молча смотрел то на нее, то на тостер. Он не слишком разговорчив, не так ли?

Несмотря на то, что Кайли забавляла мысль о том, чтобы использовать хлебные изделия в качестве инструмента соблазнения, она должна была признать, что ее реакция на громоздкого монстра в форме мужчины в ее доме не была чем-то вроде посттравматического стресса. Даг остался таким же сексуальным, как она помнила, что само по себе было довольно странно; не потому, что он не был человеком, а потому, что был совсем не в ее вкусе.

Кайли знала свои предпочтения, и они часто ей встречались. Ее бойфренды, любовники и возлюбленные всегда были гиками того или иного сорта, либо такими же компьютерщиками, как она сама, либо фанатиками научной фантастики, либо академиками, как Бран. Ради всего святого, даже несмотря на всю красоту ремейков фильмов о «Звездном пути», ее любимчиком из всего актерского состава был Саймон Пегг.

Его герой в другом фильме, Пол, был самым близким к ее мечте мужчиной на большом экране. Так почему же этот огромный, мускулистый, с каменным лицом и ворчливым голосом громила заставлял ее трусики намокать каждый раз, когда они оказывались вместе в одной комнате?

«Отравление тестостероном, — проворчал ее внутренний голос. — Единственное логичное объяснение. Ради всего святого, открой окно или еще что-нибудь, пока не потеряла контроль и не попыталась его пощупать. Или что еще хуже».

Внутренний диалог настолько отвлек ее, что она чуть не выпрыгнула из кожи, когда тишину разорвал писк тостера. С пылающими щеками Кайли повернулась, чтобы взять пару тарелок из шкафа и, как она надеялась, хорошую горсть своего быстро исчезающего самообладания.

— Я бы спросила, хочешь ли ты масло или сливочный сыр, но поскольку это твой первый тост, ты получишь сыр, — пролепетала она, заглядывая в холодильник. — Это даст тебе возможность хорошенько его распробовать. Ну, полностью. У меня нет в доме лосося. Лично я считаю рыбу отвратительной, особенно на завтрак.

— Ты снова говоришь на идише?

Кайли усмехнулась.

— Нет, это все было по-американски. — Она пододвинула ему тарелку и приготовила свой тост. — Хочешь что-нибудь выпить? Колу? У меня есть и кофе. Я его не пью, но мне показалось вежливым держать его на случай, если ко мне придут гости. У меня есть одна из тех маленьких машинок для капсул.