Золотой человек

– Что такое «глеко»? – процедила сквозь зубы Джоан.

– Та самая штука, благодаря которой вашу парадную дверь не открыть никому, кроме вас. Реагирует на особенности нажатия вашей ладони, а делается из кож этих животных с Каллисто.

Казалось, наступившую в комнате тишину можно было резать ножом.

– Пойду я, пожалуй, – сказал Эриксон, шагнув к двери и отворив ее. – Ну что, Том, до встречи на ближайших учебных сборах?

– До встречи, – пробормотал Томми.

– Доброй вам ночи.

Выйдя из дома, Эриксон аккуратно притворил за собою дверь.

– Но я же должен идти! – воскликнул Томми.

– Зачем?

– Весь сектор идет воевать. Явка обязательна.

– Не годится так, – с тоской проговорила Джоан, глядя в окно.

– Так ведь если я не пойду туда, мы потеряем Каллисто. А потеряв Каллисто…

– Знаю, знаю. Потеряем Каллисто – придется нам снова таскать в карманах ключи от дверей. Как деды и бабки.

– Вот именно! – Выпятив грудь, Томми повернулся из стороны в сторону. – Как выгляжу?

Джоан не ответила ни слова.

– Как я выгляжу, мам? Все в порядке?

Да, темно-зеленый мундир пришелся Томми очень к лицу. В нем Томми, прямой и стройный, выглядел куда лучше, чем Боб. С годами Боб неуклонно толстел, лысел, седел, а густая шевелюра Томми отливала глянцем, точно вороново крыло, щеки от волнения разрумянились, голубые глаза сверкали огнем. Надев каску, сын застегнул ремешок под подбородком.

– О’кей? – еще раз спросил он.

– Прекрасно, – кивнула Джоан.

– Тогда поцелуй меня на прощание. Отбываю на Каллисто. Вернусь через пару дней. До скорого!

– До скорого.

– Голос у тебя грустный какой-то…

– Это верно, – согласилась Джоан, – ведь радоваться тут нечему.

С Каллисто Томми вернулся целым и невредимым, однако в ходе тректоновой войны в Европе с его двухсопловым малым истребителем что-то стряслось, и на сей раз сводная группа сектора вернулась назад без него.

– Тректон, – объяснил Брайан Эриксон, – нужен для лучевых трубок демоэкранов, Джоан. Чертовски важная штука.

– Понимаю.

– Демоэкраны для нас, сами знаете, все. И информация, и образование. Днем детишки их смотрят, учатся, по вечерам мы, отдыхая, смотрим развлекательные каналы. Вам ведь не хотелось бы снова, как нашим дедам и бабкам…

– Нет, нет… разумеется, не хотелось бы. Прошу прощения.

Джоан взмахнула рукой, и в гостиную въехал кофейный столик с дымящимся кофе в чашках.

– Сливки? Сахар?

– Только сахар, благодарю вас.

Взяв со столика чашку, Эриксон молча присел на диван, размешал сахар, сделал глоток. В доме было тихо. Дело шло к ночи, стрелки часов показывали почти одиннадцать. В углу негромко мурлыкал демоэкран. Укрытый тьмой, мир за опущенными жалюзи замер, оцепенел – только ветви кедров у края участка слегка колыхались, шелестели на легком ветру.

– Что нового на всевозможных фронтах? – наконец спросила Джоан, откинувшись на спинку кресла и оправив юбку.

– На фронтах? – Эриксон наморщил лоб. – Ну, идериевая война принимает новый поворот.

– Идериевая? Где это?

– На Нептуне. Идерий мы добываем там.

– И для чего же нам этот… идерий?

Голос Джоан звучал тонко, негромко, словно из дальних далей. Казалось, ее осунувшееся, побледневшее лицо заменила неподвижная маска, тогда как сама Джоан перенеслась куда-то еще, за множество миль отсюда – однако каким-то образом смотрит на гостя сквозь прорези для глаз.

– Идерий необходим для электронно-автоматической службы новостей, – объяснил Эриксон. – Идериевые линии и блоки позволяют им немедля фиксировать происходящие события и показывать их в выпусках новостей, на демоэкранах. Не станет идерия – нам снова придется читать статьи, написанные репортерами. Между тем ни один журналист не свободен от личных предубеждений, искажающих новостные статьи, а идериевые машины совершенно беспристрастны.

Джоан понимающе кивнула.

– А еще что у нас нового?

– Почти ничего. Говорят, на Меркурии ожидается заварушка.

– И что же мы добываем на Меркурии?

– С Меркурия к нам везут амбролин. Он используется во всевозможной аппаратуре для выбора и сортировки. Кухонный блок автовыбора, составляющий вам меню, тоже основан на амбролине.

Джоан, опустив взгляд, рассеянно уставилась в чашку с кофе.

– А эти туземцы с Меркурия… они на нас нападают?

– Вроде того. Бунтуют, волнуются… Сводные группы некоторых секторов туда уже вызваны – парижская, например, и московская. И обе, надо полагать, не из мелких.

– Знаете, Брайан, – помолчав, сказала Джоан, – я вижу, вы не просто так меня навестили. Что у вас на уме?

– Нет, что вы, ничего особенного.

– Бросьте. Я же вижу. В чем дело?

Добродушное лицо Эриксона вспыхнуло, налилось румянцем.

– Да, Джоан, в проницательности вам не откажешь. Говоря откровенно, я к вам вправду по делу.

– Так говорите же.

Эриксон извлек из кармана пиджака сложенную вдвое бумагу с отпечатанным на мимеографе текстом и подал ее Джоан.

– Поймите, идея-то не моя. Я – всего-навсего шестеренка в огромной машине, – сказал он, нервно кусая губу. – Все это из-за крупных потерь в тректоновой войне. Правительству нужно пополнить ряды. Я слышал, им самим такой поворот не по нраву.

– О чем здесь речь? – спросила Джоан, возвращая ему бумагу. – Мне во всем этом крючкотворстве не разобраться.

– Если коротко, здесь говорится, что за… за отсутствием в семье членов мужского пола в сводные группы секторов отныне принимаются женщины.

– Вот как… понятно.

Исполнив долг службы, Эриксон с облегчением перевел дух и поспешил встать. На лице его отразилась жуткая усталость.

– Ну что ж, побегу я, пожалуй. Должен был, понимаете, с этим распоряжением вас ознакомить. Их всем с утра разослали, – сказал он, пряча бумагу в карман пиджака.

– Выходит, людей осталось не так уж много?

– То есть?

– Сначала мужчины. За ними мальчишки. Теперь и женщины. Похоже, в стороне никому не остаться.

– Похоже, уж это точно. Но ведь не без причины же, не просто так! На этих фронтах нужно держаться любой ценой. Добыча сырья должна продолжаться. Нам без него никуда.

– Наверное, – вздохнула Джоан, неторопливо поднявшись с кресла. – До встречи, Брайан.

– Да. Где-нибудь через недельку снова буду в ваших краях, тогда и увидимся.

Возвращение Брайана Эриксона в дом миссис Кларк состоялось, как только на Сатурне разразилась нимфитовая война. Переступив порог, Эриксон виновато улыбнулся Джоан.

– Уж извините, что потревожил в такую рань, – сказал он. – Страшно спешу. Мотаюсь по всему сектору как угорелый.

– В чем дело? – спросила Джоан, закрывая дверь.

На сей раз Эриксон явился к ней в светло-зеленом мундире координатора с серебряными шевронами на рукавах. Сама Джоан едва успела накинуть домашний халат.

– Хорошо у вас тут… тепло, – вздохнул Эриксон, грея ладони о стену.

День выдался ясным, однако морозным. К концу ноября снег укрыл белым холодным одеялом все вокруг. Из сугробов торчало лишь несколько черных, мрачных деревьев с обледеневшими голыми ветвями. Сверкающая река наземных машин вдали, на хайвее, превратилась в тоненький ручеек: теперь в город мало кто ездил, и бо2льшая часть наземного транспорта отправилась на хранение.

– О заварушке на Сатурне вам, надо думать, известно, – пробормотал Эриксон. – Слышали, что там творится?

– Да, кажется, видела в новостях кое-какие кадры.

– Переполох там сейчас, можно сказать, до небес. Эти сатурнианские туземцы – просто громадины… Бог ты мой, каждый по пятьдесят футов ростом, не меньше!

Джоан, безучастно кивнув, протерла заспанные глаза.

– Какая жалость, что нам не обойтись без Сатурна… Скажите, Брайан, вы завтракали?

– О да, да, благодарю вас, я сыт, – ответил Эриксон, разворачиваясь к стене спиной. – А вот согреться с мороза очень даже не помешает. Какой порядок у вас, а? Моей бы супруге в таком же порядке дом содержать…