Жизнь картлийских царей

Поэтому вполне вероятно, что Леонти Мровели, которому впоследствии было приписано авторство «Жизни картлийских царей», явился своеобразным систематизатором грузинской исторической традиции[25]. Свою работу древнегрузинский автор провел с определенной политической тенденцией, соответствующей требованиям объединительного движения в Грузии XI в. (об этой стороне хроники мы неоднократно говорим в своих комментариях).

Приписываемая Леонти Мровели хроника имеет все типичные особенности древних литературных источников[26] (хронологические несуразицы, слабые указания на социальные отношения и т. п.). Кроме того, древнегрузинский автор (или его источники) наряду с письменными данными широко пользовался устными преданиями и мифологическими сюжетами, по-своему преломляя в них действительные события прошлого. Мровели обращался к описанию соседних с Грузией народов зачастую лишь в связи с освещением истории своей страны. Поэтому мы мало что узнаем о событиях на Северном Кавказе, если они не имели какого-либо отношения к Грузии. Несмотря на это, «Жизнь картлийских царей» является необходимым источником для истории взаимоотношений этих народов, для освещения той важной роли, которую играли в древности предки современных адыгов, осетин, балкарцев, вейнахов, дагестанцев в исторических судьбах Грузии и всего Закавказья.

Начало научному изучению хроники Л. Мровели, как и всего свода «Картлис цховреба», было положено в XVIII в. грузинским царем Вахтангом VI (1675—1737), когда созданная им комиссия «ученых мужей» приступила к «обновлению» ранее имевшихся списков грузинских летописей. В специальном «уведомлении», составленном в довольно туманном стиле, говорилось, что царь Вахтанг созвал ученых мужей, собрал «разрозненные» и «искаженные» переписчиками «в смутные времена» «Жития Картли» и, используя «истории» армян и персов, повелел написать «Картлис цховреба».

В течение последующих более чем ста лет свод грузинских летописей был известен в этом «вахтанговском» варианте. «Уведомление ученых мужей» ввело в заблуждение текстологов «Картлис цховреба», считавших его по преимуществу плодом «вахтанговского сочинительства». Лишь с выявлением новых списков свода, составленных задолго до рождения Вахтанга VI, стало ясно, что большая часть тех «исправлений» и «дополнений», которые вышеназванная комиссия приписывала себе, имелась в предшествующих списках «Картлис цховреба»[27].

После присоединения Грузии к России среди русских ученых, а через них — и в Западной Европе возник интерес к грузинским письменным памятникам. С этого времени приступают к их изучению и публикациям[28]. Первым публикатором и одним из наиболее серьезных интерпретаторов КЦ был член Российской Академии наук Марий Иванович Броссе (1802— 1880)[29].

Публикации грузинских письменных памятников имели большое значение для изучения присоединенного к России края. Открылась возможность судить по собственно грузинским источникам не только о Грузии, но и о сопредельных с нею народах. Но исследовательская деятельность М. И. Броссе и его учеников во многом оказалась зависимой от традиционных взглядов грузинской историографии: упрощенный подход к сведениям летописей, отсутствие сколько-нибудь удовлетворительного сравнительного их анализа. Тем не менее своими трудами М. И. Броссе создал предпосылки для критического пересмотра этой традиции, хотя полное ее преодоление стало возможным лишь значительно позже и связано оно с именами Н. Я. Марра, И. А. Джавахишвили, Е. С. Такайшвили и их учеников.

Первые же публикации грузинских летописей вызвали самые разноречивые суждения о них. Если М. И. Броссе, В. де Сен-Мартен, Д. 3. Бакрадзе и др. рассматривали ранние части КЦ как важный источник для изучения истории грузин и других народов Кавказа, то в противоположность им К. П. Патканов и некоторые другие ориенталисты отказывали им в какой-либо ценности. Эти противоречивые мнения о ранних грузинских источниках следует объяснять методологическими установками источниковедческих исследований того времени. Как справедливо писал С. Н. Какабадзе, «исследователи подходили к вопросу чисто внешне, мало заботясь о внутреннем анализе текстуального материала, как, например, Патканов и Ланглуа, или же подступали к летописям с заранее составленным предубеждением, основанным на ложно понятом представлении о национальном достоинстве»[30].

Особенно развернутую деструктивную критику ранних частей КЦ дал К.П. Патканов[31]. Основная его мысль сводилась к тому, что они являются неудачным «измышлением», что автор грузинской хроники не мог пользоваться какими-либо местными источниками, ибо их в Грузии не было, что подлинной «историей Грузии» является сохранившийся армянский перевод грузинской летописи, а изданный М. И. Броссе свод КЦ будто бы был сочинен самим Вахтангом VI и т. д. Все эти и прочие мысли Патканова уже тогда были подвергнуты критике.

В 1884 г. Д. З. Бакрадзе обнаружил список «Картлис цховреба», составленный в 1636—1646 гг. и получивший название «Списка царицы Мариам». Работа Д.3. Бакрадзе была, по существу, первым научным исследованием, посвященным анализу КЦ[32]. Кроме того, статья Бакрадзе носила программный характер: в ней намечались конкретные пути дальнейшего критического изучения древнегрузинской исторической литературы.

Вскоре был обнаружен новый свод древнегруэинских летописей, так называемое «Обращение Картли» («Мокцевай Картлисай»), составленный не позже середины Х в.[33] и служивший автору (или авторам) ранних частей КЦ в качестве источника, как об этом говорится в самом тексте «Жизни картлийских царей».

В 1913 г. И. А. Джавахишвили выявил еще один, более ранний список КЦ («Список царицы Анны»), а в 1922 г. — третий, «довахтанговский», «список Чалашвили», созданный в XVI в.[34]

Вскоре после публикаций Д. 3. Бакрадзе вышел в свет третий том «Осетинских этюдов» В. Ф. Миллера[35]. В специальном экскурсе, посвященном анализу письменных источников по истории осетинского народа, Миллер писал, что среди сведений, сообщаемых древними авторами о прошлом осетин, на первом месте должны быть поставлены грузинские источники. Миллер дал образцовый для своего времени анализ ранних частей «Картлис цховреба»; именно он впервые сделал «внутренний анализ текстуального материала грузинской хроники», об отсутствии которого у дореволюционных исследователей писал С. Н. Какабадзе. К сожалению, заслуги В. Ф. Миллера в грузинской историографии не были замечены.

Особое недоумение В. Ф. Миллера вызвало голословное утверждение Патканова об отсутствии в Грузии письменных источников, которыми могли пользоваться авторы грузинской хроники. В работе Л. Мровели использованы, как об этом свидетельствует сам летописец, сочинения «греческих» (византийских), древнеармянских, персидских и древнегрузинских авторов, в том числе лучшие по сравнению с дошедшими до нас вариантами анонимного «Обращения Картли».

Правда, Мровели не дает точных ссылок на свои первоисточники, ограничиваясь лишь общими их названиями: «жизнь, т. е. история греков» (ромеев), «жития армян», «жития персов» и т. д. Вообще выбор источников наглядно характеризует мировоззрение Л. Мровели. Это прежде всего присущее грузинскому обществу XI в. представление о единстве происхождения и исторических судеб кавказских народов. Данная идея могла возникнуть в политических условиях Грузии XI в. и была оформлена Леонти Мровели по образцу уже имевшихся у византийцев и армян генеалогических таблиц народов, в основе своей восходящих к библейским сказаниям[36]. Но древнегрузинский историк вышел за традиционные рамки библейской генеалогии, ибо руководствовался политическими нуждами растущего Картлийского царства. Поэтому, сообразуясь с условиями времени, он свободно обращался со своими источниками и возвел к единому «отцу» Торгому (Таргамосу) буквально все аборигенное население Кавказа. Таким образом им устанавливалось единство народов Кавказа, которое мыслилось прежде всего как единство этнополитическое.

25

Ср.: Джанашиа Д. С. Об источниках «Жизни картлийских царей». — В кн.: Вопросы истории народов Кавказа. Тбилиси, 1966, с. 142 (на груз. яз.); Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии. Тбилиси, 1959, с. 32 и др.

26

Уместно было бы в данном случае вспомнить оценку, данную В. В. Бартольдом античным литературным источникам: «Беда в том, что греческие оригиналы мы имеем в очень позднем виде, после того как они подверглись обработке; они представляют из себя часто просто компиляцию без всякой критики сопоставляемых известий, поэтому ко всем им приходится относиться с большой осторожностью» (Бартольд В. В. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира. — В кн.: Бартольд В. В. Соч., т. II, ч. 1. М., 1963, с. 663). Подобное можно сказать и в отношении древнегрузинских литературных памятников.

27

Каухчишвили С. Г. Объем и состав «Картлис цховреба». — КЦ, с. 023—029; см. также: Григолиа К. Г. Новая Картлис цховреба. Тбилиси, 1954 (на груз. яз.). Грузинская историческая мысль XVIII в., связанная непосредственно с эпохой культурного Возобновления XVI—XVII вв., выработала свою интерпретацию исторических источников. Наиболее выдающимся представителем этого нового периода был Вахушти Багратиоии (ок. 1696—1784). Его капитальная «История Грузии» (труд был закончен в 1745 г. в Москве) кроме летописной традиции содержит обширные знания по истории и географии Грузии и соседних с нею народов.

28

Орбели Р. Р. Кавказоведение. — В кн.: Азиатский музей. Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. М., 1972, с. 470; Лавров Л. И. К 250-летию академического кавказоведения в России. — В кн.: Кавказский этнографический сборник, т. VI. М., 1976, с. 8.

29

О жизни и деятельности М. И. Броссе см.: Марр Н. Я. К столетию со дня рождения М. И. Броссе. — Зап. Восточного отдела Русского археол. об-ва, 1902, т. XIV, с. 073—078; Хантадзе Ш. А. Марий Броссе. Тбилиси, 1966 (на груз. яз.; там же библиография трудов М. Броссе); Он же. М. И. Броссе и русское и европейское грузиноведение. Тбилиси, 1970.

30

Какабадзе С. Н. Указ. соч., с. 21.

31

См.: Патканов К. П. Ванские клинообразные надписи как источник для истории Передней Азии. — Журнал министерства народного просвещения, 1883, декабрь.

32

Бакрадзе Д. 3. Профессор К. П. Патканов и источники по истории Грузии. — Иверия, 1884, № VII, VIII (на груз. яз.).

33

Русский перевод этого произведения был опубликован Е.С. Такайшвили (см.: Такайшвили Е. С. Три хроники. Источники грузинских летописей. — Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, 1900, вып. 28. Тифлис).

34

См.: Джавахишвили И. А. Указ. соч., с. 303, 384 и др.; см. также: Каухчишвили С. Г. Указ. соч., с. 015—016.

35

Миллер В. Ф. Осетинские этюды, т. III. M., 1887.

36

См.: Джавахишвили И. А. Указ. соч., с. 175 и др.; Кекелидзе К. С. Идея братства закавказских народов по генеалогической схеме грузинского историка XI в. Леоити Мровели. — Этюды, т. III. Тбилиси, 1955, с. 96—107; Григолиа К. Г. Указ. соч., с. 6—11.