Ваше Сиятельство 6

Подбежав к шкафу с книгами и свитками, баронесса разбила стекло одним движением секиры.

— Где-то свиток? — Элиз на миг повернулась к хозяину дома, снова начавшему орать от боли.

— Там! Третий справа! — простонал он, уткнувшись лицом в пол и скрежеща зубами.

Элиз решила не фотографировать свиток, а просто забрать его как есть. Однако тубус был длинноват, чтобы поместиться в ее сумку с «Harmony of Light II», и тогда взгляд баронессы зацепился за мешок, валявшийся позади статуи бога ацтеков. Она схватила мешок, в котором осталось немного крупных перьев и пучок сухой травы, и бросила в него тубус. Недолго думая, бросила все остальные тубусы: ведь Джозеф мог соврать, и «третий справа» мог оказаться вовсе не тем свитком, который нужен Алексу. Затем Элизабет сорвала со стены египетскую маску — похоже, она была золотой. Разбив стекло, закрывавшее небольшую витрину, собрала там несколько каких-то красивых вещиц, тоже вероятно сделанных из золота.

Даже через сумасшедшую боль господин Уоллес не мог без возмущения наблюдать за грабежом. Он запротестовал страдальческим мычащим голосом.

— Ах ты ублюдок! — Элизабет гневно глянула на него. — Тебе жалко этих безделушек даже после того, как ты дрыгнул меня в задницу? Я тебе сейчас вторую ногу сломаю!

Виконт тут же замолк. Даже стонать не посмел. Только громко сопел, роняя на пол слезы.

Всю добычу миссис Барнс сложила в мешок и решила, что теперь нужно как можно скорее бежать из этого проклятого места. Схватила сумочку с фотоаппаратом, лишь сейчас, когда Элизабет повесила на плечо свою сумочку, до баронессы дошло, что она совершенно голая. Измазанная кровью, изрисованная какими-то индейскими орнаментами и голая!

Выругавшись, она замерла. Возвращаться в комнату, где осталось ее платье — еще тот риск. Скорее всего там страдал от раны и злости Лорд, возможно, там же были слуги виконта.

— Здесь есть какая-то одежда? — баронесса подбежала к Уоллесу. — Ну же!

Пинок ускорил ответ:

— В шкафу! — диким голосом проорал он, скосив глаза в левую сторону зала.

Видно, виконт имел раскрытый шкаф, в котором он недавно гремел мисками. Миссис Барнс подбежала туда и начала торопливо выгребать с полок содержимое. Нашла что-то, развернула: предмет, похожий на шерстяной халат с вышивкой индейских орнаментов. Еще что-то вроде накидки, коротких штанов и шляпы. Еще один халат. Недолго думая, Элизабет обтерла со своего тела кровь, натянула на себя штаны, накинула длинный халат, тот что поуже. Обуви не было, увы…

— Сука! Блядь, какая сука! — завыл, корчась на полу, виконт Уоллес.

— Что ты сказал? — пылая яростью, Элиз повернулась к нему.

Он не ответил, завыл, зарычал царапая ногтями уцелевшей руки пол.

— Вручаю твою жизнь твоим же богам, — решила миссис Барнс.

Собрала с пола пучки сухой травы, что выпали из мешка и бросила их на горящие свечи, туда же бросила тряпье. Огонь быстро схватился за него, лизнул деревянную статую. Завоняло дымом, и Уоллес снова заорал от боли и отчаянья.

Закинув за плечо свою сумку, Элизабет схватила мешок, загремевший металлом и оказавшийся весьма тяжелым, и подошла к окну. Подняла секиру и начала наносить ей удары сверху вниз, разбивая стекла, разрубая перемычки оконной рамы. Когда получился приемлемого размера пролом, Элиз положила мешок на подоконник и вскарабкалась сама. Как она не старалась ступать аккуратнее, ногу все равно порезала об осколок стекла. Но сейчас это казалось неважной мелочью.

Зал уже основательно заволокло дымом, статуя бога ацтеков пылала, постреливая искрами. Прежде чем спрыгнуть в сад, миссис Барнс обернулась, в дыму нашла взглядом Джозефа. За это время он успел доползти до двери и пытался подняться, дотянуться до дверной ручки.

— Удачи, господин Уоллес! — рассмеялась баронесса и спрыгнула с подоконника. Взвалила на спину мешок и стала продираться через кусты.

Когда Элиз выбралась на лужайку, с которой было недалеко до ворот в поместье, она почувствовала неладное. До нее донесся лай собак, и он приближался. В следующий миг глаза баронессы разглядели в ночной темноте, разбавленной луной и светом фонарей, четверых псов. Они казались чуть меньше Лорда, и вероятно принадлежали к какой-то бойцовской породе — в этом Элизабет мало понимала. Собаки явно заметили гостью и неторопливо бежали к ней со стороны розария.

До калитки рядом с кованными воротами оставалось не менее пятидесяти метров. Сердце Элиз бешено заколотилось. Она поняла, что не успеет добежать, даже если бросит тяжелый мешок и пустится со всех ног. И секиры у миссис Барнс уже не было. Хотя она никак бы не помогла ей. Отмахиваться столь тяжелым оружием сразу от четверых быстрых, злобных псов — дело пустое. Мешок Элиз все-таки бросила, но не побежала — застыла на месте и воззвала к своему демону:

— Алекс! Пожалуйста! Сделай что-нибудь! — выдохнула она, чувствуя, как от ужаса внутри все холодеет.

Когда до миссис Барнс осталось метров тридцать, лай псов превратился в злобное рычание, и они стремительно понеслись к баронессе. Но тут произошло чудо: первый из кобелей, черный, самый крупный, вдруг перекувыркнулся через голову и растянулся на траве, в агонии дрыгая лапами. Элиз увидела, как что-то похожее на крошечную молнию сверкнуло в ночном воздухе, и вторая собака покатилась по траве. Две оставшихся не добежали до Элизабет метров десять. Оба пса упали замертво. У каждого из них торчало из глазницы оперение серебряной стрелы. Стрелы пробили собачьи черепа насквозь.

— Алекс! — Элизабет часто дышала и озиралась по сторонам. Слезы градом текли по ее щекам — слезы радости. Она не сразу поняла, что лужайка освещена золотистым светом, и источник его находился позади Элиз. Миссис Барнс резко повернулась и увидела богиню, сжимавшую в левой руке большой, изящно изогнутый лук. Волосы ее блестели серебром, а глаза так прекрасны и пронзительны, что слова благодарности застряли в горле баронессы.

Элиз почти никогда не молилась богам, если не считать раннего детства, и даже не знала кто из богов как выглядит. Поэтому она лишь смогла произнести два слова:

— Великая… Небесная… — потом с придыханием добавила: — Спасибо тебе! Спасибо!

— Благодари графа Елецкого — демона своего, — сказала Артемида, подходя к ней. Добрых чувств к этой женщине богиня не испытывала, памятуя, что именно из-за нее пришлось пролить немало слез, тогда, после ссоры с Астерием. — И убирайся отсюда! Быстро! Сейчас подъедет полиция!

— Спасибо тебе! Спасибо! — снова повторила Элизабет, кланяясь так низко, как смогла, очень сожалея, что не знает имени этой богини и не может ее поблагодарить как следует.

— Больше я тебе не помогу! Убирайся! — повторила Небесная Охотница, сожалея, что ей приходится напрямую влиять на ход естественных событий, да еще при этом помогать этой распутнице.

Подхватив с земли мешок, миссис Барнс бросила прощальный взгляд на богиню, на особняк Уоллеса, в крайних окна которого мерцало пламя пожара, и побежала к выходу из поместья. Когда она выскочила из калитки, темную улицу осветил свет фар двух полицейских эрмимобилей. И в небе появились голубые огни — опускалась какая-то вимана. Сердце, едва нашедшее покой, заколотилось с новой силой. Бросившись в противоположную сторону от эрмимобилей, Элиз пробежала шагов сто, согнувшись, громыхая содержимым мешка и держась кустов вдоль тротуара. Остановилась в темном месте под старым дубом, прижавшись к стволу, тяжело дыша и подрагивая одновременно от страха и ночного холода.

* * *

Вкус поцелуя Артемиды до сих пор чувствовался на губах. Знаю, вкус губ богини сегодня я почувствую много раз, ведь уже четверг. Снова день обещает быть насыщенным: первый экзамен; хотя бы полчаса со Светой Ленской; если успеется, визит в агентство к Торопову; а к 18 часам мне нужно обязательно быть в храме Артемиды Берегущей, что на улице Гончарной. И, возможно, Борис Егорович что-то уже выяснил насчет происков Глории, тогда придется встретиться с ним. В общем снова предстоят карусели, но их вечернее вращение обещает стать особо головокружительным и приятным.