Страница 5 из 26
– Человек уже три месяца работу ищет… – Включилась в диалог моя мать, но солидная дама оборвала её на полуслове.
– Послушайте, женщина, у меня половина родственников без работы сидит, я прекрасно всё понимаю. У нас, на «спецу» все места заняты и принять молодого человека можно лишь на временную ставку. Конечно, против воли главного не попрёшь, придумаем что-нибудь, но вы не рассчитывайте на слишком многое.
Я написал новое заявление и на него Василий Семёнович залихватским почерком наложил свою визу. Прежнее-было порвано и отправлено в урну. Меня временно приняли на работу медбратом сроком на два месяца (т.е. на время отпуска основного работника – Анастасии Васильевны, в замужестве- Алексеевы) в отделение принудительного лечения с усиленным наблюдением специализированного типа, именуемом в народе кратко как «спец». Солидная дама оказалась старшей медсестрой этого отделения, звали её Елена Александровна Гольдман. Меня представили. От главврача ей было отдано распоряжение показать рабочее место новому сотруднику и познакомить его с коллективом.
Пока происходили эти события-начался ливень. Выйдя из конторы, мы вдвоём со старшей сестрой остановились на крытом крылечке. Тёплый дождь лил как из ведра и график, который взяла назад Елена Александровна, стал покрываться каплями, долетавшими до нас.
– Молодой человек, вы не одолжите мне свой зонт на две минуты, надо как-то без потерь дойти до отделения.
Я охотно согласился и открыв зонт передал его Елене Александровне. Спрятав под него-в первую очередь график, а затем свою голову, дама вместе со мной направилась к моему новому месту работы.
Проходя через знакомый недостроенный объект, я заметил, что нового ничего там нет и решил, что этот недострой стоит тут уже давно. Идущая впереди Елена Александровна достала из кармана большую связку ключей и, дойдя до железной двери, открыла её специальным ключом, похожим на тот, которым проводники в поездах открывают туалет. Сверху сильно поливало и мне пришлось закрывать макушку головы ладонью.
– Иди за мной и обязательно закрывай за собой хорошенько все двери. У нас это очень важно. – Сказала она.
Я вошёл во внутренний дворик перешагивая через многочисленные лужи. На тропинке были хаотично разбросаны какие-то кирпичи и доски, служащие мостками. Взору открылось L-образное здание с зарешёченным двориком для прогулок, какими-то самодельными беседками, металлическими столбами и натянутой на них сеткой-«рабицей». Ближе к углу находился вход, и зайдя внутрь, мы проходили через систему каких-то запутанных коридоров с непременными решётчатыми дверьми, которые я с грохотом захлопывал за собой. Все они были снабжены замками, которые открывались специальным ключом с квадратной выемкой. Мы дошли до двери, кабинета с обычной дверью. Внутри кабинет оказался весьма просторным, с очень высокими потолками. В нём имелась ещё одна дверь, как я понял-личный кабинет старшей сестры.
– Заходи, присаживайся, сказала Елена Александровна. – Её тон был заметно мягче и дружелюбнее. – Сейчас я тебе выдам халат и ключ. Сестра- хозяйка уже домой убежала, придётся мне тебе инвентарь выдавать.
Вдоль стены помещения стояли шкафы с медикаментами, в углах были высокие сейфы. Справа у окна стоял рабочий стол и два стула, один из которых был предназначен для посетителей. У входа тарахтел холодильник. Елена Александровна несколько минут копошилась в своих закромах и, наконец, выдала мне искомые артефакты.
– Теперь пойдём со мной, посмотришь отделение. Заодно, познакомлю тебя с сотрудниками и больными.
Мы опять проходили через хитроумные коридоры и помещение, сразу определяемое как- больничная столовая. Поднявшись по двум ступенькам и свернув налево, я увидел большую тяжёлую металлическую дверь, покрашенную белой краской и красной надписью: «Процедурный кабинет». Она-всё так же, открывалась специальным ключом. В «процедурке» находились- кушетка, шкаф и стол, за которым сидел очень высокий и худой молодой мужчина с усиками, который что-то писал.
– Алёша, познакомься с новым сотрудником. Это-Виталий, он будет работать с Михаилом Александровичем, пока Настя не выйдет из отпуска. Давай покажем ему палаты и больных. Сопроводи его.
Алексей встал из-за стола, приветливо улыбнулся и пожал мне руку. Он был выше, чем я думал. Явно – далеко за два метра, я ему смотрел в верхнюю часть груди. Выйдя из помещения, мы свернули налево и через несколько шагов повернули вправо. Там, за другой решётчатой дверью, проходил очень длинный коридор, метров тридцать в длину, по правую сторону которого были тяжёлые двери в палаты с прямоугольными окошками, застекленные прозрачным плексигласом, закрывавшиеся на стандартные тюремные замки. Запах в отделении стоял специфический: нестиранное бельё вкупе с туалетом, плюс ещё и накурено. Посередине коридора с левой стороны стоял стол и по обе стороны от него-старые диванчики, обтянутые дермантином и уже основательно просиженные. К нам быстрым шагом подошёл санитар, круглолицый загорелый парень в улыбке которого виднелся золотой зуб. Одет он был в белый халат, но как-то бросалась в глаза манерность, характерная для уголовников. Он с лязгом открыл первую палату. Мы вошли. Я поздоровался. Кто-то в палате вежливо ответил.
– Это у нас «наблюдательная палата», сюда всех «глумарей» помещают, да вновь поступивших, если не ясно что за тип. За «глумарями» надо вести особое наблюдение. – Объяснял Алексей, оказавшийся медбратом и начальником смены.
– Что значит «глумари»? – Спросил я.
– Ну, это те, кто в остром психозе, ведёт себя неадекватно. – Разъяснял медбрат.
В палате находилось человек восемь, красавцы все, конечно, неописуемые. Некоторые из них спали. Кто-то читал книгу. Бросился в глаза пожилой лысоватый мужчина в пижаме, переминавшийся с ноги на ногу возле своей койки у окна. Ступни у него были чёрными, как уголь, с кривыми длинными ногтями. Такая же чёрная оказалась простынь, куда этими ногами он ложился. В довесок он ещё и улыбнулся такими же чёрными прореженными зубами.
– Алёша, Алёша, дай мне, пожалуйста, горелую спичку. Я тут горелые спички собираю, мне они нужны в зубах ковырять. – Топчущийся мужик залез рукой в карман и вынул из него какой-то мусор, в котором угадывались очертания нескольких спичек. – Алёша, Алёша, – продолжил он, – я опять вхожу в «глубокий глум».
Тут внезапно с одной из коек вскочил другой пациент, до того притворявшийся спящим, и схватив предплечье медбрата стал тереться о него щекой, при этом громко мяукая.
– Галушка, а ну брысь отсюда! – Прикрикнул на него Алексей и слегка оттолкнул псевдокота.
Больной засмеялся и было видно, что несмотря на молодой ещё возраст, был совершенно беззубый. В завершении-он визгливо залаял и вывалил свой очень длинный язык, изображая на этот раз пёсика. Елена Александровна, стоявшая в коридоре, укоризненно покачала головой.
Мы с улыбкой вышли и пошли смотреть вторую палату. Она была заметно больше первой. Спящих в ней не оказалось. Каждый занимался своими делами. Некоторые играли в нарды. Двое ходили вдоль коек и о чём-то разговаривали. На меня сразу обратили внимание и приветливо заулыбались. На моё «здравствуйте» откликнулось сразу несколько человек. Один из них, невысокий, с бородкой, монголоидного вида больной подошёл ко мне и спросил моё имя. После предложения познакомится «получше», мы направились снова – в коридор.
– Это «петушатник» у нас, тут «петухи» одни. – Пояснил санитар, который, судя по всему, неплохо разбирался в тюремных вещах.
Дальше мы посетили ещё три небольшие палаты. Была ещё шестая палата, упирающаяся входом в торец коридора. Дверь в неё была открыта и на некотором расстоянии от входа до верху зарешёченная. В решётке была ещё одна дверь для входа, закрытая уже на «квадратный» замок. Эта палата была самая большая, человек на пятнадцать и в ней был свой туалет.
Везде меня встретили хорошо, интересовались: как меня зовут, сколько мне лет, когда закончил училище? Я отвечал как можно вежливее, сохраняя достоинство. Всё отделение было больше похоже на следственный изолятор. Стены палат были выкрашены какими-то тёмными дешёвыми красками почти до потолка, края стен украшал старомодный накатный узор. Коридор был выкрашен коричневым «под дерево». Пол выстлан линолеумом, во многих местах порванным и грубо прибитым. Надо было смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Кое-где на стенах имелись кнопки вызова охраны. Многие из них уже не работали. Экскурсия была окончена, и я направился к выходу. Из первой палаты донёсся голос «топтуна»: