Страница 43 из 45
— Выглядит неплохо. Опухоль спала.
Я вскрикиваю.
Это так неожиданно, что он отпрыгивает назад.
Слёзы взрываются и текут по моим щекам.
Я услышала его. Я слышу его голос. Он был слабым и немного приглушённым, но я его услышала. Я слышу его. Я прижимаю руку к лицу и плачу так сильно, что моё тело сотрясается.
Малакай притягивает меня к себе и держит до тех пор, пока я не перестаю плакать настолько, чтобы отстраниться и посмотреть на него.
— С-С-скажи мне что-нибудь.
— Привет, детка.
Его голос, я слышу его голос. Это далеко не ясно, и это далеко не просто, но я слышу разные интонации и разбираю его слова. Я уверена, что для кого-то другого это было бы не так уж много, и, вероятно, всё равно звучало бы невероятно странно, но для меня это как будто небеса разверзлись и послали мне чудо.
— Я слышу тебя! — восклицаю я от чистого счастья, уткнувшись лицом ему в грудь.
Какое-то время он держит меня за руку, крепко прижимая к себе, затем я отстраняюсь, вытираю слёзы и поворачиваюсь к доктору.
— Спасибо. Большое вам спасибо.
— Не за что. Мы не смогли ничего сделать с одним ухом, так что вы, вероятно, обнаружите, что оно всё ещё глухое, но одно ухо было почти в норме, и с помощью операции и маленького волшебного устройства вы должны быть в состоянии слышать ровно столько, сколько нужно. Мы сделали всё, что могли, и, похоже, это сработало. Слух никогда не станет лучше, чем есть, и, вероятно, всегда будет звучать немного по-другому, но я уверен, что вы не возражаете.
Я всё ещё смотрю на его губы, потому что некоторые из его слов непонятны и звучат скорее как жужжание, чем как слово, но я могу слышать. Мне всё равно, даже если это самая малость.
Я слышу.
— Я так благодарна. Благодарю вас. Очень сильно.
Он кивает и улыбается.
— Я оставлю медсестру, чтобы она закончила здесь. В ближайшие несколько дней я отправлю вас на проверку слуха, чтобы проверить, как идут дела. Отдыхайте.
Он выходит из комнаты, и когда он это делает, в комнату врывается Скарлетт. Она видит меня, сидящую на кровати, и бежит прямо на меня. Она резко останавливается, по её щекам текут слёзы, а затем осторожно наклоняется и обнимает меня так крепко, как только может, не причиняя мне боли. Когда она отстраняется, то смотрит на меня и говорит:
— Я думала, что потеряла тебя. Никогда больше так меня не пугай.
— Скар? — тихо говорю я ей.
— Да?
— Я тебя слышу.
Теперь она тоже начинает плакать. Большими крупными слезами. Она смахивает их, а потом появляются новые.
— О, Боже. Ты можешь?
— Совсем чуть-чуть, но да. Я слышу.
— О, боже, — продолжает плакать она и снова обнимает меня.
Я крепко прижимаюсь к ней.
И я возношу молитву. Молитва благодарности.
Я слышу.
***
Малакай
Неделю спустя
— Присмотрись к ней повнимательнее, — рычу я Коде, проводя пальцами по волосам. Разочарование клокочет у меня в груди. Возможно, я и избавился от одной проблемы, но мне кажется, что я только что приобрёл другую.
Только эта ещё хуже. Гораздо хуже.
— Чертовски стараюсь, През. Если только Чарли Эндрюс — не её настоящее имя, что вполне вероятно, я ни хрена не могу найти о ней. Грёбаное ничто.
— Могло ли оно быть похоронено? — спрашиваю я его.
— Очень, блядь, вероятно. Если ей есть что скрывать, возможно, она сменила своё имя в целях защиты. Что бы это ни было, Трейтон сумел разобраться в этом, так что я тоже разберусь.
Я хмыкаю и скрещиваю руки на груди.
— У Чарли есть секреты. Большие. Тёмные. И я хочу знать, в чём они заключаются. Если они могут подвергнуть опасности мой клуб, мне нужно знать.
— Сочувствую тебе, президент, но изо всех сил пытаюсь что-нибудь найти. Никогда раньше не было так трудно получить информацию о человеке. Она хорошо спрятана.
— Что ж, посмотрим, что ты сможешь найти. Нужно защищать этот клуб, сейчас больше, чем когда-либо. У нас были подозрения, что Трейтон работал не один, а на кого-то более вышестоящего. Начинаю понимать, что это правда, и опасная правда. Он не боялся умереть. Совсем не испугался. На кого бы он ни работал, он смертельно опасен.
— Это ты мне рассказываешь, — бормочет Кода, выдыхая. — Я продолжу копать. Я выясню, как Чарли связана с этим. Как Амалия?
— Вчера вернулась домой. С ней всё в порядке. Медленно выздоравливает. Не в восторге от того, что застряла внутри.
— Бедная девочка, по крайней мере, она в безопасности, да?
— Да, на данный момент. Ты видел Чарли?
Он качает головой.
— Нет, но слышал, что она в порядке, и всё ещё в больнице, думаю, её выпишут завтра.
— Когда она будет в порядке, мы зададим ей несколько вопросов.
Кода кивает.
— Да. Я продолжу копать.
— Мы должны выяснить, кто стоит за всем этим, исчезновение Трейтона — на одно бремя меньше, но есть кто-то ещё, кто ждёт, чтобы нанести удар, подстроив всё это, и у меня нехорошие предчувствия по этому поводу.
— Нет, — бормочет Кода. — Ни то, ни другое.
— Мне нужно ненадолго заехать домой, дай мне знать, когда что-нибудь найдёшь.
Он кивает, и я выхожу из клуба и направляюсь к своему мотоциклу. Амалия дома, Скарлетт с ней, но мысль о том, что они там, всё ещё вызывает у меня беспокойство. Даже если у меня будет три грёбаных мужика, следящих за моим домом. Я запускаю свой байк и еду домой, паркуюсь у своей входной двери и, перекинув ногу через седло, захожу внутрь.
Как только я вхожу, я слышу музыку, поют два нежных ангельских голоса. Самый, блядь, сладкий звук, который я когда-либо слышал в своей чёртовой жизни. Я следую за ним по коридору в гостиную, где Скарлетт и Амалия тихо поют. Скарлетт играет на гитаре, Амалия просто подпевает. Я останавливаюсь и наблюдаю за ними мгновение, мне нравится, как Амалия закрывает глаза, когда поёт, всё ещё не доверяя собственному голосу. Скарлетт играет на гитаре так, словно она родилась с ней в руках, и когда она замечает меня, то улыбается и перестаёт играть.
Глаза Амалии распахиваются.
Она всё ещё сильно избита, но с каждым днём ей становится лучше.
Ничто не могло бы отнять у неё того абсолютного совершенства, которым она является.
Ничего.
— Вы, девочки, звучите чертовски потрясающе.
Амалия улыбается.
— Мы просто репетировали перед концертами в следующем месяце, чтобы убедиться, что звук правильный.
— Не слишком уверен в этом концертном бизнесе, — бормочу я.
Амалия улыбается.
— Это то, что мы делаем, Малакай. Ничто не остановит это.
— Ты чуть не схлопотала пулю, — я указываю на Скарлетт, затем мой палец перемещается на Амалию. — А тебя похитил грёбаный псих. Прошлый концерт ни для кого хорошо не закончился.
— Трейтон теперь мёртв, — говорит Скарлетт, изучая меня.
Девушка не глупа. Она знает, что происходит что-то ещё.
— Это не значит, что опасность миновала, — бормочу я, и обе они переводят взгляды на меня.
— Мы всё ещё в опасности? — спрашивает Амалия.
Я пожимаю плечами, не желая давать им слишком много информации.
— Всё, что я знаю, это то, что Трейтон работал на кого-то, не знаю, есть ли у этого кого-то проблемы и с нами тоже. Думаю, время покажет.
Это чертовски мягко сказано.
— О, — бормочет Амалия, потирая руки.
Я подхожу к ней, наклоняюсь и беру её подбородок в свои ладони.
— Никто, блядь, больше никогда не поднимет на тебя руку, слышишь?
Она кивает.
И, чёрт возьми, я хочу её.
Если бы она не была так избита, я бы овладел ею.
Каждую секунду каждого грёбаного дня.
— Люблю тебя, — шепчет она мягким голосом.
— Я тоже тебя люблю.
Я прижимаюсь поцелуем к её губам. На вкус, как рай. Из-за этого намного труднее оставаться в стороне.
— Оу, — напевает Скарлетт. — Ты смягчила старого разъярённого байкера.
Амалия хихикает, и я бросаю на Скарлетт свирепый взгляд, на что она подмигивает мне и улыбается.