Подписчики

Марлоу прибыла туда, где дороги сходили на нет, исчезая в высокой густой траве на конечной станции, обозначенной как Абсекон. Дальше она двинулась пешком. Маршрут прокладывала по маленькой бумажной карте, которую дал ей знакомый Хани, — на юго-восток от Нью-Йорка, к месту, которое называют Побережьем. Карта понадобилась ей ненадолго. Не заметить массивную цементную подкову, окружающую Атлантис, было невозможно. U-образная стена, надежно отгораживающая бухту от остального штата, на сотни метров вдавалась в океан, разрезая волны. Между оконечностями буквы «U» прыгала россыпь буйков. За ними дрейфовали лодочки мятного цвета с надписью «Береговая охрана Атлантиса» на бортах.

За стеной жались друг к другу башни; старые эмблемы на их вершинах в основном потрескались или отвалились. Марлоу огляделась на людей, идущих вместе с ней. Нетрудно было догадаться, кто, так же как и она, намеревается проскользнуть через границу незаметно. Лица у таких попутчиков были нарочито безучастны, глаза смотрели строго в землю. Они шагали осторожно и размеренно, специально чтобы не привлекать ни малейшего внимания. Марлоу пристроилась позади пожилой пары, слишком проворной для своего возраста. Им было за восемьдесят, и они представляли собой монолит — оба широкобедрые, темнокожие и с густыми седыми волосами. Когда мужчина кивнул Марлоу, она увидела переднюю часть его кепки: лычки всех цветов и вышитое желтым «Корея II». Вместе, но по отдельности Марлоу и старики направились к правой стороне стены, туда, где она изгибалась и уходила в океан.

Вентнор, последний городишко перед стеной, представлял собой странное сочетание курортной безвкусицы и пограничного угрюмства. Бетонные отели справа от Марлоу были исполосованы ржавчиной. С балконов свисали яркие пляжные полотенца. Слева находились крошечные киоски из хрупкого пластика, которые уже закрылись на ночь. Марлоу подошла к одному из них и заглянула внутрь, щурясь от света голой дежурной лампочки. Стеклянные стопки и елочные украшения с изображением все еще новой американской границы — песок, море и возвышающаяся над ними стена, отбрасывающая длинную суровую тень. Футболки с надписями безыскусным шрифтом: «Гуд-бай, любимая, я уехал в Атлантис». Акваручки с плавающим внутри крошечным пограничником с ружьем и в неоново-желтых очках. Марлоу внезапно обернулась, испуганная напоминанием. Но единственный находившийся поблизости человек в форме, казалось, весь сосредоточился на том, чтобы ее не замечать. Когда глаза их случайно встретились, он развернулся и сделал несколько шагов в другом направлении.

До стены оставался еще квартал, когда Марлоу и пара, за которой она шла, оказались в темноте. Марлоу подняла голову и увидела дрона-осветителя, лениво качающегося метрах в тридцати у нее над головой. Когда она сделала еще один шаг к стене, он бросился вперед и тут же отпрянул, словно наткнулся на что-то. Потом повернулся и снова улетел в глубь страны. Марлоу постояла, привыкая к скудному свету уличного фонаря и ожидая, что предпримут дальше ее пожилые спутники. Они помедлили, а затем направились к лачуге в конце улицы. Сначала вывески на ней Марлоу не видела. Вдруг над крышей зажегся свет, три раза медленно мигнул и снова погас. В этих вспышках Марлоу успела прочитать: «Экспресс „С утра пораньше“». Алкокруиз. Пара, оглядываясь, поспешила к лачуге. Марлоу тоже.

За прилавком стояла женщина в гидрокостюме, собранная и приветливая, словно сейчас была середина дня и она вела нормальный бизнес. Она протянула руку ладонью вверх. Марлоу не знала, сколько денег дала ей. Но было темно, а значит, женщина тоже не могла пересчитать купюры. Она сунула их куда-то под разбитый прилавок, на который опиралась.

— Ждите рассвета. Встречаемся на пляже на Дадли-авеню, — сказала она. — Два квартала в том направлении.

Марлоу убила час, прислонившись спиной к задней стенке лачуги, наблюдая, как чайки собирают крошки пиццы, и иногда задремывая. Едва небо начало проясняться, она встала и направилась к пляжу.

Качавшаяся на волнах вблизи берега лодка напоминала большую игрушку: бело-голубая, на вид словно пластмассовая, над рубкой вялый флаг с черепом и костями, а на борту рисунок усатого пирата с черной повязкой на глазу. «На абордаж!» — было написано в небрежно очерченном комикс-облаке.

Марлоу сняла обувь и побежала к небольшой группе людей, собравшихся вокруг женщины в гидрокостюме. Женщина бурно жестикулировала, указывая то на лодку, то на спасательный жилет, который держала в руках, но говорила совсем о другом — о том, как они будут пересекать бухту. Экспресс «С утра пораньше» привезет их прямо к песчаной косе и бросит там якорь. Ровно через двадцать минут мимо проследует катер, доставляющий продукты в Атлантис с британской баржи.

— Мы быстро поднимемся на борт, — объясняла женщина, — баржа продолжит путь в Атлантис и доставит нас в док. Я провожу вас к ресторану возле гавани и отведу в подвал, где вы переоденетесь в форму официантов. Владельцы ресторана раньше жили в Коннектикуте. Они так и не смогли смириться с потерей родных, а потому помогают нам много лет. — Она осмотрела группу. — После этого вы действуете самостоятельно.

Тут по берегу подъехал, рыча и взрывая песок, джип, за рулем которого сидел водитель в униформе и с осоловелым взглядом. На дверце было написано: «БЕРЕГОВАЯ ПОГРАНСЛУЖБА ВЕНТНОРА». Увидев машину, женщина развязно вильнула бедрами и визгливо закричала:

— Ну, кто готов надраться с утра пораньше? — Когда джип отъехал, она пробормотала: — Извините, конспирация. — И продолжила инструктаж: — И последнее: информация мелким шрифтом. Полагаю, раз вы здесь, то знаете об этом, но я все равно должна вам напомнить. Государственный департамент США запрещает поездки на территорию, которая теперь называется Атлантис, а раньше именовалась Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси. Выезжать оттуда также не разрешается. Вы должны отдавать себе отчет в том, что совершаете незаконные действия. Вы проникнете в другую страну, с которой у Америки нет дипломатических отношений. Если вас поймают по эту сторону границы, вы попадете в тюрьму. Если вас поймают там, вы никогда не вернетесь домой. — Она мотнула головой, указывая через плечо на конец стены, расположенный в нескольких сотнях метров от берега. — Смотрите, как далеко она тянется, — сказала женщина, и Марлоу проследила взглядом вдоль каменного сооружения, край которого терялся в дали океана. — И все же. — Женщина улыбнулась, и Марлоу увидела, что у нее золотой зуб, совсем как у пирата на борту. — Все же, — повторила женщина. — Мы можем ее обойти, не так ли? У стен есть слабое место: они где-то заканчиваются.

На борту лодки Марлоу стояла на палубе у леера, держа в руках коктейль: все здесь притворялись, что пьют. Когда окончательно рассвело, она сняла парик и бросила его в воду. Потом огляделась, проверив, не узнал ли ее кто-нибудь. Но все пассажиры с бокалами в руках решительно смотрели в небо, делая вид, что любуются рассветом. Это был один из отвлекающих маневров.

Но Марлоу зрелище в самом деле очаровало. Она смотрела, как цвета зари просачиваются сквозь небо на горизонте, и представляла отца в его комнате. Представляла мать, уродливую от рыданий из-за бегства дочери, но сидящую к камере более выигрышной стороной, — и хотя эта мысль должна была вызвать у нее отвращение, она внезапно поймала себя на том, что сильно, до дрожи в коленях, скучает по Флосс. Интересно, поддался ли Эллис на уговоры Хани, не пошатнулось ли его железобетонное мнение о характере Марлоу и не решил ли он в конце концов согласиться на сделку. Она вообразила, как Хани в пижаме стоит в своем роскошном холле и машет руками, спрашивая у водителя: что значит — Марлоу не появилась? Ее мать, и муж, и теперь знаменитая бывшая одноклассница — все они будут думать одно и то же: как это возможно, чтобы Марлоу отправилась куда-то по собственной воле?

А она здесь. Разрезает волнующиеся мутные воды, удаляясь от всех них и приближаясь к правде. Ее научили, что существование в реалити-шоу ее кормит, что нет лучшего образа жизни. Но на тротуарах Нью-Йорка она видела никому не известных счастливых людей, которым не надо круглосуточно бороться за повышение рейтинга. Они были толстоваты, что-то бормотали себе под нос, но выглядели более живыми, чем актеры Созвездия, и их вид заставлял Марлоу жалеть Флосс и Эллиса с их нескончаемым спектаклем, и Хани с ее армией невежественных адептов. Даже если они получат всех поклонников на свете, то никогда не перестанут искать новых.