Капкан для демона

– Я бы предпочла, чтобы ты и вовсе никуда не уезжал, – ответила на это Селин. – После каждого такого путешествия ты кричишь по ночам, как раненый зверь. Это страшно, между прочим. И на пользу тебе точно не идёт.

– У меня нет выбора, – сухо отрезал Уартхол. – Нужно доставить в Акильфадию очень ценный груз.

– Настолько ценный, что ты готов на целую неделю запереть себя в тесной каюте? – изумлённо вскинула брови Ланселина. – Интересно, что же это за груз такой? Можешь не рассказывать, я в твои дела не лезу. Просто любопытно. Ты же не выносишь закрытые пространства, даже в карете никогда не ездишь, только верхом, а тут добровольно отправляешься в путешествие на корабле. Нет, я понимаю, что постоянно сидеть в каюте тебя никто не заставит, ну а если шторм начнётся?

Это-то его и беспокоило. Последний год Дэнзет провёл в Тсалитане – в должности посла Акильфадии при дворе местного правителя. Это был, пожалуй, самый спокойный год в его жизни. Обязанностей Вея и Маркус Колехорты на своего друга возложили не так уж и много – ему полагалось представлять интересы своего королевства, наблюдать за изменениями в отношении Тсалитана к союзникам и торговым партнёрам, а также время от времени выкупать рабов у Гильдии работорговцев или текущих владельцев. Преимущественно этими рабами были члены каких-нибудь знатных семей, и за них ратовали богатые родственники, поэтому с финансовой точки зрения подобные вопросы решались быстро и без проблем. Сложнее было отыскивать попавших в рабство простолюдинов – особой ценности они не представляли, с ними не церемонились, а пути перепродажи порой уводили Дэнзета из Тсалитана на другие острова. Но он не занимался этим сам. Для такой работы у него имелись доверенные люди, которые за приличное жалование колесили по всей Сальсирии, выполняя сложные и опасные поручения нанимателя. Они выкупали рабов и переправляли их в Акильфадию без участия в этом господина Уартхола, но в этот раз доверить ценный груз Дэнзет не мог никому. Селин права – недельное путешествие в маленькой каюте на торговом судне могло вновь разбудить демонов в его душе. В последние месяцы приступы ярости случались крайне редко, потому что Дэнзет старательно избегал темноты и ограниченного пространства, но на корабле это действительно очень сложно, особенно если начнётся шторм.

– Прости, но и об этих моих делах тебе тоже знать не нужно, – ответил он Ланселине. – Если хочешь, можешь оставаться здесь гостьей до моего возвращения.

Селин обиженно надула губы и проворчала:

– Тайны, тайны… Когда-нибудь они поглотят твой разум целиком, и ты перестанешь понимать, что нужно держать в секрете, а что можно рассказать. Любовь моя, так нельзя. Должен же быть в этом жестоком мире хотя бы один человек, перед которым ты можешь раскрыть душу, не опасаясь предательства.

– Он есть, – подтвердил Дэнзет. – Их даже четверо.

– Если ты о своих акильфийских друзьях сейчас говоришь, то я не об этом, – лениво отмахнулась от него Селин. – О другой духовной близости речь. О гораздо большей степени доверия, чем может быть между друзьями.

– Любовь… – криво усмехнулся Уартхол. – Ну конечно. Как же я сразу-то не догадался?

– Любовь… – вздохнула Ланселина.

Она снова перевернулась на спину и раскинула руки в сторону. Уставилась в полог балдахина мечтательным взглядом. Ещё раз громко вздохнула и при этом будто бы нечаянно сдвинула ткань на своей груди, пытаясь завлечь Дэнзета в чувственную игру. Хорошая актриса. Красивая и умная. Насквозь лживая, но ничего другого от жрицы Храма Даар ждать и нельзя было. Наблюдая за тем, как её глаза затуманиваются фальшивой поволокой страсти, Дэнзет с трудом удержался от очередной улыбки.

– Мне пора собираться, извини, – бросил он наложнице со всей небрежностью, на какую только был способен, и покинул спальню.

Прикрыл за собой высокую дверь, украшенную резьбой и позолотой. Дождался тяжёлого удара в эту самую дверь и жалобного звона разбившейся вазы из горного хрусталя и только после этого всё-таки позволил себе улыбнуться.

* * *

Два года назад Дэнзет Уартхол ещё не был послом. Он был просто другом и боевым соратником Маркуса Колехорта. Они служили вместе в одном гарнизоне, отражавшем нападения кьорвигов на южное побережье острова Сеар. Оба давали клятву верности канувшему в небытие королевству Сеарката. Сражались бок о бок, делили радости побед и горечь поражений. После того, как Дэнзет попал в плен к кьорвигам и за три года, проведённые там, озверел до неконтролируемого состояния, только Маркус нашёл в себе смелость вступиться за него перед военачальниками. А после списания со службы именно Колехорт вытащил его буквально из помойки, не позволив спиться и пасть духом окончательно.

Судьбе было угодно, чтобы испытания не разрушили эту дружбу, а лишь укрепили её, но у каждого из друзей был свой путь. Маркус – наследник драконьей крови. Его жена Вея… Она просто потрясающая женщина. Эти двое были рождены друг для друга. Вея нравилась и Дензету тоже, но он не мог дать ей ничего, кроме боли и страха. Он мог бы побороться за её любовь, но знал, что должен отступить. И отступил. Не бросил друзей, а просто пошёл своей дорогой, но при этом готов был в любой момент вернуться по первому же зову того, кого считал другом.

«Отправлюсь в Тсалитан предаваться пьянству и разврату. Зови, если буду нужен», – он так и сказал Маркусу. Кьорвиги тогда ещё не прекратили своё существование, но пробуждение воплощённой в золотого дракона богини Краонгры заставило их на время притихнуть. Можно было не опасаться нападения представителей этого варварского племени на торговые суда. Между островами Сеар и Сальсирия существует только морской путь, поэтому Дэнзет и стал пассажиром корабля, отправляющегося в порт Тсалитана. Это была «Королева морей». Теперь она принадлежит Дэнзету, но тогда ему пришлось отвалить капитану Гроу приличную долю средств, полученных от продажи собственности в Сеаркате – Уартхол в приступе неконтролируемой ярости убил двух членов команды и прилично напугал остальных. Гроу смог успокоить его только одним способом – он вышвырнул разбушевавшегося пассажира за борт и вытащил обратно на палубу только после того, как Дэнзет пришёл в себя.

В кровожадное чудовище Уартхола превращало предсмертное проклятие тсалитанского оракула, убитого им в плену у кьорвигов. Снять такое проклятие могли только сами оракулы, поэтому Дэнзет и отправился в Тсалитан. Он хотел вернуть себя, хотя надежды на успех было мало. Оракулы уже отказывали ему раньше. Они говорили, что предсмертное проклятие не могут отменить даже Великие Боги. Повторные попытки получить от них помощь тоже не увенчались успехом, поэтому Дэнзет начал в очередной раз скатываться в пропасть безысходности. Вино, женщины, драки, поединки без правил, карточные игры – он просто прожигал свою жизнь, потому что считал её пустой и бессмысленной.

Спустя несколько месяцев грязного, избитого, в стельку пьяного и полуживого Уартхола вытащил из сточной канавы старик Хьюдрик – бывший гарнизонный командир, приходившийся им с Маркусом общим другом. Хью сказал, что Колехорт мёртв, и Вея, возможно, тоже, и стало ещё хуже. А потом с острова Сеар прилетела птица-вестник и принесла сообщение от Маркуса с просьбой попытаться выкрасть у тсалитанских оракулов одну очень ценную реликвию, которая нужна, чтобы снять проклятие кьорвигов. Вея считала, что личное проклятие Дэнзета имеет прямую связь с кьорвигами, и если получится избавиться от главной беды, то исчезнут и остальные.

К этому времени Дэнзету уже не было дела до того, получится у Веи задуманное или нет – он был рад, что друзья живы, и его приводила в восторг сама мысль о том, что можно как-то насолить оракулам. Это они несколько тысячелетий назад превратили нормальных людей одной из провинций Сазалинии в безжалостных дикарей, не способных жить мирно – чтобы наказать правителей всех королевств за мысли об отмене рабства. Они создали проклятие кьорвигов. Добрые дела чаще всего остаются незамеченными, поэтому Дэнзету и не доводилось слышать об оракулах ничего хорошего, зато плохого говорилось много. Их все ненавидели – даже те, кто улыбался в лицо и пресмыкался перед надменными пророками в надежде заполучить благословение и лучшую судьбу. Но страх перед возможностью заслужить гнев оракула и проклятие всегда был сильнее ненависти, поэтому проклинатели чувствовали себя защищёнными и неприкосновенными. Они были почётными гражданами Тсалитана, называли себя Гильдией, входили в королевский Совет и всегда держали двери в свои владения открытыми, чтобы продемонстрировать близость к народу. Никому и в голову не пришло бы даже прикоснуться к чему-то в доме оракула, на что Дэнзет и рассчитывал.