Возродившиеся из пепла

Зейн долго смотрел на меня. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Затем, без предупреждения, он расхохотался.

Я удивленно моргнула.

Зейн. Смеется. Я даже не знала, что он физически способен на это. Но вот он хохочет, и этот звук вибрирует в его груди. И причина тому — я. Внутри меня разлилось тепло.

Как только он отсмеялся, покачал головой, в его глазах, обращенных на меня, все еще плясали смешинки.

— Никогда не видела тебя таким, — тихо прошептала я. — Смеющимся, — внесла я ясность.

Его лицо внезапно стало серьезным, а рука двинулась к моей челюсти.

— Причин не было. Никаких причин для улыбки, почти никаких причин, кроме клуба, вставать по утрам. — Он взглянул на меня. — Теперь причина есть. На самом деле их две, — добавил он тихо.

То теплое чувство внутри распространилось до пальцев ног, а глаза защипало.

— Ты не можешь так поступать со мной, — упрекнула я срывающимся голосом. — Без предупреждения ошарашить прекрасным смехом, а затем красивыми словами. Мне требуется время на возведение нескольких эмоциональных барьеров, чтобы не разрыдаться.

Зейн сжал мой подбородок.

— В этом весь смысл, детка. Не хочу, чтобы ты возводила барьеры, так я смогу добраться до твоей сути. Проникнуть повсюду. Разрушить все барьеры. Потому что вы с Лекс бульдозерами снесли мои.

Он поцеловал меня легко, но крепко.

— И в тебе нет ни единой некрасивой частички, — добавил он, прежде чем заставить меня замолчать совершенно не легким поцелуем.

Донесшийся издалека звук заставил меня вздрогнуть. Однозначно выстрел. Крики. Мое сердце подпрыгнуло. Зейн.

— Я здесь! — завопила я во всю глотку.

Я даже не понимала, почему кричала. Сомнительно, что из-за выстрелов кто-то услышал бы мои крики из подвала, где, по моим предположениям, я находилась. Но я все равно продолжала кричать, нуждаясь в том, чтобы кто-то меня услышал. Ведь меня услышат, не так ли? Это была бы довольно дерьмовая попытка спасения, если бы они даже не обыскали дом должным образом в поисках человека, которого должны были спасти. Дверь открылась, впустив в помещение полосу света и осветив лестницу. Меня поразила ужасная мысль. Что, если мои парни не выиграют в том, что звучало как грандиозная гребаная перестрелка? Что, если меня не спасут? Мои глаза были прикованы к тому месту, где должен появиться мой спаситель — или убийца, — сердцебиение ускорилось до миллиона ударов в минуту. Потом в пределах видимости возникли ботинки. Их я не узнавала. И силуэт человека тоже. Но я вздохнула с облегчением, увидев полицейскую форму. Мужчина присел передо мной, осторожно отводя волосы с моего лица. Луч фонаря осветил его. Он был мне знаком. Тот самый красавчик-полицейский, который спорил с Рози… Люк. Я с облегчением обмякла. Его лицо выражало мягкость и не выглядело угрожающим.

— Ты в порядке, дорогая? — спросил он ласково, луч фонаря скользнул по мне. Я вздрогнула, когда свет достиг моих глаз, не привыкших к нему после пребывания в темноте.

— Ага, — прохрипела я, — будет лучше, когда я выберусь отсюда.

Он сурово осмотрел мое лицо, затем посветил ниже, нахмурившись от того, как я держала сломанную руку. При виде цепи на моей лодыжке мягкость исчезла, сменившись каменным выражением.

Люк замер, вздохнул и встретился со мной взглядом.

— Теперь ты в безопасности, — пообещал он.

Я кивнула. Но он ошибался. В безопасности я буду только тогда, когда окажусь в объятиях Зейна и смогу прикоснуться к дочери. Тогда я буду в безопасности.

Все с тем же суровым лицом Люк повернул голову к рации на плече.

— Я ее нашел, она изрядно потрепана. Кажется, у нее сломана рука… нужен медик, срочно, — рявкнул он. — И болторез. Ее, бл*ть, приковали к гребаной стене.

Я посмотрела на него, склонив голову.

— Вам разрешено вот так разговаривать по рации? — с любопытством спросила я. — Разве вы не должны вести себя профессионально и говорить по радио кодами типа «Виски Браво Шесть»? Кроме того, я почти уверена, что в конце вы должны говорить «прием».

Мои познания в кинофильмах делали меня практически экспертом.

Он посмотрел на меня со спокойным лицом, а затем запрокинул голову и рассмеялся.

— Не думал, что такое возможно, дорогая, — сказал он, перестав смеяться. — Что прикованная к стене и избитая до чертиков женщина рассмешит меня, — недоверчиво добавил он.

Я пожала плечами, вздрогнув от боли.

— Я просто рада, что жива, чтобы кого-то рассмешить, — сообщила я ему с ухмылкой, иначе мне оставалось только расплакаться.

Булл

Появление легавых пустило их планы коту под хвост. Они это прекрасно понимали. И все были в ярости. Булл так взбесился, что, в конце концов, впал в странное состояние покоя. Он ни в кого не выстрелил, хотя все фибры его существа кричали ему об этом. Вместо этого спокойно расхаживал вокруг, видя перед собой красный.

— Разве ты не должен ловить гребаных преступников, Кроуфорд? — процедил Кейд помощнику шерифа, стоявшему посреди их клуба.

Тот с отвращением огляделся.

— Забавно, — сказал Кроуфорд. — Именно этим я и занимаюсь.

Кейд помрачнел, готовый взорваться.

— Может, на одну гребаную секунду отбросишь свои идиотские претензии к клубу? — проревел он. — Женщина пропала. Мать. Невинная жертва. Делай, нах*й, свою работу и найди ее!

Булл понимал, что с этим дерьмом далеко они не продвинутся, и если хотел вернуть Мию, то должен был действовать. Вот почему подошел к человеку, которого ненавидел немногим меньше, чем своего отца-мудака, и предложил сделку, от которой у Кейда глаза на лоб полезли.

— Не верится, что мы, бл*ть, этим занимаемся, — пробормотал Лаки, прислонившись к байку и крутя в руках нож.

— Сотрудничаем с гребаными легавыми, — с отвращением выплюнул Ашер, достаточно громко, чтобы его услышал полицейский у патрульной машины. Он сердито зыркнул на Ашера, но не пошевелился.

— Заткнитесь, придурки, — рявкнул Кейд, глядя туда же, куда и Булл. — Мы делаем единственную гребаную вещь, которую можем, чтобы вернуть Мию и не попасть в тюрьму.

Булл ненавидел это так же сильно, как и братья. Ненавидел стоять за чертовой полицейской лентой, пока братья в синем штурмовали модный особняк, располагавшийся всего в двух часах езды от Амбера. В двух часах.

Он незамедлительно сообщил Кроуфорду подробности местонахождения Мии. Не по собственной воле. Эта хрень противоречила всему его существу. Просто иного выбора не было. Он понимал, что Кроуфорд приставит к ним хвост, так что им никак не удастся самим штурмовать особняк и убить в нем каждого ублюдка, как планировалось изначально. Ну, не без устранения копа. Что каждому из них хотелось, но это было сопряжено с осложнениями. И заняло бы время. Которого у Булла не было. Поэтому он заключил сделку с Дьяволом. Или, что более вероятно, с тем, кто считал Дьяволом их. Он сообщил Кроуфорду не только местонахождение Мии, но и крупного игрока в торговле героином, при условии, что клуб будет присутствовать при операции. От этого условия Кроуфорд стиснул челюсть, но согласился, если байкеры будут держаться на расстоянии и позволят полиции выполнять свою работу. Булл боролся с собой, сообщая информацию единственному человеку, который поклялся найти способ уничтожить его клуб, его семью. Затем мельком увидел Лекси с покрасневшими глазами, но по-прежнему державшуюся стойко, не теряющую надежду. И таким образом этот внутренний конфликт исчез.

От звуков выстрелов Булл напрягся. Лучше бы легавым не напортачить, выполняя свою работу. В противном случае, даже их жалкая униформа не помешает Буллу прикончить всех до единого. У него руки чесались начать действовать, вбежать в дом и кого-нибудь убить. Спасти свою женщину. Вместо этого он торчал здесь как неудачник. Быстрый взгляд на напряженные лица братьев сказал ему, что он не одинок в своих чувствах. Затем стрельба прекратилась. Все стихло. Это было еще хуже.