Рассказы

От этих мыслей Пете стало так грустно, что он, не выдержав, заморгал ресницами и изо всех сил снова закричал:

— Кто во дворе? Идите сюда скорее!

И вдруг он услышал голос Сережи:

— Где ты? Откуда кричишь-то?

Петя вскочил и подбросил вверх шапку.

— Ты что это, как медведь, в берлогу забрался? — смеялся Сережа, помогая Пете выбраться. — И в школу почему-то не приходишь? А у нас новостей — не перечесть! В школу лыжи привезли, и мы теперь с Григорием Ивановичем на Гольцовскую гору ездим, он нас слалому учит. А еще, знаешь, у нас на утреннике дрессировщик из цирка был, рассказывал про своих тигров и нас пригласил на них посмотреть. Сейчас все в школе собираются, а потом в цирк. Вот я и зашел тебе сказать…

— Спасибо, — ответил Петя и вдруг почувствовал, что голос у него дрогнул.

Перед тем как пойти с Сережей в школу, Петя разыскал Валерика и сказал ему:

— И где ты только пропадаешь? Нам же в школу давно пора, а оттуда в цирк, тигров смотреть.

Тут Петя заскрежетал зубами и зарычал так страшно, что у Валерика даже мурашки забегали.

А через несколько минут Петя, Сережа и Валерик уже бежали вместе по улице к ярко освещенной шумной школе.

Пять дней

Вы представляете, что значит быть фотокорреспондентом школьной спортивной стенгазеты? Фотокорреспондент ничего пропустить не может. Вот, скажем, был помещен в газете снимок «Финиш чемпиона». Так Степа Крутиков, наш спецфотокор, охотясь за этим снимком, даже сам обогнал на ледяной дорожке чемпиона школы по конькам. Ловко забежал вперед и перед самым финишем щелкнул фотоаппаратом. Правда, у чемпиона получилось ужасно огорченное лицо. Ведь он решил, что его обгоняет не фотокорреспондент, а кто-то из участников соревнований, вот и расстроился. А во всем остальном снимок удался. На нем даже было заметно вырывающееся изо рта чемпиона дыхание. Только одна Маша Зайцева, известная всей школе насмешница, не оценила снимок.

— Какое ж это дыхание? — смеялась она. — Засветил пластинку, вот и все!

От обиды Степа даже не стал спорить. Только подумал: «Ну, погоди, на зимних каникулах я такие снимки на катке сделаю, что ахнешь!»

Однако, придя в школу в первый день каникул, он узнал, что почти все спортсмены, в том числе и Маша, отправляются через несколько дней в лыжный поход. Командир похода Федя Уточкин сказал ему:

— Ты, Крутиков, побольше пленки захвати. В походе наверняка всякие происшествия будут.

— Происшествия-то будут, только вот… — Степа замялся.

Он хотел сказать, что не пойдет с ребятами, потому что не умеет ходить на лыжах. Но тут, как нарочно, появилась Маша Зайцева. А ей дай только за что зацепиться, засмеет так, что потом жизни рад не будешь. Вот он и промолчал. А теперь, когда до похода остались считанные дни, Степа просто места себе не находил. Что же делать? Разве можно снять только старт и финиш похода? А где снимки опасных спусков? Стремительных поворотов и разных происшествий?

Но как ни раскидывал Степа умом, ничего не оставалось, как пойти к Феде и сказать все как есть. Конечно, можно было что-нибудь выдумать: например, притвориться, что растянул ногу. Но Степа не любил обманывать. В конце концов решил так: взять у Феди лыжи и продемонстрировать ему свое «искусство». Пусть без всяких слов убедится, что Степа далеко не уйдет.

Федю Степа застал во дворе.

— Давай с горы кататься, — предложил Федя. — Я сейчас тебе братишкины лыжи вынесу.

— С горы?! — усмехнулся Степа, но тут же подумал: «А что? Может быть, повезет: расшибусь сразу, вот и объяснять ничего не надо».

Он забрался на гору с лыжами в руках и первым установил их на вершине горы.

— Давай! — крикнул Федя.

Степа начал продевать валенки в ремни, но одна лыжа вдруг поехала с горы, не дождавшись хозяина, а другая протянула его за собой. Степа взмахнул руками и покатился с горы кубарем.

— Да ты никак кататься не умеешь? — ахнул Федя, помогая Степе подняться.

— Не умею, — краснея, признался Степа. — Я ведь и шел к тебе, чтоб…

— Молодец! — хлопнул его по плечу Федя. — Правильно сделал. Я тебя в два счета выучу. Сам в позапрошлом году за три дня научился. А у нас целых пять!

— Неужели научишь? — обрадовался Степа.

— Да за пять дней ты у меня чемпионом станешь, — пообещал Федя.

Пять дней! Степа, наверное, будет помнить их всю жизнь. И что только Федя не проделывал с ним! Сначала приказал оставить лыжи и ходить по двору с палками в руках широкими шагами. Потом отобрал палки и заставил точно так же шагать на лыжах. На третий день, перед тренировкой, Федя спустил с цепи свою овчарку Чару и вынес из дома сверток с бутербродами.

— Для чего это? — спросил Степа.

— Нужно, — коротко бросил Федя и, привязав к ошейнику Чары самодельные вожжи, вручил их стоявшему на лыжах Степе. — Приготовьсь! — крикнул он и, выхватив из свертка бутерброд, побежал по дорожке, приманивая собаку.

Чара рванулась и потащила за собой Степу. Ездить, держась за вожжи, было очень трудно. Но Федя заявил, что других способов отработать лыжнику устойчивость не знает, а этот проверен им самим. Скоро Степа уже увереннее скользил по накатанной лыжне и падал гораздо реже. Но тут Федя начал кидать кусочки колбасной кожицы в разные стороны. Овчарка заметалась, и Степе опять пришлось не сладко.

В последний, пятый день обучения Федя зашел за Степой вместе с Машей Зайцевой, той самой, которая только и ждала, чтобы над кем-нибудь посмеяться.

«Этого еще не хватало», — нахмурился Степа. Ему совсем не хотелось стать посмешищем. Пришлось стараться как никогда. И что же? Проехал Степа несколько раз с горы и не упал, прокатился без палок — и опять благополучно. А перед тем как пойти домой, отважился и с такого крутого склона скатился, что Маша даже вскрикнула и зажмурилась.

— Ну, что я говорил? — сказал ему Федя. — Всего пять дней ходишь на лыжах, а ведь не хуже нас, — и он тоже поехал к склону.

— Всего пятый день?! — ахнула Маша и вдруг рассмеялась.

Степа вздрогнул, но тут же, проследив Машин взгляд, улыбнулся сам: оказывается, Федя, не решившись съехать со склона, поворачивал обратно.

Стрижка

В поселке «Бережок» была только одна парикмахерская. И работал в ней всего один мастер — Андрей Григорьевич Стариков. Андрей Григорьевич очень любил свою профессию, и в парикмахерской всегда был полный порядок. В комнате для ожидания на маленьком столике лежали свежие газеты и журналы, а над кассой висел написанный рукой Андрея Григорьевича плакат: «Дети обслуживаются вне очереди».

Этим правилом и решили воспользоваться пятеро друзей-четвероклассников, когда, заглянув в парикмахерскую, увидели там нескольких пожилых мужчин. Мальчики прошмыгнули вперед и выстроились под самым плакатом. Увидя их, Андрей Григорьевич оторвался от работы и сказал:

— Вы, молодежь, приходите попозже. Сейчас у меня делегаты сельскохозяйственной конференции бреются. Задерживать их не имею права. Одного еще смогу обслужить, а остальных прошу попозднее.

— Мы тогда все вечером придем, — сказал Ваня Колосков, самый обросший мальчуган. — Только вы уж всех подстригите. А то нас Мария Ивановна еще весной предупреждала: кто первого сентября придет в школу нестриженый, в класс не пустит.

— Не беспокойтесь, приму обязательно, — заверил Андрей Григорьевич, — приходите в пять часов.

Успокоенные, мальчики ушли.

Около пяти часов приятели собрались в своем дворе, чтобы всем вместе снова пойти в парикмахерскую. Не было только Вани Колоскова. Ребята сложили ладоши рупором и наперебой принялись вызывать его.