Отражение тени

– Гала, ты прекрасно знаешь, о чем я – немного нервничая, от моей придурковатости, ответил он.

– Автокатастрофа! – я подняла обе руки вверх, показывая взрыв.

– В молодости в меня въехал огромный грузовик, как я выжила, я не помню, но когда очнулась, руки уже не было, это было не больно, только потом остались фантомные боли и все – ответила я и сняла пиджак. На мне была рубашка без рукавов, и я показала Виктору свой протез.

– Очень хорошая работа, он почти не отличается от твоей настоящей руки, и если завязать бинт или надеть повязку на смыкание, его действительно не отличишь от настоящей руки – говорил Виктор и как маленький мальчик, которому показали новую игрушку, рассматривал мою руку.

– На запястье есть скрытые кнопочки, которые позволяют мне манипулировать ладонью и пальцами, там около миллиона комбинаций, я сама их даже близко все не знаю, но когда появляется свободное время, я играюсь – сказав, засмеялась я и нажала несколько кнопок, пальцы сжались в кулак и разжались.

Пультом, лежащим на столике, я включила телевизор, где шли новости и, допив стакан, протянула его, держа протезом Виктору.

Он взял его так осторожно, как будто боялся сломать мне руку и пошел наливать мне очередную порцию.

– Расхотелось флиртовать с калекой? – громко спросила я.

– Дура ты Гала, разве это важное в людях? – вопросом на вопрос ответил он.

– Нет в человеке руки и ноги не важны, что-то я не вижу очередей в ЗАГС с безрукими и безногими – огрызнулась я.

– Ты вроде умная, а рассуждаешь, как калека на всю голову – тихо ответил он и поставил передо мной, стакан абсента и нарезку из сыра и колбасы.

– Тебе поесть нужно, а то завтра не сможешь встать от сегодняшнего знакомства.

– Свари пельмени, мы с тобой как в общаге, давай пельменей с майонезом поедим – захихикала, захмелевшая я.

Семенов открыл морозильную камеру холодильника и достал пачку пельменей.

– Сейчас все будет! Майонез тоже есть и горчица! Все по высшему общаговскому разряду! – хитро улыбаясь, произнес он и, наливая воду в кастрюлю, посмотрел на меня влюбленным взглядом.

– Капитан не увлекайся, я лишь твоя коллега! – крикнула я ему с дивана и продолжила: – К тому же у меня принцип, давать как минимум только после четвертого свидания!

– Сегодняшний день сойдет за свидание? – спросил он.

– Если поразмыслить, цветы, алкоголь, пельмени! Короче за первое тебе зачтено! – ответила я и засмеялась.

– Дело сложное, думаю, до четвертого свидания мы доработаем – помешивая пельмени, размышлял вслух он.

– Кобель! – засмеялась я.

– Судя, как ты себя сама называешь, тебе такой и нужен – хитро улыбнулся он и подмигнул.

После сытного обеда, я спала в постели капитана, а он на своем широком кожаном диване. Я проснулась в шесть утра от того что очень сильно болела несуществующая рука и первым делом, что я сделала, это налила себе стакан оставшегося со вчерашнего вечера абсента.

Сделав большой глоток, потом второй я захрипела от жара во рту, Виктор соскочил и, схватив графин с водой и стакан, подбежал ко мне.

– Все хорошо, это всегда так с утра – хриплым голосом произнесла я.

– Галактика у меня столько эмоций за день не было с пионерского лагеря! – немного устав от меня сказал капитан.

– У тебя есть утюг? – спросила я и увидела в его глазах испуг. Это меня рассмешило, как никогда.

– Я одежду из чемодана погладить хочу! – продолжая смеяться, сказала я.

Мария проснулась или очнулась в квартире, которая, судя по лесу за окном, была на втором этаже, голова болела. Все, что она помнила это, как на нее в парке кто-то прыгнул сзади, повалил в снег и приставил к лицу тряпку с резким запахом лекарства и ацетона. Она попробовала пошевелиться, но руки и ноги были крепко связаны. Она лежала на старой софе лицом вниз, а руки были связаны за спиной и к чему-то привязаны, так что не давали перевернуться. На лицо был надет намордник, в горле все пересохло, а челюсть болела из-за широко раздвинутого рта, в который был вставлен пластиковый шарик, с большой дыркой посредине позволяющей дышать, шар не давал сглотнуть и промочить горло слюной.

Мария попыталась кричать, но из пересохшего горла, покрытого странной засохшей коркой, вырвался только тихий хрип.

– Что со мной происходит? Что-то ужасное напало на меня и теперь хочет убить! – подумала она, и слезы потекли из ее опухших от медицинского сна глаз и носа.

– Я же давно не красивая, зачем меня похищать! – пронеслась спасительная мысль в ее голове, но разум сказал обратное. Ты уже здесь, это был не твой выбор. Очередной хрип вырвался из горла Марии.

Она лежала, очнувшись несколько часов назад, очень хотелось пить, сходить в туалет она не могла, вытерпеть тоже и теперь лежала в мокрых спортивных штанах.

Мария боялась остаться здесь навсегда и боялась, что придет тот, кто ее, связал и бросил здесь.

В комнате пахло мочой от высыхающих спортивных штанов, а без воды кружилась голова. Горло, челюсть, связанные руки и ноги, спина все болело сразу. Ей было страшно и стыдно.

Когда на улице совсем стало темно, она услышала приглушенные звуки за дверью, что давало надежду и одновременно огромный страх, от которого все тело тряслось.

Открыв дверь в комнату, кто-то вошел и первым делом надел ей на голову зимнюю плотно связанную шапку и натянул ее на глаза, через ткань ни чего не было видно, а открывая глаза Мария, чувствовала, как ей впивались волосинки от шерсти, заставляя их закрыть глаза обратно.

Она попыталась спросить, но из ее горла вышло только шипящее дыхание.

– Моя девочка наверно устала? – раздался низкий, грубый мужской голос, который пытался выразить ласку. И он, отстегнув какие-то застежки, повернул ее голову вверх, не отстегивая ноги. В таком изгибе спина Марии взвыла болью.

Через секунду прямо ей на лицо стали лить воду, которая проникая через дырку в шаре, находящемся во рту попадала и в желудок и в легкие. Мария захлебнулась и чтобы освободиться от воды ее легкие начали биться в конвульсиях.

Мучитель понял свою ошибку и перевернул ее обессиленное тело на бок.

– Моя девочка не сдержалась, он ножом разрезал штаны и вылил ведро ледяной воды сверху на заднее место, приговаривая: – Сейчас ты станешь чистенькой!

После помывки мучитель оставил Марию, до следующей ночи открыв для проветривания форточку. Ледяной воздух заполнил всю комнату, а мокрый матрас и остатки одежды начинали заледеневать.

Следующей ночью, когда мучитель вернулся, Марии было уже все равно. Она уже несколько раз теряла сознание от боли и холода, время до его прихода пролетело быстро, очень быстро. Что еще можно сделать больней и хуже? Ей казалось, что руки и ноги она уже отморозила, или потеряла от отсутствия циркуляции крови и их уже не спасти, и спасаться ей в таком состоянии тоже не хотелось.

– Поехали моя девочка ко мне в семью! – прошипел он и начал снимать все путы. Когда мучитель достал кляп изо рта, Мария смогла прошипеть: – Воды!

На ее голову обрушилась ледяная вода, падающая сверху из ведра, она успела сделать несколько глотков, прежде чем снова потеряла сознание.

Следующее пробуждение было от того что ее трясло, но не ее тело, а тряслось все вокруг, как будто ее везут на транспорте. Она не могла ничего видеть, ее тело было замотано в ковер, но от этого ей становилось тепло.

Сколько ехала машина Мария не знала, несколько раз она теряла сознание, и сколько в таком времени провела, тоже не понимала, света она не видела, и ориентироваться по солнцу не могла. Зато внутри ковра стало тепло, это было наслаждение, она хотела ехать и ехать, боль в руках и ногах, жажда, голод стало вторичным, главное стало тепло.

Судя по последним километрам автомобиль, ехал по лесной дороге, он сильно газовал, и его бросало из стороны в сторону. У Марии кружилась голова, от голода, от жажды, от качки. Такого сильного головокружения она не испытывала, даже когда напилась в баре с подругами и ее стошнило, а потом еще тошнило три дня.