Страница 22 из 34
Люди приносят здесь богам в жертву цветы, деньги, кокосовые орехи, сладости, плоды, молоко. Этот человек принес свой голос, горячий, живой, полный любви и тоски, голос, в который он вложил всю потребность любить своего бога и знать, что бог его тоже любит.
Это был исконно индийский способ славить божество и служить ему. Молитве-песне, молитве-гимну всегда придавалось огромное значение. И пышнее всего расцвели песни-молитвы в эпоху, известную историкам под названием «бхакти». Поэты-бхакты создали неисчислимое множество песнопений. Об их умении любить бога страстно, исступленно, до полного самозабвения я знала, читала, слышала, но всегда связывала это с далекими средними веками.
И вот вдруг подобие такого бхакта, какое-то современное его воплощение, очутилось передо мной. Его голос наполнял теплотой живой души все холодное сумрачное пространство храма, каждую щербину грубо тесанного камня.
Я опустилась на пол за другой колонной и слушала, слушала.
В храм изредка заходили люди, дергали за язык колокол, висящий перед святилищем, призывая внимание бога к своей краткой молитве, склоняли на миг голову, соединяя ладони у груди, бросали внутрь святилища монеты и лепестки цветов, обходили его справа налево и уходили. Никто не обращал на певца никакого внимания — в этой стране каждый волен молиться, как ему хочется.
Его молитва, насколько мне удалось уловить, посвящена была не Шиве, а совсем другому богу — Виттблю, но это не имело никакого значения. Храм — место, где верующий ощущает присутствие всех своих богов одновременно. И почти всегда в храме, посвященном одному из них, изображения многих других.
Он внезапно кончил восславлять Виттоля, умолк, посидел несколько мгновений с закрытыми глазами, потом открыл их, посмотрел вокруг, точно проснулся, точно вернулся откуда-то, встал и ушел.
И сразу сделался ощутимее холод тяжелого камня, сразу стала заметной вся условность культового сооружения, вся условность древней религии, которая еще продолжает играть такую большую роль в жизни каждого индуса.
Столь много столетий творческий гений народа находил свое выражение в создании культовых памятников — будь то произведения архитектуры или скульптуры, литературы или музыки, — что этот процесс вдруг не остановишь.
Но все смелей и уверенней смуглые руки с тонкими пальцами, руки, которые умеют делать прекрасным все, к чему прикасаются, берутся за создание вещей, необходимых новому времени.
Никто не может точно сказать, что только то или только это характерно для Индии. Для нее характерно то, что она является огромным потоком, состоящим из сотен тысяч струй, которые все время меняют свою форму, сливаются и разливаются, оставаясь все же струями в том же потоке. И что в целом он поворачивает сейчас в новое русло, которое прямее и определеннее прежнего, которое сжимает весь поток и выпрямляет извивы его струй, придавая им больше единообразия и заставляя соединяться в более крупные. А пока все, что рождалось в стране в течение тысячелетий, в той или иной форме, в том или ином объеме продолжает существовать, и рано или поздно его увидит всякий, кто внимательно всмотрится в жизнь народа.
Так, например, всюду в Махараштре почитают супружескую чету богов по имени Виттоль (он) и Рукминй (она). Отдельных храмов для них даже и нет, все храмы посвящены обычным богам индуизма, а вместе с тем в каждом храме и в каждом доме есть их изображения.
В общем-то Виттоль — должно быть, Вишну, или, вернее, позже он стал чем-то вроде Вишну, но его происхождение объясняют так: когда-то этот бог пришел к юноше по имени Пундалик и позвал его зачем-то. Но Пундалик сказал, что он занят почитанием своих родителей, а это для него в соответствии с дхармой важнее всего на свете. Он бросил кирпич к ногам Виттоля и попросил его встать на кирпич и подождать. Виттоль встал, упер руки в бока и простоял в терпеливом ожидании 28 юг.
Виттоля всегда изображают стоящим на кирпиче. Почему на кирпиче? И «бросил» или почтительно предложил? Не значит ли, что «28 юг» тому назад кирпич — искусственный камень, который и делать-то умели тогда немногие и секрет производства которого приравнивался к магическому действию, — был достоин того, чтобы служить подножием бога? Сколько же времени 28 юг? В «Деккан колледже» я видела модель разреза раскопок в Невасе. На глубине примерно в 15–18 м кирпича нет, есть остатки деревянных, обмазанных глиной построек. Но потом выше — дома из кирпича и черепица в каждом слое. И так до верха. Не в те ли годы, не на этой ли глубине возник и сам Виттоль? Или если не возник, то был поставлен именно на кирпич, как на постамент, достойный бога?
Его супруга Рукмини обычно стоит отдельно, а иногда и с ним. Древние это боги, но никто не скажет, из каких культов пришли они в индуизм.
В Махараштре вообще много древних и непонятных богов со странными именами: Мхасоба, Кхандоба. Я была в храме Кхандобы по дороге из Пуны в деревню Джезури. Говорят, что он XII в. Стоит на горе, венчая ее вершину. Наверх, по склону, ведут лестницы из разновеликих каменных ступеней, отполированных до железного блеска ногами паломников. Вдоль лестниц, то по одному, то по нескольку, стоят ламповые столбы — высокие, из темного камня, конусовидные. Они, как шипами, густо усажены каменными толстыми крючьями с загибом кверху. Это и подставки для светильников и ступени для тех, кто лезет ставить светильник на самую вершину столба. Можно себе представить, как красива в безлунные ночи, в ночи поклонения Кхандобе, вся дорога, озаряемая огнями. И что за вид снизу. Лестницы проходят сквозь много арочных ворот, разных по размеру и архитектуре. Некоторые уже почти разрушены. То там, то тут сбоку ступеней в беспорядке каменные фигуры или рельефы на камне: боги и святые, связанные с культом Кхандобьт. Стоят и маленькие бычки Нанди, и каменные овцы (или козы) — вероятно, изображения жертвенных животных. В камнях самих ступеней тоже видны рельефы каких-то грубо сработанных фигурок. Кто это? Неизвестно. Чьи-то имена, как часто бывает в храмах, когда-то были вытесаны на ступенях, сейчас они уже почти стерлись. Странно и своеобразно выглядит архитектурное убранство горы.
Ритма нет никакого ни в ступенях, ни в воротах, ни в столбах. Все поднимается кверху по склонам, как придется. Лестница принимает какое-то организованное направление только перед самим храмом. Там большие Нанди, с желтым порошком на лбу. Там, оскалив зубы, лежат каменные тигр и лев, украшенные спиральными завитками по всему телу. Там последние ворота с тяжелой окованной дверью, которая закрывается на замок. Она навешена недавно, после того, как храм ограбили.
Двор храма большой, обнесен толстой стеной-галереей. Сам храм невелик и по виду похож на мечеть — купол, как у мечетей, и четыре минарета вокруг него. На крытом крыльце хранится огромный железный меч в 40 кг весом и толстый грубый щит. Говорят, что девушек, которые дали обет безбрачия, венчают с этим мечом.
— Что бывает потом? — спросила я.
Никто мне сразу не объяснил. Рассказали через некоторое время, когда мы встретили группу танцоров-вагхья и танцовщиц-мурали. Мурали безбрачны, но принадлежат паломникам за деньги, подобно бывшим храмовым проституткам юга Индии, знаменитым танцовщицам-девадаси.
Вагхья-мурали обычно бывают из низких каст. Между собой они все состоят в многоженном и многомужнем браке, отражающем древнейшую форму семьи.
Они танцуют и поют о боге, о Кхандобе, которого не признают читпаван-брахманы, но который дорог всем исконным маратхам.
— Кхандоба — это Шива? — поинтересовалась я.
И из многих ответов сделала вывод, что оба бога очень близки друг другу. Большинство считает Кхандобу воплощением Шивы, его аватарой.
Перед входом в храм Кхандобы лежит каменный Нанди с подчеркнутыми символами его плодородной силы. Совершенно как перед храмами Шивы. Против входа, на другой стороне двора, большая фигура демона-ракшаса. Он поставлен здесь для напоминания паломникам о том, что его убил Кхандоба, непобедимый бог.