Иномир и Мила

— То на коня залезть боялась, то теперь не оторвать. — Иномир снял шлем и встряхнул рыжими кудрями. — И зачем я за тобой вернулся? — Он тяжело вздохнул и посмотрел на нее. — Не собираюсь я тебя здесь оставлять. Переодеться тебе надо, да и мне тоже. Пока тебя вытаскивал, сам весь промок.

Но Мила продолжала крепко держаться за седло и настороженно наблюдать. Иномир в ответ поднял высоко брови, недовольно покачал головой и открыл одну из котомок на боку у Белогрива. Достал холщовый сверток и протянул ей. Она с недоверием его забрала, развернула и увидела, что в нем оказалась аккуратно сложенная одежда.

— Это же мужское, — возмутилась Мила, когда на вороте рубахи увидела грубую вышивку еловых ветвей.

— А что ты хотела? — Он пожал плечами. — Женские наряды с собой не вожу. Только сапог сменных нет, придется тебе пока так походить.

Солнце начинало клониться к закату, совсем скоро должна была наступить ночь, и она поняла, что в своей одежде окончательно замерзнет. Пришлось тяжело вздохнуть, нехотя слезть с коня и думать, где же ей переодеться. Иномир похоже никуда не собирался отходить: вновь вернулся к котомкам, достал еще один сверток с одеждой, снял кольчугу и стал стягивать с себя рубашку, оголяя живот. Ее щеки тут же налились румянцем. Мила быстро прикрыла лицо свертком и, развернувшись на пятках, поспешила отойти в лес.

— Далеко не заходи, а то опять заблудишься, — крикнул он ей вслед.

— Знаю я, почему ты хочешь, чтобы далеко не заходила, — пробубнила Мила и скрылась за высокими кустами. — Не хватало еще, чтобы ты за мной подглядывал.

Лес здесь оказался куда приятнее, чем густой темный хвойник, в котором она побывала с утра. К небу все так же продолжали тянуться страшные колючие ели, но кое-где уже встречались пушистые березы. И от их светлого вида на душе становилось спокойнее.

Мила прошла еще немного, спряталась в раскидистых кустах и огляделась. И только после того как убедилась, что Иномир за ней не следил, стала быстро раздеваться. Отвязала передник, сняла юбку и, глубоко вздохнув, отлепила от себя мокрую сорочку. Свежий воздух прикоснулся к нагому телу, и по коже поползли неприятные мурашки. Мила вновь открыла сверток с одеждой и, переминаясь с ноги на ногу, стала переодеваться: через голову натянула огромную мужскую рубашку, сунула ноги в не менее огромные шаровары. Но если верх оказался просто большим, то брюки тут же свалились на землю.

— И что мне с этим делать? — нахмурилась Мила, и хотела уже расплакаться, даже первые слезинки успели упасть на землю. Но вдруг налетели комары, и пришлось скорее натянуть шаровары повыше, перевязать их холщовым поясом. Закатала в несколько раз низ штанин и оглядела себя. — Ну дела, — развела она руками, и длинные рукава смешно повисли, — вот позорище. Что же дома скажут, когда меня такую вот увидят?

Снова взглянула под ноги и уже хотела посетовать на свою судьбу, что осталась без лаптей, как заметила маленькую россыпь белоснежных цветов с острыми листочками.

— Сизоцвет? — удивилась она. — А что ты тут делаешь?

Мила посмотрела в сторону, где ждал ее Иномир. Ничего сквозь заросли не увидела, нагнулась и аккуратно оторвала большой пучок травы. Отряхнула корни и спрятала за пояс. Собрала мокрые вещи в кулек и вернулась к дороге.

— Косу срезать — и точно за мальца сойдешь, — усмехнулся Иномир, когда она появилась перед ним.

Мила надулась и с прищуром на него посмотрела. Но говорить ничего не стала — все же забраться на коня она могла только с его помощью. И дождавшись, пока Иномир сядет впереди, крепко взялась за седло. Они поскакали дальше. Солнце уже медленно садилось, заливая небо золотым светом. Она задумчиво смотрела на украшенную рукоять меча и гадала, что же ей делать.

— Куда мы едем? — не поднимая взгляд, спросила Мила.

— Вперед, — коротко ответил Иномир.

Дорога поднялась, начало темнеть, и перед ними открылась просторная долина, вся поросшая ельником. Мила вздохнула и стала смотреть вдаль. Казалось, что совсем недавно она искала на полках начинку для пирога, а уже столько всего произошло. От усталости она начала клевать носом, и не сразу заметила, что Иномир остановил коня.

— Думаю, мы можем здесь заночевать, — произнес он. — Далеко уже уехали.

— Далеко, — тихо согласилась Мила и грустно вздохнула.

Место для ночлега Иномир выбрал недалеко от дороги — на невысоком пригорке, в мягких кустах черники. Белогрив встал в стороне, Иномир разжег костер, достал поклажу и небольшой котелок. Положил перед ней кусок хлеба и немного вяленого мяса, и ушел искать воду. А Мила стала смотреть на коня: его ноздри и губы вздрагивали от громко дыхания. Но он ей уже не казался таким страшным, как с утра. Все же в седле она провела целый день и подумала, что, может быть, однажды получится преодолеть свой страх.

— Нагреем воды? — спросила Мила, когда Иномир вернулся.

— Как хочешь. — Он пожал плечами, отдал ей котелок и сел рядом с конем. Положил меч на колени, оставил шлем, выпрямился, нахмурился и стал смотреть вперед. И сколько бы Мила его ни разглядывала, так и не смогла понять, кем же он был… Иномир вдруг перевел на нее взгляд, и ей пришлось быстро опустить глаза и приняться за еду.

Хлеб оказался таким черствым, что пришлось грызть его, как сухарь. И солонина не мягче, — даже размочив, Мила едва смогла разжевать кусочек. Костер трещал, на небе появились совсем незнакомые ей звезды, вспомнилось о доме. Наверняка сейчас ее ищут: братья ругаются, подруга плачет, а деревенские обсуждают, куда же она могла пропасть. И никто даже не догадывается, что сейчас ей приходится сидеть у потрескивающего костра рядом с незнакомцем, хранившим тяжелое молчание.

— Иномир, так что же сегодня произошло? — нарушила долгую тишину Мила.

— Сама, что ли, не видела? — Он перевел на нее взгляд.

— Видеть видела, — вздохнула она, — но ничего не поняла.

— Ясно, — ответил Иномир и замолчал.

— А что это была за девушка в озере?

— Девушка? — с подозрением переспросил он. — Какая девушка?

— Не знаю, на утопленницу похожа, она меня с собой на дно хотела забрать. — Мила поежилась, как вспомнила ее страшное лицо, и ей даже показалось, что где-то вдалеке снова послышался жуткий тихий голос.

— Сдается мне, что ты от испуга ее придумала, — наконец произнес Иномир. — Ты лучше расскажи про свою деревню. Вряд ли она чем-то отличается от моей — одеваешься ты так же, как и мы.

— Стану я тебе говорить. — Мила сложила руки на груди. — Одним уже рассказала, так они меня в страшном лесу оставили. Что же с твоей деревней-то не так?

— А кто его знает, — вздохнул он, — меня в ней давно не было… Помнишь то изваяние в деревне? — Мила кивнула. — Я, когда приехал, сразу его заметил и почуял что-то неладное. Стал расспрашивать местных, но никто особо со мной не стал говорить. Я понял одно — на поклоны к нему ходят и просят урожай хороший в этом году принести. Но оно и понятно, с голоду никто не хочет умирать из-за Черного ельника.

— А причем здесь Черный ельник?

— Ну, — протянул Иномир, — много лет назад поля вдруг начали зарастать страшными елями. Всего за один день они захватили все в округе. Плодородная черная земля сменилась серой, весь урожай погиб, начался голод, и многие деревни или совсем исчезли, или заметно поредели. От того этот край и такой бедный: народ здесь с трудом сводит концы с концами. Видать, Старейшине совсем стало тяжело, и он обратился к какому-то духу за помощью. Уж не знаю, какие они ему жертвы приносят, но вели тебя, похоже, именно с этой целью. Сдается мне, что за одну тебя они бы всю деревню на год вперед прокормили бы.

— Какой ужас, — Мила прикрыла рот ладошкой, — они что, на убой меня вели? А почему именно меня?

— Как же много вопросов, — громко вздохнул Иномир и почесал голову. — Что ты от меня хочешь? Я тебя уже спас. В моей одежде вон сидишь, мою еду ешь. На том спасибо скажи и спать ложись.

Мила ничего не стала ему отвечать, лишь придвинулась ближе к костру в надежде, что тепло укроет от дурных воспоминаний. Но в голове как на зло крутились воспоминания о том, как в молчании ее вели на погибель. Что тогда, что сейчас тишина только сильнее давила.