Поворотный момент

У Тона волосы встали дыбом, когда он понял, что царапины оставлены человеческими ногтями. Он такое видел в фильмах ужасов про клаустрофобов, оказавшихся в одиночестве в каютах погибших звездолётов.

— Мать-мать, — пробурчал он.

— Дай глянуть, — пробурчал киборг Потёмкин и тоже сунулся к иллюминатору. Он бегло оглядел помещение и стал озвучивать свои выводы: — Тел не видно. В отсеке есть атмосфера, кровь не кипит, не высохла и не замёрзла, значит, аварийная блокировка сработала. Основного света нет, наверное, мы повредили или вовсе отрезали генератор. Аварийные источники работают, но регенератор воздуха неисправен.

— А чё он не того? — тут же спросил Тон.

— Вон вытяжка, но поток воздуха на капли и мусор не действуют, значит, потока нет, — пояснил Потёмкин, кивком указав на вентиляцию, затем сменил тему. — Двигай к следующему лю́му.

Тон поджал губы и медленно оттолкнулся от краёв иллюминатора.

У следующего попытался ухватиться за край, но пальцы соскользнули, и для торможения пришлось использовать пневмодвижки.

А за стеклом была совсем другая картинка.

Те же бежевые стены, та же аварийная лампа, тот же мусор, в котором преобладали осколки стекла, но ни крови, ни людей. Весь отсек заполнен небольшими птичьими клетками, сильно изломанными, словно нечто пыталось добраться до их содержимого, а также разбитыми аквариумами без воды. Но вместо птиц в каюте плавали вырвавшиеся на свободу декоративные и речные рыбки.

— Бред какой-то, — пробурчал Тон.

— Чисто? — спросил Потёмкин.

— Да. Трупаков и пиратов нет.

Киборг, как и в первый раз, приткнулся к люму, немного потеснив панка.

— Это генно-модифицированные рыбки. Вода для аквариума — это большой и при этом почти бесполезный вес. Не каждый экипаж может себе позволить лишнюю нагрузку. Для таких вывели бортовых рыбок. У них вместо жабр и плавательного пузыря лёгкие, да и прочие детали генома, типа кодирующих почки, печень и сухую чешую, позаимствованы от обычных ящериц.

— И на хрен они здесь?

— Такие рыбки строго лицензированы. Думаю, перед нами контрабанда.

Тон уставился на глотающих ртом воздух, гребущих плавниками и шевелящих хвостами золотых рыбок, мелких неонов, усатых сомиков и прочую живность. При этом в невесомости не было ни верха, ни низа, но рыбёхи всё равно старались развернуться спинами к лампочке — к условному небу. Когда из темноты под столом вынырнула большая, сантиметров сорок длиной, зубастая щука, схватившая разноцветного карася, Тон вздрогнул от неожиданности.

— Чё-та я не́рный стал, — пробурчал он и поплыл к следующему люму.

А там панка чуть не стошнило. По отсеку плавало тело в оранжевом комбезе, и выглядело тело словно пирог, от которого прямо на ходу откусили несколько кусков, вырвали зубами. Рваные раны были большими, намекая на размер челюстей не меньше, чем у бультерьера. И в ране копошились рыбёхи уже другого плана.

— Это явно не они убили, — проронил Потёмкин, заглядывая через плечо. В какой-то момент стекла их шлемов негромко стукнулись друг о друга.

— Д я понял, чё не они. Зубы не того калибра, — огрызнулся Тон, разглядывая несколько красно-зелёных пираний, ухватившихся за мясо и бешено дёргающих всем телом, чтоб оторвать побольше. Там же свивались в узлы черные угреподобные миксины. С другого края петляла, принюхиваясь к трупу, полуметровая серебристо-голубая акула. — Жуть. Чем они ещё контробанили? — продолжил панк и отвернулся от иллюминатора. Вакуум не проводил звуки, и пир генно-модифицированных хищников проходил в тишине. От этого было ещё абсурднее.

— Думаю, тем же, что ими пообедало, — отозвался Потёмкин.

Михаил сидел у самой раскрытой аппарели атмосферника, нервно перебирая пальцами по пистолетной рукоятке и прикладу пулемёта, уперев его в плечо. Экран прицела распознавал своих, обведя зеленёным контуром, как в компьютерных игрушках, и обозначив подписями. Вот княжич. Вот две парочки панков облегают станцию по кругу. Вот Потёмкин и Тон плавают от люма к люму.

В общем чате то и дело возникали диалоги, а напротив аватарок подёргивались эквалайзеры, обозначая говоривших.

Рядом с навигатором приземлилась Розка, сразу же примагнитившись попкой к железке. Она немного посидела молча, а потом стала бросать косые взгляды на Михаила.

Вскоре не выдержала и принялась мелко-мелко пододвигаться навигатору, пока их скафы не соприкоснулись.

— Слы-ы-ышь, — не громко протянула она, — а ты давно на «Птахе»?

— Угу, — буркнул Михаил, не отрывая взгляда от прицела и ощущая, как едва заметно вибрировал пулемёт, по радиатору ствола которого циркулировала охлаждающая жидкость. Это насосы передавали гул своей работы по шлангам и наполняющей их упругой среде.

— Слы-ы-ышь, а тут всида́ такой дрин?

— Чего? — переспросил Михась, не поняв сленга.

— Ну адреналин, — пояснила Розка.

— Не, только последнее время. Обычно мы либо подолгу висим на орбите какой-нибудь планеты, чаще всего Земли, либо дрейфуем в межзвёздном пространстве, ожидая пока Нулька не отдохнёт перед очередным прыжком. Это сейчас дикая движуха.

Розка выслушала, выдержала паузу, а затем посмотрела своим большими розовыми глазищами с механическими диафрагмами на Михаила в упор и игриво улыбнулась.

— Слы-ы-ышь, — в третий раз протянула она, — а ты кинешь за меня лайк перед вашим боссом? А то я тут крутнула мысль, что хочу остаться с вами и перебраться на саму «Птаху».

Розка продолжила уже тише, а голос стал бархатно-воркующим.

— С меня будет с процентами. У меня тока глаза ненастоящие, сё остальное оч даже настоящее и оч даже живое. Есь паньмаешь о чём я.

Она опустила руку на ногу Михасю и стала поднимать выше.

— Я такое сделаю. Так дам, что не уползёшь.

Навигатор, скитающийся по космосу без женского внимания уже почти месяц, тяжело засопел, а Розка стала перечислять, после чего навигатор не сможет уползти.

— Хватит порнухи в общем чате! — взорвался эфир криком Петровича.

— Да ладно, прикольно же. Полюбас лучше ракет в морду и людоеды, — усмехнулся кто-то.

— Не отвлекаемся! Михась, не поддавайся на провокации! — прокричал княжич.

— Мне кажется, уже поздно, — усмехнулся Петрович, — если не пойдём навстречу, у него случится истерика.

— Розка, а чё дальше-то ему сделаешь? Интересно же, — раздался голос одной из её подельниц.

— Живые! — оборвал неразбериху крик Потёмкина. — Здесь живые!

Изнутри по толстому овальному стеклопакету, отделяющему утопающую почти в полном мраке каюту от смертоносной пустоты космоса, часто-часто и очень неловко били человеческие ладони. И ладони не принадлежали пирату, потому как запястья перехватывали широкие пластиковые стяжки, какие используются силовиками для обезвреживания задержанных. А ещё ладони принадлежали полностью раздетой девушке с искажённым паникой лицом.

Слегка подрагивающий в руках Тона фонарь высветил в глубине помещения ещё несколько человек: две девушки и три ребёнка. Но кроме них там размахивал пистолетом и что-то орал пират, одетый в выцветший желтоватый комбез. Наверняка требовал, чтоб пленница вернулась на место.

— Дерьмово, — прорычал в эфире Потёмкин.

Почти одновременно с ним заговорил и панк:

— Босс, а если б линия среза того этого… ну, по заложникам?

Иван недовольно засопел. Ответил не сразу, а с заминкой в несколько секунд:

— Не прошла же. И вообще, у нас теперь будет не только пират с чистосердечным признанием, но и жертвы с показаниями. Наверняка это с того же лайнера, где была Фёкла.

Потёмкин ещё раз буркнул «хреново» и пояснил:

— Не говори гоп, пока не прыгнешь. У нас три фактора, которые работают против нас, все они сводятся к одному — ко времени. Не успеем разобраться, не будет у нас свидетелей. — Потёмкин сделал драматическую паузу и продолжил: — Во-первых, у них не работают системы регенерации воздуха. Во-вторых, там вырвалась из клетки неведомая тварь, которая методично докушивает пока ещё живую человеческую биомассу. В-третьих, пока ещё не осознавший всего происходящего, но уже находящийся на грани истерики душегуб, которому нечего терять. И все эти задачки решить надо очень быстро. И даже уголовника придётся брать торопливо, потому как уверен, что пропавших уже ищут подельники.