Страница 12 из 91
— Ты его знаешь? — очнулся Федька.
— Н-нет, — меня что-то тревожило, но пока непонятно что.
— И я его раньше не видел, он точно не из нашего рода.
Встреча с блондином аппетита не прибавила, и я предложила Фёдору отправиться домой — сама не знаю, почему я так разволновалась. Когда мы ехали домой, он пообещал расспросить своих об этом одарённом. Я только кивнула в ответ, думая о том, что же меня напугало. С одной стороны, вроде бы, ничего страшного не произошло, но с другой… такое ощущение, что этот красавец-блондин наблюдал именно за мной, не за нами с Федькой. И было в его глазах что-то такое… заставляющее неосознанно поёжится. Но с другой стороны, он не таился, дал себя заметить. Ведь захотел бы — при нужных навыках это непросто, но сделать можно — мы бы и знать не знали, что нами кто-то интересуется. Даже при отсутствии навыков покупка готового амулета — не проблема. А в средствах он явно не стеснен, судя по внешнему виду: деньги у него есть, и считать их он не привык, это сразу видно. Вообще я не знала ни одного одарённого проживающего за чертой бедности. Для таких как мы работа найдется всегда: даже если твои умения не слишком полезны своему роду, ничто не мешает продавать свой талант другому или даже людям. С поправкой на запрет вредительства даже непреднамеренного. А что? Открывают какой-нибудь магический салон или целительскую лавку, если пристального внимания Инквизиции не боятся. Торгуют каким-нибудь безобидными амулетами напополам с безделушками, чистят карму слабительным или впаривают травяные сборы от кашля, делов-то! А деньги текут рекой.
***
После той встречи с загадочным одарённым, я долго не могла ночью уснуть, размышляя о том, кто же он такой, и что ему может быть от меня нужно. Его я определённо раньше никогда не видела и тем более не была с ним знакома. В моём даре тоже ничего экстраординарного не было, чтобы он мог его заинтересовать, хотя и кого-нибудь еще с таким же я не знала. По крайней мере, мои умения, как одарённой, полезными хоть в чем-то мало-мальски серьёзном не были. Наверное.
Меня с детства особо не привлекало использование своего дара на профессиональном уровне, я не старалась развить его, и бабушка в этом негласно меня поддерживала. Однако просто-таки вдалбливала в мою голову то, что я не должна открывать его суть окружающим. Почему она придерживалась такого мнения, было для меня загадкой. При попытках заговорить об этом, бабушка с ловкостью дипломата со стажем уводила разговор от темы, и со временем я перестала спрашивать. А теперь, когда она умерла, и спросить не у кого. О том, что я могу, знали единицы, только самые близкие, остальные традиционно считали меня бездарем.
Дело в том, что мизерный уровень силы имеется у людей, как и у всех живых существ, но, не имея искры дара, они не могут ею управлять и накапливать. Люди, уровень силы которых чуть больше среднестатистического, когда испытывают сильные эмоции, могут неосознанно выводить из строя технику, останавливать механизмы (например, механические часы), но не более того. Существует и обратный вариант, когда потомки одарённых рождаются с небольшим уровнем силы, и тоже не имеют дара. Видимо, в каждом из этих случаев, речь идет о его вырождении. Когда одарённые вступают в связи с людьми, с каждым поколением рождается все меньше обладателей дара. И тех и других в нашем сообществе называют бездарями. Вообще, если тебя так называют, это считается практически оскорблением в нашей среде. В глаза меня, конечно, так не называли, но разговоры ходили, даже несмотря на отчëтливое его ощущение (друг друга одарëнные «слышат» именно по наличию искры дара). Да, в основной своей массе наше «волшебное» окружение не отличается — как бы помягче выразиться? — терпимостью к чужим недостаткам в области дара, и я не сильно совру, сказав, что каждый второй одарённый страдает обостренным чувством собственной значимости и исключительности. А еще богатой фантазией и креативностью, ибо о моей скромной персоне болтали, будто кто-то помогает мне имитировать наличие искры. Правда, каким образом мне это удаëтся делать, никто так ни разу не смог объяснить. Мне, честно говоря, было плевать, и я не стремилась кого-то разубеждать.
Иногда, я ради развлечения заходила в сумеречное пространство, но в основном посещала сны людей, снов же одарённых я старалась избегать, но иногда и это случалось. И ещё ни разу я не была замечена. Федя не разделял моих увлечений, как человек более благоразумный (но только не в отношении себя лично и своих экспериментов), и в этом вопросе прислушивался к моей бабушке — мудрой женщине, которая просто так ничего не запрещать не станет. Или, как мне иногда казалось, друг знает об этом явно больше моего.
В конце концов, усталость взяла своё, и мозг мой погрузился в благословенное забытье. Снилась мне по обыкновению какая-то муть, и под утро, часа в четыре, я резко проснулась. Мысли снова со страшной силой закопошились голове. Всё-таки моему дару есть практическое применение: ведь я могу наведаться в сон этого блондина и попробовать что-нибудь выведать или хотя бы подсмотреть! Тихонечко. Он ведь не знает о сути моего дара и не должен ничего заподозрить. В теории. «А вдруг он тебя знает?» — сказал мой здравый смысл голосом Федьки. Какая бесподобная чушь! Откуда он меня знает? «Тогда с какой стати он на тебя так таращился? Здесь что-то не чисто». Бред. Да я аккуратненько, он даже не заметит. А даже если заметит, маленькая девочка, например, вряд ли вызовет подозрения.
Я легла на спину, сосредоточившись, представила давешнего одарённого и мысленно потянулась к нему. Через мгновение я стала лёгкой, почти невесомой, темнота вокруг сначала сгустилась, затем вытолкнула меня в привычный сумрак (так это называю я по аналогии с «Ночным дозором», не знаю, как правильно). Меня несло сквозь туман — к заданному мною объекту (не знаю, что мне позволяло так передвигаться, но всегда с высокой точностью — кого попрошу — того и вижу, с условием, что он спит) и вскоре я увидела блондина, как обычно, сквозь лёгкую дымку. Он спал, развалившись на огромной кровати, в комнате, явно гостиничного вида. Светлые волосы мужчины разметались по подушке, умиротворённое лицо озаряла счастливая улыбка. Во сне он определённо видел что-то приятное. Я потянулась своей дымчатой рукой к его лицу и тихонько дотронулась пальцем до середины лба, (до того самого места, где по вере индусов находится третий глаз), и меня сразу же затянуло.
Вынырнув из сумеречного кисельного тумана, я оказалась на берегу довольно широкой реки. Привычно щёлкнув пальцами, приняла вид белобрысой девчонки лет шести в цветастом летнем платьице и босоножках. Стояла тёплая, явно южная, судя по звёздному небу и кромешной тьме, которую немного рассеивал лунный свет, летняя ночь. Ласковый ветерок едва касался моей кожи, жарко не было. Запах свежескошенной травы. Какой невероятно богатый на ощущения сон! Хмм… такие подробности могут быть только в сне-воспоминании.
Я прислушалась. Ленивую полуночную тишину нарушало лишь пение сверчков, и каждый шорох кристально ясно отпечатывался в мозгу: вот птица вспорхнула с ветки раскидистого дуба, вот ветер пошевелил его листочки, вот кто-то шуршит сеном в сарае неподалёку… Вдруг до меня донесся женский смех, шёпот, а шуршание сена и приглушённые вздохи делало из недвусмысленной звуков на сеновале никакой интриги. То, что он явно не один, мне только на руку: мне меньше внимания.
Как можно тише я шагнула к дубу и притаилась. Снова послышалась возня, приглушенные вздохи и звуки поцелуев. Они совсем близко. Звёзды, стог сена — романтика… Фу, как я не люблю эти любовные сцены, чувствую себя какой-то подсматривающей извращенкой. Но для дела придётся потерпеть.
— Яр, ну пожалуйста… подожди…
Так, значит, его зовут Яр. Ярослав что ли?
Итак, похоже, искомый блондин обнаружен.
— Жду. И всегда буду ждать, ты же знаешь, — несколько разочаровано вздохнул мужской голос. — Я скучал.
— И я. Но сначала — дело.
— Я весь внимание.