Страница 19 из 40
– Привет, милая. Нет, ничего не стряслось. Все замечательно.
– Точно?
– Еще как.
Дрожащими руками расстегнув пуговицы, Пейн перебросил пальто через спинку дивана и обошел комнату, осматривая все вокруг. На сердце потихоньку становилось спокойнее. Вот он, его знакомый, привычный синий диван с теми же сигаретными подпалинами на подлокотниках. И изрядно потертая скамейка для ног. И письменный стол, за которым он работает по вечерам. И удочки у стены возле книжного шкафа.
Большой телевизор, купленный всего месяц назад, тоже на месте. Тоже в полном порядке.
Все, все его имущество цело и невредимо. Не изменилось ничуть.
– Ужин будет готов не раньше чем через полчаса, – озабоченно пробормотала Лора, развязывая фартук. – Я ведь так рано тебя не ждала, вот и просидела без дела весь день. Только плиту почистила: какой-то коммивояжер заходил, оставил образец нового средства.
– Ничего, все о’кей, – заверил ее Пейн, разглядывая любимую репродукцию Ренуара на стенке. – Не спеши. Как здорово видеть все это снова! Я ведь…
Из спальни донесся плач. Лора поспешно обернулась.
– Похоже, мы разбудили Джимми.
– Джимми?
Лора расхохоталась.
– Дорогой, ты что, родного сына не помнишь?
– Помню, конечно же, – обиженно пробормотал Пейн, неторопливо следуя за Лорой, в спальню. – Просто на минуту все вдруг показалось каким-то… чужим.
Потерев лоб, он сдвинул брови. Чужим… непривычным… каким-то расплывчатым.
Остановившись у колыбельки, оба взглянули на лежащего в ней малыша. Проснувшийся Джимми сердито глядел на отца с матерью.
– Должно быть, это все из-за солнца, – сказала Лора. – Жарко на улице – жуть.
– Да, видимо, так. Со мной уже все о’кей.
С этими словами Пейн легонько ткнул малыша в живот, крепко обнял жену.
– Должно быть, это все из-за солнца, – подтвердил он, улыбнувшись и взглянув ей в глаза.
Мир на ее вкус
Одолев полудрему, Ларри Брюстер окинул задумчивым взглядом россыпь окурков, пустые пивные бутылки и смятые спичечные картонки на столике, за которым сидел. После некоторого размышления он поднял руку и слегка поправил одну из бутылок. Вот. Теперь эффект – как раз тот, что требуется.
Джазовый оркестрик в дальнем углу «Уинд-Ап» шумно наяривал диксиленд. Резкие звуки джаза, гул множества голосов, полумрак, звон бокалов у стойки… Ларри Брюстер сладко, удовлетворенно вздохнул.
– Просто-таки нирвана, – констатировал он, подкрепив собственные слова неторопливым согласным кивком. – Или как минимум седьмой круг дзен-буддистского рая.
– В дзен-буддистском раю семи кругов нет, – со знанием дела поправили его.
Властный, безапелляционный женский голос прозвучал прямо над головой.
– Факт, нет, – поразмыслив, согласился Ларри. – Это всего лишь метафора, а метафоры не стоит понимать буквально.
– Выражаться нужно точнее. Говорить именно то, что думаешь.
– И думать именно то, что говоришь? – хмыкнул Ларри, поднимая взгляд. – Имею ли я удовольствие быть с вами знакомым, леди?
Стройная девушка с золотистыми волосами уселась напротив. Глаза ее – колючие, зоркие – ярко поблескивали в полутьме бара, адресованная Ларри улыбка слепила белизною зубов.
– Нет, – отвечала она, – прежде мы не встречались. Наше время началось только что.
– Э-э… «наше время»?
Не без труда приподнявшись, Ларри расправил узкие костлявые плечи. Уверенный, властный взгляд незнакомки внушал смутную тревогу, пробивавшуюся даже сквозь блаженство алкогольного угара.
Слишком уж безмятежно, слишком уверенно улыбается… а с чего бы?
– О чем вы? – пробормотал Ларри. – Что это значит?
Девушка сбросила пальто, явив его взгляду полные округлые груди и изящную тонкую талию.
– Я выпью мартини, – объявила она. – И, кстати, зовут меня Эллисон Холмс.
– Ларри Брюстер, – представился он, смерив девушку пристальным взглядом. – Э-э… что, говорите, вам заказать?
– Мартини. Сухой, – с хладнокровной улыбкой напомнила девушка. – Да, и второй, для себя, разумеется, заказать не забудь.
Негромко крякнув, Ларри махнул рукой официанту:
– Сухой мартини, Макс.
– О’кей, мистер Брюстер.
Спустя пару минут Макс вернулся и выставил на стол бокал мартини. Дождавшись его ухода, Ларри подался к светловолосой девице.
– Ну а теперь, мисс Холмс…
– А как же твой мартини?
– А я обойдусь.
Девушка, пожав плечами, поднесла мартини к губам. Ладони ее оказались миниатюрными, узкими, и вообще выглядела она очень даже неплохо… но от спокойствия и уверенности в ее взгляде становилось как-то не по себе.
– Так что же там за дела с «нашим временем», которое якобы только что началось? Просвети уж и меня.
– Все проще простого. Увидела я тебя здесь, за столиком, и сразу же поняла: ты и есть он. Тот самый. Несмотря на весь этот мусор, – добавила Эллисон, сморщив носик и оглядев пустые бутылки вперемешку с окурками и спичечными картонками. – Почему ты не попросишь тут прибраться?
– Потому что мне лично так нравится. Стало быть, ты сразу же поняла, что я и есть он. Тот самый. Что бы это значило? «Тот самый»… кто? – с нарастающим интересом спросил Ларри.
– Ларри, в моей жизни настал очень важный момент, – объявила она, оглядев бар. – Кто бы мог подумать, что ты отыщешься в подобном месте! А, впрочем, со мной всегда так. Всего лишь еще одно звено огромной цепи, уходящей в прошлое на… э-э… по крайней мере, насколько мне хватает памяти.
– Что же это за цепь?
Эллисон, рассмеявшись, подалась к нему. В ее прекрасных глазах чертенятами заплясали озорные искорки.
– Бедный Ларри! Ты же ни о чем не подозреваешь. Видишь ли, я знаю кое-что, неизвестное больше никому – ни одной живой душе в этом мире, а узнала об этом еще девчонкой. Дело в том…
– Минутку. Что значит «в этом мире»? По-твоему, есть и другие миры, лучше нашего? Как у Платона? А наш мир – всего-навсего…
Эллисон сдвинула брови.
– Разумеется, нет, Ларри! Этот мир и есть лучший. Лучший из всех возможных.
– Вот оно как. Стало быть, не Платон. Стало быть, Герберт Спенсер.
– Лучший из всех возможных миров… для меня, – с холодной, загадочной улыбкой уточнила она.
– Только для тебя? Почему же?
Миловидное, прекрасной лепки, лицо Эллисон даже не дрогнуло – только глаза сверкнули едва ли не хищным огнем.
– Потому что это мой мир, – с прежним спокойствием ответила она.
– Твой? – Ларри приподнял бровь, но тут же расплылся в добродушной улыбке. – Ну разумеется, детка, ведь этот мир принадлежит нам всем, поровну! – воскликнул он, широким жестом указывая на всех вокруг. – И мне, и тебе, и тому парню, бренчащему на банджо…
– Нет, – твердо оборвала его Эллисон, покачав головой. – Нет, Ларри. Этот мир мой и принадлежит одной мне. Здесь все – и живое, и мертвое – мое, и только мое.
С этими словами она придвинула кресло вплотную к нему. Ноздри защекотал теплый, сладкий, дразнящий аромат ее духов.
– Понимаешь? Мое. Все это существует только ради меня. Ради моего счастья и благополучия.
Ларри слегка отодвинулся от нее.
– Вот как? Ну, знаешь ли, обосновать такую философскую доктрину довольно-таки затруднительно. Согласен, Декарт говорит, что мы познаем мир только посредством собственных ощущений, а наши ощущения отражают наше же собственное…
Узкая изящная ладонь Эллисон коснулась его плеча.
– Нет, я совсем не об этом. Видишь ли, Ларри, миров существует великое множество. Миллионы и миллионы всевозможных миров. Столько же, сколько и людей. Собственный, личный мир, существующий только ради него, на радость ему одному, есть у каждого. И этот – так уж случилось – принадлежит мне, – пояснила она, скромно потупив взгляд.
Ларри задумался.
– Любопытно, весьма любопытно, но как же насчет остальных? К примеру, насчет меня?
Крохотная ладошка стиснула его плечо крепче прежнего.
– А ты, ясное дело, существуешь исключительно на радость мне, о том-то и речь. Едва увидев тебя, я сразу же поняла: вот он, тот самый. Около недели думала, что самое время ему появиться. Тому, кто создан как раз для меня. Человеку, предназначенному мне в мужья – чтоб мое счастье обрело полноту.