Страница 6 из 41
— Кажется, жива, — произнесла я чужим уставшим голосом.
— Ты большая молодец. Теперь тебе нужно сменить мокрую одежду и по возможности продолжить сдачу нормативов. Ты точно в порядке? Вот, выпей воды, — сказал он, протягивая бутылку.
Я сделала пять жадных глотков и кивнула. Потом я переоделась в раздевалке и вернулась в зал. Тогда я даже не предполагала, что мои мучения только начинаются.
В течение следующего часа я запрыгивала на деревянный куб метровой высотой, после чего спрыгивала и повторяла это много раз, пока не закончились три самых длинных минуты в моей жизни. Далее я взбиралась на канат, отби- вала мячи в настольном теннисе, отжималась, бегала короткие дистанции, сжимала резиновое кольцо. Что-то приходилось пересдавать, так как результат разнился с установленным нормативом. Потом я упала на пол, перевернулась на спину и стала разглядывать подвесной потолок, усеянный мелкими лампочками. Тело ломило и покалывало, усталость захватила меня не только физически, но и морально. Любая просьба или реплика в мой адрес раздражали. Повернув голову набок, я увидела бежевые лаковые туфли, надетые на стройные ноги. Выше колена виднелся подол белого халата. Я знала, что это Лариса, но не нашла в себе сил подняться.
— Мы почти закончили. Поздравляю, все самое слож- ное позади, — послышался ее глубокий, приятный голос.
— Вера, теперь вы можете принять душ, переодеться в свою одежду. И я приглашаю вас на обед.
Слова о еде расшевелили мое сознание. Я встала на ноги и посмотрела в улыбающиеся лицо замдиректора центра.
— Буду готова через пятнадцать минут, — сказала я. Ресторан находился в соседнем здании фитнес-центра.
После душа мое тело и разум расслабились, ноги казались ватными, а руки било мелкой дрожью. Но я не подавала виду, что мне тяжело дается каждый шаг. Натягивая на лицо улыбку, я вошла в ресторан следом за Ларисой. Мы уселись за столиком у окна, к нам сразу же подошел офици- ант. Лариса заказала нам пасту с морепродуктами, свеже- выжатый сок и десерт. Когда официант удалился, она обратилась ко мне.
— Вы, наверное, не привыкли к таким нагрузкам и устали с непривычки? Как самочувствие?
— Устала, скрывать не буду. Несколько раз мне хотелось бросить все это и уйти.
— Что же вас тогда удержало? Откуда брались новые силы?
— Этот проект нужен мне. Он мое спасение от уныния. А силы — мне не привыкать работать на пределе возможностей, когда это единственное, что от меня требуется.
— И часто вам приходилось это делать?
— Моя мама родила не того ребенка. Она пыталась сде- лать из меня певицу, гимнастку, танцовщицу. И каждый раз мне приходилось доказывать, что я могу, что я стараюсь. Мои мучения продолжались до тех пор, пока тренер или преподаватель не объявляли маме, что я не пригодна для пения, гимнастики и танцев. Я не хотела ее разочаровывать, и с каждым провалом моя самооценка умирала мучительной смертью.
— А чего вы действительно хотели?
— Наверное, чтобы меня оставили в покое. Мама не трогала меня, когда я рисовала. Поэтому я поступила на художественный. Меня это успокаивает. Когда я рисую, то ни о чем не думаю, моя голова чиста, а тело расслаблено.
— Вы сказали про уныние, что вас привело в такое состояние?
— Меня дважды предали, а потом растоптали.
— Любовь? Долго вы были вместе? Можете не отвечать, если не хотите.
— Мы долго дружили прежде.
— Мне знакома эта ситуация. Думаю, он уже обо всем жалеет, потеряв такую девушку и друга. Вы очень красивая, в вас столько глубокой красоты, которая, так сказать, прорывается наружу.
Официант принес нам ароматную пасту, обильно приправленную сыром. Потом Лариса предложила мне попробовать свежевыжатый сок, микс апельсина и грейпфрута. Я зажмурила глаза от удовольствия, настолько напиток оказался вкусным и бодрящим.
— Надеюсь, обед вам понравился, — улыбнулась Лариса. — Сейчас я отдам вас в надежные руки Степана. Вы поедете на фотосессию.
— Паста потрясающая, — ответила я. — А вот насчет фотосессии Степан наверняка ошибся. После такого непростого дня мне хотелось бы вернуться домой и как следует отдохнуть.
Лариса с пониманием кивнула. Мы вышли из ресторана и распрощались. Я направилась в сторону машины, Степан уже сидел за рулем.
— Как ты относишься к фотосъемке? — спросил он.
— Я очень устала, давай не сегодня, — сказала я, плюхаясь на заднее сиденье.
Вытянувшись, насколько это было возможным, я положила голову на согнутую в локте руку. Машина тронулась, и глаза мои закрылись.
Глава 4. Под прожекторами
Надоедливое жужжание разбудило меня. С трудом разлепив глаза, я увидела на полу светящийся в темноте экран телефона. Машинально я взяла трубку и откинулась на спину.
— Да, — ответила я.
— У тебя все хорошо? Уже восемь вечера, а от тебя с самого утра ни слуха, ни духа.
Встревоженный мамин голос вернул меня к реальности.
— Все хорошо. Сегодня выдался насыщенный день. Скоро я буду дома.
Я успокаивала ее, а сама разглядывала обстановку в машине: кроме меня в ней никого не было. На улице стемнело, но глаза уже привыкли к темноте.
— Ждем тебя.
Рядом со мной лежала куртка Степана, — видимо, он укрыл меня, когда я отключилась. Машина оказалась закрытой. На переднем сиденье я обнаружила клочок бумаги. На обратной стороне было написано: «С пробуждением! Как придешь в себя — набери, я в кафе напротив».
Я взяла телефон и поняла, что у меня нет его номера. Решила набрать Лине и зашла в телефонный справочник. Первым именем в справочнике оказался контакт «Самый лучший Степа».
— Вот засранец, — произнесла я вслух с улыбкой и нажала на вызов.
— У аппарата, — произнес уверенный мужской голос.
— Самый лучший, я проснулась. Может, выпустишь меня наружу? — поинтересовалась я.
— Конечно, — кошачьим услужливым голосом сказал он, одновременно открывая дверь и просовывая голову в салон.
— Вот это фокусы! — выпалила я от неожиданности.
— Там блинчики твои уже остыли. Через десять минут мы должны оказаться в здании напротив. Там находится одна из лучших фотостудий города.
Он указал пальцем на серое строение с черной дверью на другой стороне улицы.
— Ты посмотри на меня! Какая съемка? Я вся помятая, ненакрашенная, я не готова, — находила я все новые аргументы, оценивая свое положение. — Блинчики не буду.
— Объявила голодовку?
— Ни одна разумная девушка не будет есть перед фотосессией.
Степан отошел от двери и взмахом руки пригласил меня выйти из автомобиля. Я подчинилась, и мы молча перешли дорогу.
Узкий, темный, извилистый коридор освещался слабым приглушенным светом нескольких лампочек. Вдалеке эхом раздавались мужские голоса. Я шла за Степаном с осторожностью, словно змея, ползущая между сухими ветками в осеннем лесу. Глаза почти привыкли к темноте, когда носок моей обуви зацепился за мешковатый предмет. Я упала.
— Черт! — вскрикнула я, чувствуя жжение и боль в правой коленке. Внезапно моя рука оказалась в руке Степана.
— Сильно ударилась? — спросил он, помогая подняться.
— Не слабо, но жить буду, — не обращая внимания на боль, ответила я.
Рука Степана по-прежнему сжимала мою руку, и он не отпускал меня, пока темный коридор не закончился. В эти минуты сердце будто переместилось в ладонь и билось там с неистовой силой. Я улыбалась и благодарила Бога, что темнота скрывает мое окрыленное состояние.
— Ребята, приветствую! А вы, должно быть, Вера? — спросил низенький лысоватый мужчина сорока лет, возникший из ниоткуда.
Я кивнула головой.
— Алиса! — громко крикнул он в сторону. — Займись ею.
Прибежала молодая, коротко стриженая блондинка в стильных очках с широкой черной оправой.
— За мной! — скомандовала она, оглядев меня сверху донизу, и направилась вглубь комнаты.
Я пошла следом, оглядываясь на Степана.
— Такое дело, дорогая, у нас всего шесть минут на сборы, так как эта корова из рекламы йогурта сбила нам весь график своим непонятным настроением, — делилась она своими эмоциями, пока экспериментировала с моей рыжей копной, то распуская, то сворачивая ее в шишку на затылке.