Страница 81 из 88
Михаил поплёлся к ближайшей бортевой сосне. Вернулся он на поляну покусанным, зато с сотами в руках.
– Зажиляли всего, – он укоризненно посмотрел на Ведь-аву.
– Ну-ка садись на мураву! – приказала она. – Сейчас помогу твоему горю.
Михаил присел на покров из птичьего горца, поставил Деве воды лицо и руки, и она начала выдёргивать из его кожи пчелиные жала, ловко ухватывая их ногтями… «Баба-то какая красивая! – размышлял он. – И как ловко пальцами орудует… а желание не пробуждает. Руки у неё словно холодянки. Взапрок чудо болотное!»
Денис тем временем приготовил сбитень. Михаил влил в него хлебного вина, и все стали отогреваться горячим душистым напитком.
– Теперь к озеру Боровно! – сказала Ведь-ава, когда опустел котелок.
– Мы едва не увязли, – ответил ей подьячий. – А ежели ещё с двумя девками поедем, так и совсем потонем в трясине.
– Мы с Толгой здесь останемся, – успокоила его Дева воды. – А вы поезжайте, и да будет ваш путь сухим.
– Сухим? Как это? – недоумённо посмотрел на неё подьячий.
– Поезжайте, сами увидите.
– Вот девка оглашенная! – он сплюнул на траву. – Утопить в полое нас хочешь?
– Поверь ей, – сказал Денис.– Коль она говорит «проедем», значит, проедем.
– Ежели они взапрок ведьмы болотные, то помогут, – шепнул Михаил на ухо подьячему. – Денис-то – муж одной из них. Разве допустит она, чтоб её супруг утонул?
– Вдруг болотницы хотят нас в затоп заманить, а там и сожрать? Денис-то, может, заодно с ними? – ответил подьячий, тоже шёпотом.
– Они бы давно нас сожрали, ежели б захотели, – возразил дворовый Боборыкина. – Мы же, считай, в ловушке.
Услышав его, Ведь-ава произнесла своим журчащим голосом:
– Правду баешь. Я б вас всех мигом проглотила, коли б зародилось у меня такое желание. И проглочу, ежели не поедете. Езжайте сейчас же! Не мешкая! Мы с Толгой вас тут подождём.
Говорила она, однако, так благодушно, что мужчины не испугались, заулыбались с облегчением и пошли к кибитке.
– Поехали скореича! – сказал подьячий.
Как только повозка скрылась за деревьями, Ведь-ава и Варвара обернулись зимородками, догнали её и сели на крышу. Дева воды смотрела вперёд и, как только замечала лужу, сразу же осушала её силой мысли.
– Вот диво-то! – попеременно ахали то возница, то подьячий, то Михаил. – Правда ведь, проезжаем.
Кибитка долго ползла мимо лесов, подлесков и болот, пока за молодым ельником не показались соломенные крыши изб. Возле первой же их Денис спрыгнул на траву и крикнул работающему в поле мужику:
– Где здесь деревня Вороново?
– Эхто вблизях, – ответил крестьянин. – Вон за той веретеей[3], – он махнул рукой в сторону редколесья. – Как вы туда проедете? Бог весть.
– Проедем с божьей помощью, – усмехнулся Денис. – А Купчины и Колотково далече?
– Эхти деревни тож вблизях. Где и Вороново.
– Там люди-то хоть живут?
– Как же не живут?
Денис решил больше не мешать мужику и вернулся в кибитку. Скоро она доехала до Воронова. Подьячий там нашёл сельского старосту, расспросил, сколько людей там сейчас живёт и за счёт чего они кормятся, всё старательно записал и дал знать Григорию, что пора ехать к следующей деревне.
Мужчины решили заночевать в Колоткове у одинокой старушки. Как только они покинули кибитку, внутрь её влетели две птички, чтоб не спать под открытым небом.
– Нас тут змея не найдёт, не съест? – опасливо спросила Варвара.
– Пусть попробует! – рассмеялась Ведь-ава. – Это я съем змею, как только она подползёт.
Утром зимородки перепорхнули назад, на крышу кибитки – и скоро она тронулась в направлении Чудинского болота.
----
[1]Иоанн Неронов – нижегородский священник. Вначале ярый сторонник, а затем непримиримый противник реформ Никона (как и его младший соратник протопоп Аввакум).
[2] Челобитная, поданная в 1636 году патриарху Иоасафу девятью нижегородскими священниками, в том числе Нероновым. Считается провозвестницей реформ Никона и церковного раскола.
[3]Веретея – сухое, поросшее редкими деревьями место на болоте.
Глава 47. Лихие дезертиры
47. Лихие дезертиры
Повозка встала, и лихие люди неспешно подошли к ней.
– Выкрятывайте! – крикнул по-русски один из дезертиров, с саблей и в шапели.
Подьячий и Михаил выскочили из кибитки на дорогу. Спустился и Григорий, только Денис остался в повозке.
– Серебро имеется? – гаркнул русский дезертир. – Хлебушек тож гоните.
Те дрожали в остолбенении и с места не сдвинулись.
– Самим, что ль, туда лезть? Эй, Петька!
Другой русский разбойник, в холщовой рубахе и с топором, вразвалку подошёл к кибитке и увидел в её глубине Дениса.
– А ты чего, особого залучья ждёшь? – крикнул на него разбойник.
Денис непроизвольно схватил саблю и выскочил из кибитки.
– Ишь, какой прыткий! – засмеялся Петька. – Ну-ка, бросай наземь!
Денис не знал, как ему поступить дальше. Григорий не спешил ему на помощь, Михаил и подьячий – тем более. Биться в одиночку было бы самоубийством, и он застыл на месте с саблей наголо.
– Сказал: саблю наземь! – повторил дезертир. – Не балуй, ежели жизнь не огазла.
Денис окончательно понял, что ему не поможет никто из спутников, и бросил саблю на дорогу. Петька подобрал её.
– Так-то лучше! – засмеялся он.
Другой разбойник крикнул:
– Свяжите его!
«Что они со мной хотят сделать? Опозорить, изнасиловать? Избить до полусмерти? Изувечить? Или под страхом смерти включить в свою банду?» – лихорадочно бежали мысли Дениса.
Он вытянул руки вперёд, и Петька вытащил из котомки верёвку… Но тут с крыши кибитки взлетел зимородок и нырнул в болото неподалёку. Прошло мгновение – и из-под ковра сфагнового мха пошли крупные пузыри. Затем в нём образовалась брешь, и из воды вынырнула молодая женщина. Лихие люди обернулись на всплеск и открыли рты.
– Глянь-ка, девка! – загоготали они. – Красовитая! Надо же, в болоте купается.
Она же поднялась и пошла к берегу по трясине, как по сухой земле.
Разнёсся разноязычный гомон. Денис расслышал в нём русские слова:
– Гожая девка! У меня уже год баб не было. Лови её, Петька! Вмистях натешимся.
– Эхто не девка никакая, а кикимора болотная! – закричал в ответ Пётр. – Порсь отседова!
Однако ни он, ни его собратья не смогли не то что убежать, но и даже сдвинуться с места. Мышцы их одеревенели, даже глаза не моргали. Девушка оглядела лихих людей ледяными синими глазами, подняла руку, и из её пальцев вырвались струи кипятка. Ослепшие разбойники схватились за обожжённые лица и стали беспорядочно ходить по дороге, крича от боли. Трое по-русски, двое по-шведски, а остальные – на языках северных финнов. Варвара, сидящая птичкой на крыше кибитке, вслушалась в их визг, но смогла разобрать всего одно слово.
«Куолема… Это ж кулома! Они смерти испугались!» – злорадно подумала она.
Вскоре они затихли, повалились на придорожную траву и уткнулись в неё лицами.
Может быть, год назад Варвара и посочувствовала бы им, но сейчас в ней не проснулось ни пылинки жалости. Они ведь только что собирались учинить что-то недоброе с Денисом – единственным близким и дорогим ей человеком. Ей даже захотелось опуститься на дорогу, обернуться женщиной и топтать ошпаренных Ведь-авой людей, выдавливать им глаза. Она удержалась, но через силу.
Варвара чувствовала, как очерствела и ожесточилась её вайме за последние полгода. Обещанное Ведь-авой исцеление не сделало её более благодушной. Убила б она Нуянзу, если бы вдруг её встретила? Без колебаний!
Дева воды тем временем подошла к Денису и насмешливо прожурчала:
– Тебе что, подвиги не нужны? Поднимай своё оружие! Вон оно валяется на земле. И ещё бери в кибитке мешок для ушей.
Денис не поспешил выполнить её приказ. Он вспомнил окончание битвы у стен Тамбова. Тогда он с отвращением и негодованием смотрел на стрельцов и казаков, добивающих раненых степняков. Теперь ему самому предстояло расправиться с несчастными людьми, беспомощно лежащими на земле. Он в растерянности стоял перед своей саблей и пытался перебороть себя, чтобы наклониться за ней. Презрительно посмотрев на него, Ведь-ава перевела взгляд на зимородка, сидящего на крыше повозки, и подмигнула ему.