Когда мое сердце станет одним из Тысячи

Животным просто: ешь, играй, спаривайся, выживай. Им не надо заботиться о квартплате, работе или странных, запутанных, смущающих чувствах. У Элви синдром Аспергера, но скоро она больше не будет иметь дело с докучливыми взрослыми из госопеки. Осталось дотянуть до совершеннолетия и все случайно не испортить. В идеале — найти друзей. Кого-то кроме однокрылого ястреба Шанса из зоопарка, где она работает. Однажды Элви встречает Стэнли, мальчика с хрупкими, как стекло, костями. Элви и Стэнли сближаются, но им придется многое преодолеть, чтобы стать счастливыми.

Дизайн обложки Оксаны Зморович

А. Дж. Стайгер

От автора

~

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

notes

1

2

3

4

5

6

7

А. Дж. Стайгер

Когда мое сердце станет одним из Тысячи

Для Джо

От автора

Впервые о мире «Обитателей холмов» я узнала в детстве благодаря мультфильму 1978 года, показавшему мне жестокость, надежду и красоту придуманной Ричардом Адамсом истории. Я моментально влюбилась в этот мир и его героев. Даже десятилетия спустя его влияние на меня кажется незыблемым.

Кролики по природе своей борцы за выживание. В мире хищников они приспосабливаются, сражаются, дерутся и упорствуют. Поодиночке они слабые и живут недолго, но как вид они сильны. Они олицетворяют волю к жизни — глубинный инстинкт, который горит в каждом создании этого мира.

Элви — тоже борец. Ее эмоциональная связь с кроликами — особенно с «Обитателями холмов» — и породила ее в моем сознании, и от нее я неизменно отталкивалась, раз за разом правя текст.

За это я бесконечно благодарна Ричарду Адамсу. Он ушел из жизни в 2016 году, но его наследие останется в поколениях. «Обитатели холмов» — гораздо больше, чем фантастический роман, это настоящий гимн жизни. Он напоминает нам о нашей глубинной и тесной связи с землей, с животными и друг с другом.

~

У кроликов период ухаживания и спаривания длится около тридцати-сорока секунд. Я не кролик, но если бы им была, моя жизнь стала бы проще во многих отношениях.

— Ты точно этого хочешь? — спрашивает Стэнли. — Знаешь, еще не поздно передумать.

Я дважды дергаю свою левую косичку:

— Если бы я не хотела, то не предложила бы.

Впрочем, я не думала, что он согласится.

Мы в номере мотеля со старым, дребезжащим обогревателем и репродукцией картины с ветряной мельницей. Стэнли сидит на краю кровати и беспокойно ерзает, прижав руки к коленям. Его костыль лежит рядом.

Я делаю несколько шагов ему навстречу. Он поднимает руки, затем замирает.

— Касаться нельзя, да?

— Нельзя, — отвечаю я. Так мы договорились: я его могу касаться, он меня — нет.

На шее у него пульсирует жилка, я насчитываю двадцать ударов за десять секунд. Сто двадцать ударов в минуту.

Все это, наверное, очень неожиданно. Технически это наше первое свидание, но я хочу попробовать, хотя бы разок. Все должно произойти инстинктивно. Все животные могут это делать, значит, и я смогу. Не настолько же я увечная.

Я медленно протягиваю руки и заключаю его ладонь в свои. Он издает звук, словно собираясь чихнуть, — такой резкий вдох. Я внимательно разглядываю его тонкие и длинные пальцы. Я не люблю, когда меня касаются, потому что это причиняет мне боль, но когда я делаю это сама, терпимо.

— Знаешь, все ящерицы женского пола, они размножаются клонированием. Самки взбираются друг на друга, чтобы стимулировать производство яйцеклеток.

Он молча смотрит на меня.

— У морских коньков гендерные роли распределены наоборот. Самка вводит яйцо в самца, и тот вынашивает ребенка.

Стэнли перекладывает свободную руку на живот.

— У императорских пингвинов бывает только один партнер за брачный период. Соединяющаяся пара выбирает друг друга по отличительным сигналам. Самец стоит на одном месте и голосит, пока самка не обратит на него внимание. Они кланяются друг другу, прижимаются грудью и поют.

— Поют?

— Ага.

Интересно, что же я такое? Кролик, пингвин, гиена, гиббон? Или что-то совершенно иное? Одно знаю наверняка — с людьми у меня общего мало.

— Ты точно этого хочешь?

Он задает вопрос второй раз, но, может, он и прав. Может, я свихнулась? Моя затея запросто может обернуться катастрофой.

— Давай продолжим, — отвечаю я.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Тремя неделями ранее

В определенное время суток в моей квартире пахнет протухшей гаудой. В доме, судя по всему, никто больше этого запаха не замечает. Я написала четыре письма домовладелице, миссис Шульц, но сдалась, когда узнала, что она складывает мои письма в папку с пометкой «СУМАСШЕДШАЯ». Я однажды видела эту папку, когда заходила к миссис Шульц, чтобы заплатить за квартиру.

Поэтому теперь, когда запах становится невыносимым, я просто ухожу в парк с ноутбуком и играю в го[1] онлайн.

Сегодня 5 октября, время — 5:59 вечера. Температура в парке градусов 13. Уши заполняет тишина. Если прислушаться внимательнее, можно различить звуки, вплетающиеся в нее: однообразный гул машин вдалеке, шуршание листьев на ветру, бег моей собственной крови по венам — всё, кроме голосов людей.

Я натягиваю капюшон толстовки, у него сразу два достоинства: согревает уши и скрывает лицо, давая мне чувство приватности. Парк тих и неподвижен, вокруг меня простирается сонный зеленый ковер. Несколько кленов уже начали ронять кроваво-красные листья. Неподалеку поблескивает пруд. Кряквы обыкновенные рассекают поверхность воды, и головы самцов сверкают, точно граненые изумруды, их глаза напоминают ониксы. Когда кряквы взлетают, переливающиеся иссиня-черные зеркала[2] на их расправленных крыльях отражают свет.

Я бросаю взгляд на пустующую скамейку возле пруда и проверяю время на телефоне. Я жду мальчика с тростью.

Каждый день ровно в шесть вечера мальчик приблизительно моего возраста — может, на пару лет постарше — выныривает из лососевого цвета здания через дорогу, идет, прихрамывая, в парк и садится на скамейку. Иногда он читает, иногда просто наблюдает за утками. За последние три недели это вошло у него в привычку.

Когда он только начал сюда приходить, я злилась на него за посягательство на мою территорию. Мне не хотелось с ним говорить, я вообще не люблю говорить с людьми, но и из парка уходить я не собиралась. Поэтому я затаилась. А спустя некоторое время что-то изменилось. Мальчик стал частью пейзажа, как утки, и его присутствие перестало меня раздражать. Точное, как часы, время его появления действовало на меня почти успокаивающе.