Страница 8 из 17
8. Пустое тело
Наблюдатель видит меня сначала как собрание клеток, а затем как одну клетку. Он подходит ближе, до тех пор, пока объект полностью не заполнит его поле зрения. Некогда бесконечно малая точка разрослась, став целым миром, огромным лабиринтом, чье содержимое струится подобно транспорту в столичном городе, увиденному сверху, в то время как вокруг полным ходом идет непрестанный снос и реконструкция[40].
Примеры молекулярной структуры, чтобы проиллюстрировать, какие формы она может принимать (на самом деле известны сотни тысяч разных соединений углерода, каждое – с собственным расположением атомов). Здесь наблюдатель перемещается по областям, где прямое видение должно уступить место более окольным методам. Электронный микроскоп, который хотя теоретически и может показывать наиболее крупные атомы, на самом деле еще не может проникать так далеко; однако при помощи рентгена можно фактически сделать фотографию структуры молекулы. И эти фотографии показывают, что диаграммы химика (из которых я привожу всего три примера), в принципе, достоверны. На самом деле химик – это молекулярный архитектор, знакомый с теми правилами планировки, которые позволяют ему сооружать бесчисленные структуры, неизвестные в природе.
Он замечает, что у клетки, в свою очередь, есть «органы» – члены внутри членов. Многое зависит от того, какую часть выбирают для более близкого рассмотрения. Предположим, наблюдатель выбирает ядро клетки, которая собралась делиться. Оно распадается на ряд нитеобразных хромосом, которые в свой черед подразделяются на факторы или гены, являющиеся носителями наследственности. Теперь он прибыл на пограничную территорию между «живым» и «мертвым», где некоторые единицы растут и воспроизводятся, тогда как другие, сопоставимого размера, этого не делают. Это сфера гигантских протеиновых молекул, про которые рентгеновский анализ показывает, что они имеют замысловатую структуру и очень разнообразны: в некоторых случаях их структура и форма напрямую связаны с макроскопическими функциями тела.
Каждая гигантская молекула оказывается огромным сообществом атомов – в основном водорода, углерода, азота и кислорода, – каждый из которых, в свою очередь, является сообществом «элементарных частиц». Однако эти частицы не заполняют атом в обычном смысле этого слова; на самом деле можно сказать, что атом почти полностью состоит из пустого пространства. В центре этой пустоты находится компактный набор частиц – некоторые с положительным электрическим зарядом, а другие (за исключением случая с водородом) незаряженные. А вокруг этого ядра, на изменяющемся и относительно огромном расстоянии, находится вращающееся облако, состоящее из отрицательно заряженных частиц (от одной до девяноста или больше), следующих по круговой и эллиптической траекториям. Все в целом чем-то похоже на солнечную систему, так как орбитальные тела имеют маленькую массу по сравнению с основным телом и вращаются вокруг собственной оси; более того, центростремительная электрическая сила, которая не позволяет им уклоняться от маршрута, подобна силе притяжения, удерживающей планеты на своих орбитах – обе они следуют закону инверсии квадратов.
Согласно физику, я являюсь атомами, а атомы – это объемы пространства, столь малонаселенные, что почти необитаемы. Неоднократно говорилось, что если атом увеличить до размера Эмпайр-Стэйт-Билдинг (или чтобы он был в два с половиной раза выше купола собора св. Петра в Риме, или что-нибудь в этом роде), тогда создалось бы впечатление, что его орбитальные электроны, и само ядро, имеют размер не больше горошины, и что если все субатомные частицы моего тела можно было бы собрать вместе в один компактный комочек, то этот комочек был бы слишком маленький, чтобы его увидеть невооруженным глазом. Эти сравнения, которые смешивают разные уровни, не нужно воспринимать слишком серьезно, однако они служат для того, чтобы донести тот факт, что, приближаясь к центру моих областей, современная физика полностью ликвидирует мою «плотность». Здесь много различной, необычайно бурной деятельности, но тот, кто действует, становится все более и более непостижимым по мере того, как он уменьшается в размерах, пока ему не грозит и вовсе исчезнуть. Оказывается, что это столь знакомое мне тело похоже на небо, редко усыпанное бессчетным числом звезд, поэтому для достаточно уменьшенного ученого я, скорее, представляю собой вопрос из области астрономии, чем из области физиологии или анатомии. С его точки зрения у меня гораздо больше общего с Млечным путем, чем с тем, как описывает меня здравый смысл – с компактной массой плоти и кости. Все, что я называю прочным и основательным – моя голова, весь мой организм, моя семья, моя страна, сам огромный земной шар, – для физика (так же, как и для Просперо) растворяется в воздухе, если и вовсе не превращается в эфемерное видение. И последняя любопытная деталь: вместе с тем этот воздух в состоянии наблюдать собственную эфемерность, а также сочинять этот абзац о самом себе.
9. Внутри атома
В начале этой главы мой здравый смысл побудил меня обратиться к науке, а не к философии, чтобы та сказала мне, чем же я являюсь. Ученый получает свои данные, проникая в суть вещей, считая, что то, что в них важно, не лежит на поверхности. Когда он исследует мою природу, его метод – в том, чтобы узнать, из каких я состою частей, и как они работают, и он может это сделать, только все больше и больше приближаясь ко мне.
Атомы 1) водорода, 2) гелия, 3) лития и 4) углерода, согласно классической модели Бора. Однако на самом деле классическая механика, с ее определенными траекториями, здесь не применима: путь электрона подвержен принципу неопределенности, и он, в сущности, становится неорганизованной структурой.
Результат нам знаком. Выходит, что сначала я являюсь человеком, затем – чем-то, напоминающим зоопарк, затем – чем-то, напоминающим галактику, и, в конце концов, чем-то, что простительно принять за вообще ничто. Более того, если закон равенства остается в силе, то мой ученый-наблюдатель претерпевает аналогичную трансформацию. Это, безусловно, гораздо больше и гораздо меньше, чем то, на что рассчитывал мой здравый смысл.
Но, как отвечает мне здравый смысл, закон равенства в силе не остается. Быть может, областная схема работает очень хорошо на человеческом уровне и вокруг него, и, быть может, она обладает некоторой долей философской вескости, но для науки она бесполезна; и (продолжает здравый смысл) чем дальше эту схему продвигать в области очень большого и очень маленького, тем меньше она на них распространяется. Например, утверждение, что только элементарные частицы способны воспринимать меня в качестве элементарных частиц, является или невероятно лестным по отношению к ним, или невероятно дерзким по отношению к ученым.
Модель электронного облака атома водорода (в том, что называется его состоянием 3s), представленная согласно принципам волновой механики.
На самом деле все как раз наоборот. Так как именно в человеческой области достоверность схемы вовсе не очевидна (заметьте, что я не осознаю, что держу свою голову там, а не здесь), и именно в областях очень маленького (и, как я покажу, очень большого) схема становится и вовсе очевидной, и неизбежной. Здесь ее не замечают только по причине ее чрезмерной очевидности. Ибо микроученый уже давно, на свой лад, работает в соответствии с принципом концентрических областей, населенных взаимными наблюдателями, которыми правят законы равенства и «где-то еще»-ости.
40
Для захватывающего описания химических процессов в клетке среднестатистическому читателю можно порекомендовать произведение Человек о своей природе сэра Чарльза Шеррингтона.