Булгаков и Лаппа

— Что-то случилось? Тебя стошнило? Жара нет? — Он прижал ладонь к ее лбу. — Может, отравилась чем-то? Вчера ела на улице эти поганые пирожки! Говорил же тебе!

— Я не отравилась, это совсем другое… — Тася разрыдалась.

Она была беременна. Оба совершенно не ожидали этого. В полноте их бытия не предусматривался некто третий, а мысли о продолжении рода были далеки, как и мечты о солидном доме, путешествиях — о некой иной взрослой реальности. Кроме того, Тася не представляла, как можно рожать невенчанными, и вообще, она так боялась потерять эту жизнь, такую, как она теперь складывалась.

Вдвоем, сердце к сердцу, душа к душе. И зачем, зачем эта неожиданная проблема?

Михаил нашел самого дорогого в городе гинеколога. Осмотрев пациентку, доктор заверил, что у нее здоровый организм и опасаться плохих последствий можно лишь в крайнем случае. Только Миша, как будущий врач, понимал, что риск лишиться возможности иметь детей после первого аборта довольно велик. Но он не стал пугать Тасю, отправившуюся на операцию с героической стойкостью. Все прошло благополучно. Гроза миновала. И Варваре Михайловне теперь не стыдно заикаться о свадьбе — не с животом идти под венец.

…Тася лежала бледненькая и все еще с отвращением вспоминала тот ломтик ананаса с мороженым, что поднес к ее губам Миша.

— Что-то болит? — Михаил пристально вгляделся в ее лицо.

— Просто немного грустно.

— Э, милая моя, да тебе надо взбодриться. Смотри. — Миша показал пакетик с белым порошком. — Это кокаин. В медицине используется как обезболивающий препарат. Кроме того, говорят, поднимает тонус. Его вдыхают через трубочку, сделав вот такую дорожку. У нас на курсе все пробовали. Врач должен на себе испытать лекарство. Ну, я рискую! — Он разделил порошок на четыре дорожки и вдохнул одну, потом другую и передал стеклышко с оставшимся порошком Тасе. Она повторила процедуру.

Ночью Тасю тошнило, утром она сказала:

— Пожалуйста, очень тебя прошу, не пробуй больше эту мерзость. Мне было так гадко. И вообще, мы же знаем, какая участь ждет кокаинистов. Это опасно, Миша.

— Один раз не считается. Медицинский опыт — и все! А я сразу уснул, видел чудесные сны. Но совершенно не испытываю желания повторить опыт. — Он сел на кровать и поцеловал Тасину руку — Прости, радость моя. Прости и забудь. У нас будет много детей, а вот кокаина — никогда!

Он не рассказал Тасе, какой ужас испытал на рассвете, когда она, измученная, наконец уснула. Михаил вскочил в холодном поту, разрывая на груди рубашку. Огромный скользкий змий с огненными глазами обвил его жесткими кольцами, не давая вдохнуть. Свистел и шипел, стискивая шею… «Наркотическая галлюцинация… — понял он, с трудом освобождаясь от липкого страха. — Больше никогда!»

16

Варвара Михайловна догадывалась о беременности Таси — именно этого она и боялась.

Она видела, как в последнее время бережно и тревожно Миша опекал Тасю, она заметила, что куда-то «пропали», как сказала Тася, присланные из Саратова деньги на проживание. Выходит, Тася сделала аборт и, может быть… может быть, теперь стремление к свадьбе ослабло?

Но не тут-то было. Михаил поставил вопрос ребром: если мать против их брака, они поженятся без всякого родственного благословения. После долгих обсуждений и беседы с отцом Александром венчание назначили на апрель.

Мартовское солнце плавило залежавшийся во дворах грязный снег, вниз по улицам, к разлившемуся Днепру, бежали быстрые ручьи.

Софья Николаевна отправилась с визитом к своей приятельнице Варе Булгаковой, хворавшей больше недели. Рассчитав время, чтобы никого лишнего в доме не было, и прихватив соблазнительный тортик в кондитерской у Глиэра, она задумчиво шла по Андреевскому спуску После смерти мужа Софья Николаевна еще глубже погрузилась в жизнь Фре-белевского общества и стала особо трепетно относиться к проблемам подруги, с которой сблизилась теперь еще и общим вдовством. Предстоял разговор по душам, требующий максимума деликатности.

Все споры и ссоры между старшими родственниками с обеих сторон утихли, как только был назначен день венчания. Но напряжение висело в воздухе.

— Милая моя! Варюша! — Софья Николаевна бросилась на шею Варваре Михайловне, даже не сняв беличьей шубки. — Милая! Знаю, как ты намучилась!

— И не говори, Сонюшка! Жуткую зиму пережила. — Варвара Михайловна проводила подругу в гостиную. На столе стоял лаково-черный с золотом Zinger, зажав лапкой отстроченное простынное полотно. Стопка готового белья лежала в кресле. — Вот белье шью, а Глаша метит. Мы ж не буржуа, лишних денег нет. Все вообще будет скромно. — Варвара Михайловна убрала шитье, набросила на стол голубую скатерть с бахромой и крикнула на кухню: — Глаша, согрей самовар и сделай нам чай!

— Никаких хлопот, умоляю! — Соня поставила в центр стола красивую коробку и развязала ленты: — Торт ореховый с вишневым суфле «Полонез». От Глиэра. Совершенно свеженький. И перестань хлопотать, садись, рассказывай… — Софья Николаевна расправила нарядный гипюровый воротник нового шерстяного платья и воздержалась от комментариев по поводу внешности Вари: уж очень бледной и увядшей выглядела эта прежде моложавая, смешливая женщина.

— Совсем себя забросила, — вздохнула Варвара, заправляя зауши выбившиеся пряди. — Замучилась.

Пережила жуткую зиму. — Она задумчиво ковыряла ложкой кусок торта. — Миша совершенно измочалил меня. В результате я должна предоставить ему возможность пережить все последствия своего безумного шага. Дела, как ты понимаешь, обстоят так, что все равно они обвенчаются, только со скандалом и разрывом с родными. Пошла к отцу Александру, поговорила с ним откровенно, и он сказал, что лучше, конечно, повенчать их, что Бог устроит все к лучшему. Надо надеяться.

— Варечка, ну как же без надежды? — Соня положила себе второй кусок торта. — Подсластим наши горести!

— Ах, если бы я могла надеяться на хорошую будущность этого брака! Только я, к сожалению, никаких данных с обеих сторон к каким бы то ни было надеждам не вижу. И это приводит меня в ужас.

— Варюша, мне кажется, ты слишком преувеличиваешь опасности этого брака. Тася славная девочка, и она обожает Михаила.

— Девочка! В том-то и дело. Девочка и мальчик! Мой сын незаурядный человек, и жена должна быть под стать ему. Да, это формально не мезальянс, Татьяна из хорошей семьи. Но что такое она сама? Что такое она рядом с Михаилом? Она даже не умеет быть интересной в обществе! Не умеет себя подать!

— Но твоей ребятне она нравится.

— Что они понимают, дети! Мишу все обожают и хотят, чтобы он своего добился. В сущности, Тася совсем неплохая девочка… — Лицо Варвары выразило отчаяние — она измучилась двойственностью своих чувств. — Хорошая, хорошая ваша Тася, но не для Миши.

— Конечно же, Татьяна менее развита, чем Михаил. Но кто бы не поблек рядом с ним? К счастью, она так легко поддается влиянию Михаила. И очень скоро, пройдя его шкоту, станет совсем иной! — ворковала Соня.

— И это ужасно! Ужасно, что жена будет полностью под пятой Миши! Миша любит пофорсить, и Татьяна за ним. Все деньги, которые ей присылают на жизнь и учебу, они тут же спускают в ресторанах. А последний рубль идет на лихача. Потом месяц ходят ко мне обедать. Транжиры, и никакого чувства ответственности. Недавно Тася явилась в такой шляпке от мадам Анжу!.. Мне и не снилось. Подарок Миши! А на какие деньги? — Варвара высморкалась в скомканный платочек.

— Это верно, серьезности у них нет никакой, зато любви, — хоть отбавляй. Какое-то взаимное упоение. Безумие прямо! Понимаю еще, в начале романа. Но ведь уже три с половиной года прошло, а их отношения никак нельзя назвать мимолетным увлечением.

— Но ты же знаешь, Соня, сейчас такое время, что женщина должна стремиться быть полезной обществу, приобрести профессию. Столько возможностей применить себя. Эту же особу совершенно ничего не интересует!

— Но она учится на историко-филологических курсах!