Башня. Новый Ковчег

Башня. Новый Ковчег-1

Пролог

Пролог

— Бог видел, что мир растлился, ибо и сам образ жизни людей и животных стал порочным. И сказал Он Ною: «Я решил покончить со всеми, кто живёт на земле, ибо она переполнена их жестокостью и насилием; Я уничтожу и их, и землю вместе с ними.

Голос учителя звучал ровно и неторопливо. Книга, лежащая перед ним, с пожелтевшими от времени страницами, к которым даже прикасаться было страшно (настолько хрупкими и ломкими они казались), завораживала, притягивала взгляд. Хотелось подойти, положить ладонь на эти жёлтые страницы, почувствовать, впитать всем существом тепло — тепло, которое способна издавать только бумага.

— Господь сказал Ною: «Войди в ковчег и ты, и вся семья твоя. Я вижу, что из всего поколения этого ты один человек праведный. И возьми с собой чистых животных всякого рода по семь пар, самцов и самок, а от нечистых животных — по паре, самца и самку, и от птиц по семь пар, самцов и самок, чтобы род их сохранить на земле. Ибо ещё семь дней, и Я пошлю на землю дождь, который будет идти сорок дней и сорок ночей, и сотру с лица земли всякое живое существо, которое Я создал» …

Учитель закончил читать, оторвал голову от книги и обвёл медленным взглядом присутствующих. Их было трое: два мальчика и девочка. Один из мальчишек, светловолосый, с открытым, веснушчатым лицом, явно, любимец — из тех, кому многое позволяют, и которые знают это, весело рассмеялся.

— Хотите сказать, Иосиф Давыдович, что наш потоп — не первый за всю историю человечества?

— Вполне возможно, — учитель мягко улыбнулся, и эта улыбка не просто тронула его губы, она заискрилась в глазах, таких же мягких и тёплых, расползлась сеточкой добрых морщин по усталому лицу.

— Я в это не верю, — мальчик откинул со лба светлые волосы.

— А во что же ты веришь, Паша?

— В смысле, Иосиф Давыдович, я не верю во все эти кары небесные и всё такое. Вот возьмите наш потоп, тот, который случился почти сто лет назад. Надо быть полным тупицей, чтобы не понимать его причины: экология, войны, астероид, вызвавший приливы и мощный тектонический сдвиг. То есть это даже не одна катастрофа, а серия катастроф, техногенных, природных, социально-экономических…

— Сейчас Паша нам опять лекцию читать будет, — насмешливо перебила его девочка.

— Не буду. Я хочу сказать, что это не какой-то там Господь Бог, это мы сами, сами всё сделали.

— Но ты же не будешь отрицать тот факт, что нынешнее человечество поступило ровно так же, как и ветхозаветный Ной. Построило свой Ковчег, — снова улыбнулся учитель.

— Да. Но мы-то пошли куда дальше, чем этот ваш ветхий Ной, — засмеялся мальчик. — У нас целая Башня, и в ней есть всё, что нужно человеку — электричество, производство… да мы всем себя обеспечиваем сами и можем прожить тут хоть ещё тысячу лет.

— А если что-то пойдёт не так?

— Да что может пойти не так? — мальчик оглянулся на своих друзей, ища поддержки.

— Ну а если? — не сдавался учитель.

— Ну если… — мальчик задумался. — Тогда я считаю, надо сделать всё возможное, чтобы Башня функционировала, как можно дольше. Башня — это наш дом, а дом надо беречь. Человечество уже не уберегло землю, и её затопило. Люди должны учиться на своих ошибках.

— То есть, Паша, Башня — первична?

— Конечно.

— А ты как считаешь, Аня? — учитель повернулся к девочке.

— Я думаю, главное — это всегда человек. Беречь надо людей, а не какое-то там… производство, — сказала она.

— А если человек башкой не думает? Наворотит дел, и Башне нашей каюк, ну? И всем тогда конец, — светловолосый прищурился.

Девочка сердито закусила губу. Видно было, что это не первый подобный их спор, и по всему выходило, что ей пока так и не удавалось переспорить приятеля.

— А ты что думаешь, Борис? — учитель обратился к красивому мальчику с тёмными волнистыми волосами. Он стоял чуть поодаль, молчал и улыбался, как бы немного снисходительно, свысока.

— Я? Ничего, — он пожал плечами. — Я ничего не думаю. Это всё рассуждения, высокие материи. Пашка с Аней такое любят. А большинство людей… большинство людей об этом даже не задумываются.

— Да? И что же они тогда делают, эти люди?

— Люди? Люди живут. Просто живут…

Часть 1. Глава 1

Часть 1

Глава 1. Ника

И везде, куда доставал взгляд, было море. Даже не море — океан. Мировой океан. Толща воды, тяжёлой, тёмно-серой, многокилометровой, уходившей к горизонту, за горизонт, туда, где так же, как и здесь, не было и не могло быть ничего кроме воды.

Ника стояла почти на самом краю бетонной платформы.

Внизу ворочался неповоротливый, по-стариковски вздыхающий океан; сверху — лохмотья лиловых туч, которые, казалось, намертво приклеились к воде; справа, слева, впереди и сзади — всюду — вечные сумерки, и в этих вечных сумерках тёмный силуэт Башни, её, Никиного, дома.

Даже теперь, на приличном расстоянии казалось, что до Башни можно дотронуться рукой — такой огромной она была. Но этот серый, в четыреста с лишним этажей исполин, уходящий в облака, не мог затмить те новые ощущения, которые переполняли Нику. Было здесь, среди этих бескрайних стальных волн что-то такое, что заставляло забыть о безопасных стенах Башни, что звало с собой и за собой.

Во-первых, ветер. Он бил в лицо, трепал волосы, хватал за руки, пел, стонал, шептал, нёс с собой миллион запахов и звуков.

Во-вторых, птицы. Крикливые желтоклювые чайки; неприметные, почти сливающиеся с тягучими плывущими сумерками буревестники; кайры-аристократки в чёрных фраках и белых манишках и ещё бог знает какие пернатые, чудом уцелевшие после катастрофы, раз и навсегда перекроившей землю.

И в-третьих, само море.

Странно, они, люди нового поколения, их родители, и даже родители родителей, рождались, жили и умирали среди окружающей их воды, и при этом большинство из них даже не знало по-настоящему, что такое море. Когда на уроках литературы их старенький учитель читал: «Мне моря сладкий шум милее, когда же волны по брегам ревут, кипят и пеной плещут, и гром гремит по небесам», — в душе Ники ничего не отзывалось. Море всегда было рядом как часть обыденного и докучливого пейзажа. По крайней мере, для тех, кто жил и работал на надводном уровне башни. Достаточно бросить взгляд в окно общего коридора, и вот же оно, море, спокойное и равнодушное. Или неспокойное, но всё равно равнодушное и безжалостное к их мелким человеческим страстям, страхам, страданиям, чаяниям и заботам.

Года два назад куратор их потока, Зоя Ивановна, организовала экскурсию в доки и на плавучий пирс в ознакомительно-учебных целях. Их тогда согнали в кучу в какой-то загончик, рядом с воротами, и толстый дядька, бригадир рыбачьей артели, долго и бессвязно, перескакивая с пятого на десятое, рассказывал о тяжёлых буднях рыбаков. Пахло рыбой, а от спецовки бригадира — острым и крепким потом. Вот и всё море.

И лишь сейчас, стоя наверху полуразрушенного здания, Ника вдруг отчётливо поняла, что море нельзя воспринимать отдельно: как пейзаж за окном, или как картинку в книге, или как суету рыбаков на пирсе. Нет, море всегда должно быть вместе с чем-то. Вместе с ветром, с воздухом, с шумом, с дыханием волн, криками чаек, солёными брызгами на губах.

Ей вдруг так захотелось поделиться этим вновь открывшимся знанием с ребятами. Те копошились где-то внизу, пролёта на два ниже. Сквозь шум ветра, который господствовал здесь на открытой верхней площадке, доносился смех и девчоночьи визги. Ника уже приготовилась крикнуть, но передумала. Нет, вряд ли у неё хватит слов, чтобы рассказать то, что она чувствует. Вместо этого она закрыла глаза и подставила лицо колючему ветру.

— Эй!

От неожиданности Ника вздрогнула и обернулась. В проёме лестницы показалась вихрастая голова Марка.