О нашем жилище

61. Архитектор О. М. Унгерс. Шарж, опубликованный в журнале «Аркитекчюрал Дизайн» и подписанный: Иронимус

Это автоироническое, беззлобное изображение очень точно: вечно экспериментируя с темой человеческого жилища, постоянно ведя поиск наиболее удачного сегодня решения и пытаясь заглянуть в проблемы завтрашнего дня, архитекторы нередко попадают в ловушку увлеченности идеей. Риск, к сожалению, неизбежен, движение вперед не обходится без ошибок, зато опыт принадлежит всем

Как нередко бывает, это словосочетание можно встретить и раньше, но только книга английского юриста Эбенизера Говарда, страстного критика современного ему капиталистического города и столь же страстного популяризатора идеи здоровой жизни на земле, вдруг вызвала лавину конкретных проектных предложений и конкретных реализаций в самой Англии, во Франции, в Германии, затем повсеместно. Возникают небольшие поселки, или города-спутники, где двух-и реже трехэтажные дома выстраиваются по прихотливо извивающимся «пейзажным» улочкам, окружают небольшие площади, скорее площадки, где зелень господствует над застройкой. По сути возникают автономные от большого города, но связанные с ним жилые районы или даже микрорайоны. Реализация первых проектов совпала по времени с развитием пригородных железных дорог, а затем автомобильных дорог, с расширением зоны обитания тех, кто работает в городе, что и предопределило некоторый успех.

Волей-неволей осуществляя перемещение в условия «города-сада», семья утрачивала характерную для большого города анонимность: вопросы прокладки подъездной дороги и водопровода, отвода участка для школы и магазинов, правила размещения гаражей и множество других повседневных, но важных для всех забот требовалось теперь решать коллективно. Некоторая общественная организация соседства вырастала не из факта совместного проживания как такового, но из осознания некоторой действительно общей сферы интересов. Это считал несущественным Франк Ллойд Райт, не единожды упомянутый нами; это игнорировал Ле Корбюзье, также упомянутый несколько раз, - они были твердо убеждены, что «архитектор знает лучше».

При расширении крупных старых городов опыт «города-сада» был переосмыслен в концепцию микрорайона, собирающего жителей окрестных зданий вокруг единого общественного центра, торгового центра, школы, поликлиники по принципу «радиуса пешеходной доступности». Микрорайон повсеместно занял место старого квартала, и… начались недоразумения. В условиях крупного города связи между соседями «весят» куда меньше, чем контакты по месту работы, по общности увлечений. Эффективные с точки зрения загрузки общественных сооружений размеры микрорайона оказались чрезмерно велики, их психологически трудно признать «своими». В то же время сами общественные помещения нередко оказываются незагруженными, ибо они «ничьи» или расположены за пределами радиуса «психической освоенности» микрорайонного пространства… Ощутимо сказывается отсутствие ясно выраженных пространственных границ, ибо автомагистраль - граница совсем иного рода и т. п.

С начала 70-х годов, когда принцип микрорайонирования территории любого города или крупного поселка получил универсальное распространение, начался поворот в общественном мнении. Только что новое, новопостроенное ценилось именно за свою новизну, непохожесть на старый город. И вот, как только нового стало много больше, чем старого, все «увидели» особую прелесть дробного, поквартального расчленения городского «тела», опознали очарование узких переулков и небольших дворов. Разумеется, непоследовательно, но вся культура непоследовательна в том смысле, что отнюдь не развивается по схеме столь же четкой, как какое-нибудь расписание поездов. Важно, чтобы раскачивания «маятника» предпочтений не были бессмысленным шараханьем из стороны в сторону, чтобы каждая перемена сохраняла лучшее из достигнутого прежним этапом и не столько отмахивалась от него, сколько дополняла тем, что оказалось пропущено.

Смена отношения к историческим центрам городов, повсеместно произошедшая в 70-е годы, оказала огромное воздействие на судьбу «классического» квартала. Сейчас даже трудно в это поверить, но до конца 60-х неприязнь к старому городу была столь остра, что целые районы сносились без сожаления, с некоторой даже лихостью, для того чтобы уступить место новым микрорайонам или общественным сооружениям. Наконец, обнаружилось, что потери слишком велики - и психологические, и экономические. Поскольку же смена настроений по времени совпала с формированием чувства экологической ответственности за судьбу живого, оставалось увидеть «живое» и в рукотворной природе старого города. Это слияние свершилось, и вот начался процесс деликатной перестройки, получивший множество экзотических наименований: санация, ревитализация (оживление), ревалоризация (переоценка) и т. п. Суть от наименования не зависит, поскольку за этими словами везде - программа действий, направленных на сохранение древней квартальной структуры города при переделке квартир, расчистке задних дворов, так что во все окна может заглянуть солнце, встраиванию небольших магазинов, мастерских, детских садов, клубов в «тело» квартала.

Казалось бы, обреченные на слом кварталы промышленных английских городов с их «террасами», кварталы Амстердама и Кельна, кварталы старого Тбилиси, Каунаса, Выборга и многих других городов преобразились и обрели какую-то новую привлекательность. Люди словно впервые смогли увидеть, как интересна городская среда Подола в Киеве, Столешникова переулка и Арбата в Москве, кварталов Таллина, наконец, кварталов Тобольска и Торжка, Елабуги и Мурома, застроенных малоэтажными, чаще всего деревянными домами.

Особенно важным оказалось то, что осуществить огромную по масштабам, трудоемкую и потому довольно дорогую перестройку невозможно без помощи, активного участия самих горожан, самих обитателей квартала. Поскольку же планировать реконструкцию технически удобнее от квартала к кварталу, возникла необходимость, возникло желание объединить усилия и волю жителей каждого очередного квартала как его коллективных «владельцев». Неожиданным образом идея «соседства» в таких ситуациях превратилась из утопии отдельных мечтателей в коллективную силу.

Оставалось теперь немногое: увидеть и понять структуру смысловых, то есть интеллектуальных и эмоциональных в одно и то же время связей между совокупностью жителей квартала и его пространственной, его функциональной структурой. Когда и это было достигнуто, естественным оказалось сделать следующий шаг - по мере сил восстанавливать ту же структуру и при проектировании, строительстве, обживании, повторном допроектировании и новом обживании ново-создаваемых микрорайонов. В проектах 80-х годов (подобно работе Р. Бофилла на нашей иллюстрации) микрорайон стал меньше, сблизился с «классическим» кварталом, хотя обычно все же крупнее его, но есть в них то, чего у старого квартала никогда не было, при сохранении всего, что в нем было ценного.

Как и у «классического», у нового квартала есть ясно выраженная, легко читаемая внешняя граница, отделяющая «наше» от «всеобщего» - города в целом, соседних кварталов. Есть высокая, хозяйская плотность освоения каждого квадратного метра земли, но при тщательном соблюдении современных гигиенических норм доступа света и воздуха в каждое жилище. Есть «своя» зелень, но ее не очень много - важно, чтобы она была видна из каждого окна, с каждого шага по внутриквартальным дорожкам, чтобы она была ухожена с той же заботливостью, с какой люди относятся к фуксиям, гераням или кактусам на подоконнике. Непременно учтено многообразие семей и их предпочтений, так что в пределах одного квартала можно найти и квартиры с маленьким садом, являющимся их неотъемлемой частью, и квартиры, напоминающие комнату в комфортабельном общежитии, для тех, кого устраивает именно такой образ жизни. Непременно есть торговый центр и помещения клубного использования, но они не отгорожены от «улицы», а связаны с ней так, чтобы и обитатель квартала, и случайный прохожий чувствовали бы себя здесь естественно.