Страница 41 из 92
Т о н я. Я уже пила!
К о с т я. Ничего, тебе это что слону дробина. (Дает Тоне бутылку.)
Т о н я (нерешительно). Значит, по алфавиту?..
Т и м у р. Именно. Девушка А предсказывает судьбу юноше Б. Давай.
Т о н я. Двадцать лет… Боря прав, я и представить себе не могу такого срока…
Т и м у р. Ты не о себе представляй, о нем…
Т о н я. Попробую… (Помолчав.) Сначала Боря поступит в Институт международных отношений…
Борис кланяется, прижав руку к груди.
Проучится там два года и сбежит… Поступит в медицинский…
Т и м у р. Так, может, ему лучше сразу — в доктора?
Ж е н я. Не мешай!
Т о н я. Кончит медицинский, станет замечательным хирургом…
Б о р и с. Детским?
Т о н я. И детским тоже… Потом бросит все — Москву, положение, уедет далеко-далеко на север…
Ж е н я (ужасаясь). С женой?
Т и м у р. Вопрос нечестный! Прогнозируется только один человек. Словом, с Борисом все ясно: через двадцать лет он главный хирург Якутской АССР.
Т о н я. Твое здоровье, самый главный хирург! (Пьет и передает бутылку Борису.)
Б о р и с. Ну, а мне и гадать нечего, прогноз автоматический: через двадцать лет Женька будет знаменитым дипломатом.
К о с т я (иронически). Коллонтай номер два.
Ж е н я (с вызовом). Румянцева номер один! Не верите?
Б о р и с. Верим и знаем. Будь здорова, номер один! (Пьет. Отдает бутылку Жене.)
Ж е н я. Детки, а вам не кажется, что мы засушили мероприятие?
Т и м у р. Есть отчасти. Давай отмочи хохму. В Костин адрес.
Ж е н я (подумав). Так и быть, скажу всерьез и чистую правду. Через двадцать лет Константин Бережной будет митрополитом всея Руси…
К о с т я (басом, нараспев). Благословляю тебя, дщерь моя, за твою неизреченную щедрость!
Ж е н я (продолжает). Митрополитом всея Руси Дионисием в пьесе Алексея Толстого «Царь Федор Иоаннович». Премьера состоится в театре города Кимры Калининской области. В этом театре Костя будет не только ведущим актером, комиком в жизни и злодеем на сцене, но и председателем месткома! У него будет две жены и три любовницы…
К о с т я. Четыре!
Ж е н я. И четыре любовницы. Заглядывая далее чем на двадцать лет, добавлю, что в день шестидесятилетнего юбилея товарищу Бережному присвоят звание заслуженного артиста Якутской АССР, и они обмоют это долгожданное событие с главным хирургом республики товарищем Глебовым в теплой и дружеской обстановке. Дерзай, Бережной! (Пьет и передает бутылку Косте.)
К о с т я. Ну что ж, считаю, мне предсказан не худший вариант. Благодарю. (Помолчав.) Что касается будущего нашего друга Тимура Калитина, то оно мне тоже видится в исключительно розовом свете. Правда, у него не будет такого количества жен и любовниц, как у меня…
Т и м у р. Протестую! Это зажим!
К о с т я. Но зато грудь его будут украшать многочисленные лауреатские медали, а понятие «эффект Калитина» войдет во все учебники физики. Причем произойдет это еще раньше, чем через двадцать лет. Впрочем, если он до этого не сопьется. Поэтому, друг мой Калитин, я пью и призываю тебя не следовать моему дурному примеру! (Пьет, отдает бутылку Тимуру.)
Т и м у р (поболтав бутылку). Боюсь, что от такого количества и муха не сопьется… (Помолчав.) Мне осталось запрограммировать светлое будущее Антонины Пересветовой… Прошу прощения за нечаянный каламбур. Что ж, это легче легкого, ибо я сам надеюсь принять активное участие в ее судьбе.
Т о н я. Интересно. Как это?
Т и м у р. Ты будешь, Тоннушка, строить великолепные самолеты, такие же сильные и красивые, как ты сама.
Ж е н я. Вот это комплимент!
Т и м у р (трясет головой). Нет! Это не комплимент! Это обещанное признание в любви! Все эти годы ты мне здорово нравилась, Тонька, но я молчал, потому что… Ну, в общем, молчал. А сейчас больше не хочу молчать… Какого черта я буду все молчать, молчать, молчать? Вот люблю тебя и хочу, чтоб ты это знала! И вы все тоже, ясно?! (Пьет из горлышка, бросает бутылку в кусты и убегает.)
К о с т я. Готов. Окосел.
Т о н я (Борису). Ты тоже так думаешь?
Б о р и с. Я?.. Нет… Совсем не думаю!
К о с т я. Совсем не думать — еще хуже, чем думать плохо. (Внезапно.) Атас! Опять эта корреспондентка!
Входит С т е п н а я. Через плечо у нее висит портативный магнитофон, в руках — гитара.
(Сладко.) Милости просим, дорогая наша товарищ Степная!
С т е п н а я (не реагируя). Румянцева, куда ты скрылась? Я ищу тебя по всей школе!
Ж е н я. Зачем? Ведь вы записали мою речь?
С т е п н а я. У нас запланирована часовая передача, понятно? Если в ней будут только речи, ее слушать никто не станет.
К о с т я. А вам это не все равно?
С т е п н а я. Отнюдь. Я привыкла, что мои передачи имеют успех, их неоднократно повторяют по многочисленным письмам радиослушателей.
К о с т я. Пожалуйста! Сколько вам нужно писем?
С т е п н а я. Поменьше цинизма, побольше энтузиазма, Бережной. Вот единственное, чего мы хотим от молодежи. Работа над передачей продолжается. (Вынимает микрофон на длинном шнуре, включает магнитофон. В микрофон.) А вечер между тем идет своим чередом. Давайте выйдем из душного зала, где не смолкая гремит оркестр, и последуем за небольшой группой выпускников. Вот они остановились в тихом уголке школьного двора и о чем-то горячо беседуют…
К о с т я (в микрофон, «детским» голосом). Мы горячо беседуем о прекрасном светлом будущем, которое всех нас ждет!
С т е п н а я (выключая магнитофон). Мальчики, я на работе, вы это можете усвоить? Давайте без самодеятельности. Вернее, самодеятельность тоже будет, только чуть позже. (Включает магнитофон.) Я подхожу к одному из них. Это Борис Глебов, лучший спортсмен школы. Боря, о чем ты думаешь в этот теплый июньский вечер?
К о с т я (в микрофон). Он думает о том, как бы выпить!
С т е п н а я (снова выключив магнитофон). Еще раз влезешь — стукну гитарой!
К о с т я. Своя или казенная?
С т е п н а я. Казенная.
К о с т я (отступая). Казенной — стукнете…
С т е п н а я (Борису). А ты не волнуйся. Продумай, сосредоточься…
Б о р и с. Зачем?
С т е п н а я. Фу ты господи! Еще раз повторяю — я на работе, для дискуссий у меня просто нет времени! Завтра передача пойдет в эфир.
Нерешительно входит Т и м у р.
(Борису.) Давай в темпе! (Включает магнитофон.)
Борис молчит. Слышно, как вращаются катушки магнитофона.
К о с т я (в микрофон). Как все настоящие спортсмены, Борис Глебов немногословен. Но я знаю, о чем он сейчас думает, мой старый школьный товарищ. Он наверняка думает — какое счастье, что все это уже кончилось!
Б о р и с. Точно.
С т е п н а я. Разве вам так плохо было в школе?
Б о р и с. Нет. Не школа надоела, а это… школярство! Не маленькие, пора настоящим делом заняться.
С т е п н а я. Вы думаете, в институте уже сможете обойтись без наставников и руководителей?
Б о р и с. Я не про то. В школе мы учили все понемножку, про запас. А там будем только то, что для дела понадобится.
Т и м у р. Ну, это еще вопрос — будешь ли ты от этого счастливей…
С т е п н а я. А теперь спросим у Жени Румянцевой, как она представляет себе счастье. (Подносит микрофон Жене.)
Ж е н я (с улыбкой). Знаете, мы сегодня выпили по бокалу шампанского…
К о с т я. По полбокала!
Ж е н я. Поэтому нас немного раздражает ваше стремление втянуть нас вместо танцев в серьезный разговор. Но если уж разговор зашел… Каждый из нас, наверно, мог бы ответить одинаково: счастье — это понимать, что ты нужен, что ты можешь пригодиться людям!