Развод. После…

На том конце мертвая тишина.

Под кожей скапливаются пузырьки воздуха и стремительно передвигаются по всему телу.

– Ладно. Могу сейчас.

Выдыхаю и улыбаюсь. Камень с плеч еще не упал, но мне значительно легче.

– Да, сейчас было бы отлично.

Не прощаясь, сбрасываем звонок одновременно. Высылаю ей сообщение с адресом и откидываю телефон.

На часах почти одиннадцать вечера. В такое позднее время еще не принимала гостей. Но ждать следующего дня не смогла бы. Меня кто-то отчаянно подгоняет сзади, спина чешется от этих жалящих касаний.

Ксения приезжает спустя полчаса в той же одежде, в которой была в ресторане. Сразу оттуда ко мне?

Сердце клокочет от волнения.

– Я ненадолго, – коротко говорит, разуваясь и осматривая небольшую прихожую.

После развода мы продали нашу просторную трешку, и чуть позже я купила скромную однушку в спальном районе зато не так далеко от центра.

– Чай? Кофе? Есть коньяк, – решаю как бы пошутить. Хотя в таком состоянии я тот еще шутник.

Несмотря на то что нахожусь на своей территории, мне неуютно, я не чувствую комфорта и… власти над ситуацией.

– Давай кофе. Все равно ночь не спать, – безразлично отвечает, присаживаясь на стул.

– Почему?

– Работы много.

– Помню, ты работала раньше в фармацевтике?

– Хм… полгода назад я уволилась оттуда. Теперь работаю в другой отрасли.

Наш непринужденный разговор о прошлом, настоящем все равно пахнет чем-то невкусным. Мое любопытство напускное, а ответы Ксении настолько завуалированы, не терпится быстрее закончить разговор.

Зря ей тогда звонила. Мне не нужно было спрашивать у нее про Макса и вообще лезть с этими дурацкими папками. Я виновата в том, что с каждым днем моя жизнь крутится в обратном направлении.

– Слышала, что сейчас государство активно поддерживает заводы по производству калийно-фосфатных удобрений?

Сглатываю большой глоток чай, чуть не подавившись. Он как горькая полынь стекает по стенкам гортани, в горле першить начинает, а глаза предательски слезятся.

Странный разговор. Очень. Не то чтобы я хочу про масштабные скидки в “Золотом яблоке” говорить, но удобрения? Серьезно?

Семья Кречетова всегда была поехавшей, но настолько?..

– Да, что-то слышала.

Оскар говорил с кем-то по телефону о таких заводах несколько раз. Но об этом умалчиваю. Мы не подруги, чтобы я стала откровенничать и упоминать своего жениха в присутствии сестры бывшего мужа.

– Ну вот я работаю теперь в компании, владеющей несколькими такими заводами.

– Круто! Поздравляю.

Снова глоток. Чая осталось на дне, а я никак не начну разговор.

Оказывается, это сложно – говорить о том, что тебя волнует, особенно когда сложно сформулировать мысль, вьющуюся беспрестанно в голове.

– Так зачем ты меня звала, Оля?

– Поговори с братом, чтобы перестал меня донимать, – резко произношу, истекая потом от напряжения.

В глаза ее впечатываюсь, стараясь считать реакцию и эмоции.

– А разве ваши отношения не закончились два года назад? – с той же резкостью отвечает мне.

Между нами вспыхивает явное напряжение. Имя ему Максим.

– Послушай, – чуть смягчается, – ваша любовь прошла. Так бывает. Оставь его. У него… девушка есть. Хорошая. Возможно, и свадьба скоро будет.

Меня режут на живую, не применяя даже легкого анестетика. Медленно разрезают все слои кожи, мышцы, доходят до кости и одним движением вонзают острие ножа.

“Любовь прошла”.

“Девушка есть”.

“Свадьба”.

Меня не должно это трогать. Ни на грамм.

Но я еле стою на ногах. Выдавливаю смазанную улыбку, больше похожую на движение губ человека после инсульта.

– Мы просто сцепились. Макс давит на мою больную точку, я на его. Пришлось пригрозить компроматом, – зачем-то рассказываю.

Чтобы как-то оправдать наши встречи? Наши слова?

– Уау, всю жизнь знаю брата, и у меня нет ни одного компромата на него. Правда, есть чем припугнуть Макса?

В глазах неподдельный интерес. Какой-то ядерный, опасный. Он слепит меня, выжигая сетчатку. Передо мной картинка расплывается, лишь красные объемные круги вырисовываются. И подкатывающая тошнота в желудке, которая заставляет чуть сгорбиться.

– Есть. Документы одни. Скопировала, когда была зла на него. Ну, и сохранила.

От стен моей кухни отбивается сердечный ритм. Грудную клетку стискивают ребра.

Я, наверное, сошла с ума, раз прошу о таком его сестру. Но видится с ним, пока мы не решим все безумие, которое сами и заварили, больше нет ни сил, ни желания.

– Хорошо, я помогу. Но ты обещаешь закончить ваши отношения и никогда не появляться в его жизни. Дай ему свободу.

Мгновенно бросает в жар, и пот ручьями выталкивается из пор на спине. Ткань домашней футболки липнет к коже, образуя некрасивые влажные следы.

Выражение “кожа пылает” воспринимается теперь буквально.

– Тем более, ты сама вот-вот замуж выйдешь.

Обнимаю себя руками, затравленно опуская взгляд на плитку. Моя вина перед Оскаром нарастает с каждой минутой. Он ведь просил не видеться с бывшим за его спиной. А я ослушалась.

– Откуда знаешь?

– Хм…

Ответа нет.

Оскар Брандт – довольно известная личность. Не медийная, конечно, но в бизнесе он давно. Думаю, и информацию о личной жизни в каких-то изданиях нет да нет, но публикуют.

Ксения уходит через несколько минут после нашего с ней уговора, пока я разбираюсь на кухне и тупо смотрю в окно. Уходит спешно, но уверенно. Мы даже не прощаемся.

Я теперь вдвойне глупо себя чувствую. Да и осадок после разговора какой-то тухлый, неприятный.

Глава 9. Оля

Всю неделю после нашей встречи с Максом и последующим разговором с Ксенией я сижу на иголках. Постоянно чего-то жду. Невыносимо.

Стоит телефону зазвонить, все внутренности превращаются в камень и бахают вниз с огромной скорости. Самый настоящий камнепад.

– Ты даже сегодня на обед не ходила, Оль! – ругает Камила, моя коллега, сидящая по правую руку от меня.

– Последнее время аппетита нет, – невнятно говорю, надеясь, что никто не расслышит. Вступать в диалог тоже нет никакого желания.

– Может, случилось что?

Может, и случилось. Да, так и есть. Бывший муж со мной случился, после встречи с котором я сама не своя.

Как старые засохшие раны вновь повредить. Говорят, травмы никогда не заживают полностью. В какие-то моменты они дают о себе знать.

Душевная травма же тоже по праву считается травмой? Мне при расставании было очень больно. Невыносимо. Хоть с крыши прыгай от одиночества, обиды и растоптанных чувств.

– Все в порядке. Устала.

Не прощаясь, забираю сумку, одеваюсь и ухожу с работы раньше положенного.

На улице вьюжит и снег залетает за воротник. Снежинки, касаясь горячей кожи, мгновенно тают, ошпаривая секундным холодом.

До метро мне идти пару кварталом. Можно было бы, конечно, и на такси доехать до дома. Но хочется чувствовать этот долбаный снег за шиворотом. Он как-то отрезвляет, заставляет держаться за реальность и не уплывать мыслями в прошлое.

– Ай!

Сзади налетает какой-то парень, толкнув меня вперед. И я, падая, больно ударяюсь коленом об лед.

Искры из глаз стреляют как из мощного оружия. А еще обидно. Против меня словно весь мир.

– Извините. С вами все в порядке? – парень вынимает наушник и пугливо уставился мне в лицо. Отмахнуться от такой заботы хочется.

Вроде не виноват парнишка, а всех собак на него спустить желаю.

– Вполне, – тухло отвечаю.

Потираю пострадавшее колено и, хромая, все-таки достаю телефон, чтобы вызвать такси.

Взглядом цепляюсь за пустой экран. Ни пропущенного звонка, ни сообщения. Бывший муж исчез.

Пугает? Обеспокоена? Чувствую неладное?

Думаю, все вместе.

Или Ксения выполнила свое обещание. Интересно, как она могла заставить брата отступить и не лезть ко мне?

Дома пугающая тишина, к которой должна была привыкнуть. Сегодня, правда, от нее неуютно. Включаю везде свет, телевизор, Алису прошу найти жизнерадостные песни.